Адриан Конан Дойл - Случай с золотыми часами
— Вас это удивляет?
— Конечно, разве они не должны были остановиться по прошествии трех дней?
— Они и остановились. Но я снова их завел. Прежде чем посмотреть тело покойного, я заходил в спальню. Собственно говоря, я предпринял эту поездку сюда, чтобы завести часы сквайра Трелони ровно в десять часов вечера!.. И обратите внимание — что за сокровище перед нами! Поглядите, Лестрейд! Поглядите!
— Но, Холмс, ведь это самая обыкновенная палочка вазелина, которую можно купить в любой аптеке!
— Напротив, это — орудие преступления! И все же, — добавил он задумчиво, — все же остается еще один вопрос, который не перестает мучить меня… Кстати, а как вам удалось воспользоваться помощью сэра Леопольда Харпера? — неожиданно спросил Холмс, поворачиваясь к Лестрейду. — Разве он живет поблизости?
— Нет, он гостил по соседству, у своих друзей. Когда было решено произвести вскрытие трупа, местная полиция сочла за удачу, что под рукой оказался такой известный в Англии эксперт по судебной медицине. Немедленно послали за ним. И, надо сказать, выбрали подходящее время, — добавил Лестрейд с лукавой усмешкой.
— Почему же?
— Да потому что он лежал в это время в постели с грелкой и пил горячий пунш: у него был сильный насморк.
Холмс возбужденно вскинул руки:
— Это дело наконец завершено!
Мы с Лестрейдом поглядели друг на друга с изумлением.
— Мне остается дать только еще одно указание, — сказал Холмс. — Лестрейд, никто не должен покидать этот дом сегодня ночью. Я поручаю вам любыми дипломатическими средствами удержать всех здесь. Мы с Уотсоном тем временем отдохнем в этой комнате до пяти часов утра.
Зная властную натуру Холмса, я счел бесполезным расспрашивать о чем-либо. Холмс устроился в кресле-качалке. В моем распоряжении оставалась только кровать покойного. Холмс уговаривал меня удобнее расположиться на ней, но я отказался, опасаясь задремать в таком неуютном месте. Я отказывался некоторое время и все же…
— Уотсон!
Голос Холмса пробудил меня от дремоты, нарушив сновидения. Я привскочил в постели, весь взъерошенный. Лучи утреннего солнца били в глаза, а часы покойного сквайра продолжали тикать… Шерлок Холмс, уже успевший привести себя в порядок, стоял, поглядывая на меня.
— Уже десять минут шестого, — заметил он, — я вынужден был разбудить вас. Ага, это Лестрейд, — продолжал он, прислушиваясь к стуку в дверь. — Заходите, прошу вас!
В комнату вошла мисс Дейл в сопровождении Гриффина, Эйнсуорта и, к моему удивлению, священника.
— Послушайте, мистер Холмс! — закричала Долорес. — Это невыносимо, что из-за ваших капризов всем нам, даже бедному мистеру Эппли, пришлось остаться здесь на ночь.
— Повейте мне, мисс Дейл, что это не были капризы. Я хочу объяснить вам, каким образом так хладнокровно был убит сквайр Трелони!
— Убит? Вот как! — выпалил доктор Гриффин. — Тогда я хотел бы знать, как же все-таки он был убит?
— Дьявольски просто! Доктор Уотсон был столь проницателен, что обратил мое внимание на способ убийства. Нет, Уотсон, ни слова! А мистер Эппли навел меня на правильный путь Он сказал, что если бы ему пришлось заниматься медициной, то он по рассеянное(tm) стал бы без всякого повода удалять у своих пациентов желчные камни. Но это не все. Он еще добавил, что перед операцией усыпил бы пациента хлороформом. Так вот то слово, которое дало мне разгадку, — «хлороформ».
— Хлороформ!
— как эхо, отозвался Гриффин.
— Да, именно так. Нашумевший в прошлом году судебный процесс Аделаиды Бартлетт, которую обвиняли в том, что она отравила своего мужа, влив ему в рот вовремя сна жидкий хлороформ, очевидно, навел убийцу сквайра на мысль применить это средство для своей гнусной цели.
— Но, черт возьми! Ведь Трелони не глотал хлороформ!
— Конечно, нет. Но предположим, доктор Гриффин, что я взял бы ватную подушечку, пропитанную хлороформом, и прижал ее минут на двадцать ко рту и носу старого крепко спящего человека. Что произошло бы тогда?
— Он, конечно, умер бы. Но это нельзя сделать, не оставив следов!
— Так, превосходно! А каких следов?
— Хлороформ обжигает кожу и вызывает появление пузырьков на ней. Поэтому на лице сквайра должны были остаться следы ожогов, хотя, может быть, и очень незначительные.
Холмс протянул руку к столику.
— Теперь предположите, доктор, — сказал он, поднимая какую-то баночку, — что я предварительно смазал бы лицо жертвы тонким слоем вазелина. Остались бы следы ожогов?
— Нет, разумеется!
— Ваши медицинские познания помогли вам несколько забежать вперед и обогнать ход моих рассуждений. Хлороформ — весьма летучее вещество, он легко испаряется и быстро исчезает из крови. Стоило только отсрочить вскрытие трупа на два дня, как это и было сделано, чтобы никаких следов отравления не осталось.
— Не спешите, мистер Холмс! А запах?
— Да, оставалась незначительная, очень незначительная вероятность того, что запах хлороформа будет обнаружен в комнате, где произошло отравление, или при вскрытии трупа. Но в комнате запах хлороформа был почти неощутим из-за резкого и едкого запаха лекарств и мазей. А при вскрытии сэр Леопольд Харпер не почувствовал запаха, так как в тот день страдал сильным насморком!
Бледное лицо доктора Гриффина, казалось, побледнело еще больше.
— Бог ты мой, ведь это правда…
— Теперь зададим себе вопрос: Cui bono?
Кому могло быть выгодно это преступление?
Я заметил, что Лестрейд сделал шаг в сторону доктора.
— Эй вы, осторожнее, черт бы вас побрал! — закричал Гриффин.
Холмс поставил на стол баночку с вазелином и взял в руки тяжелые часы, которые, казалось, стали тикать еще громче.
— Я хочу обратить ваше внимание на эти часы, известные под названием Золотой охотник
. Вчера в десять часов вечера я завел их до отказа. Сейчас пять часов двадцать минут утра.
— Ну и что же из этого следует? — воскликнула мисс Дейл.
— Если вы помните, как раз в это время утром, когда ваш дядя был найден мертвым, викарий завел часы. Хотя звук, который вы сейчас услышите, может показаться вам неприятным, я просил бы прислушаться к нему.
Холмс стал медленно заводить часы, и в комнате раздался резкий скрип: «Кр-р-ак!» Головка часов продолжала поворачиваться, и звук не прекращался.
— Подождите! — закричал Гриффин. — Здесь что-то не так!
— Превосходно! А что же именно не так!
— Черт возьми, ведь викарий, заводя утром часы, сделал только два оборота головки, и они оказались заведенными до отказа! Вы же сейчас сделали семь или восемь оборотов, а часы все еще полностью не заведены!
— Совершенно верно, — ответил Холмс, — но это не является какой-то особенностью часов сквайра. Ведь любые часы, заведенные в десять часов вечера, нельзя будет на следующее утро завести до отказа только двумя поворотами головки.
— Боже мой! — прошептал доктор, не отрывая взгляда от Холмса.
— Значит, покойный мистер Трелони не лег спать в десять часов вечера. Если принять во внимание его возбужденное состояние и непрекращавшуюся грозу, то можно будет сделать вывод, что он, вероятно, не ложась спать, сидел допоздна и читал Библию. Ведь викарий упоминал, что такое иногда с ним случалось. Сквайр завел часы, как обычно, после окончания чтения и лег в постель только около трех часов утра. Убийца застал его крепко спящим.
— И следовательно?.. — почти вскрикнула Долорес.
— И следовательно, так как только один человек сообщил нам, что он видел сквайра спящим в десять тридцать, в двенадцать и в час ночи, этот человек сказал нам заведомую и явную ложь!
— Холмс! — вскричал я. — Наконец-то я вижу, куда идут улики! Преступник не кто иной, как… Джеффри Эйнсуорт бросился к двери.
— Ах, вот куда вы! — закричал Лестрейд. Он прыгнул к молодому человеку, и спустя мгновение раздалось щелканье наручников. Мисс Долорес Дейл, всхлипывая, кинулась вперед, но не к Эйнсуорту. Она бросилась в распростертые объятия доктора Пола Гриффина…
***— Вы видите, Уотсон, — заметил в заключение Шерлок Холмс, когда мы вечером снова сидели в квартире на Бейкер-стрит и потягивали виски с содовой, — что вина Эйнсуорта, который так страстно стремился жениться на молодой девушке ради ее денег, в конце концов могла быть установлена и без часов как главного доказательства преступления.
— Не может быть! — возразил я.
— Мой друг, примите во внимание завещание Трелони!
— Тогда, значит, сквайр не изменил завещания в пользу Гриффина?
— Нет, он изменил его, но не успел осуществить свое намерение до конца. И был только один человек, который знал истинное положение вещей, а именно: что Трелони еще не подписал измененное завещание.
— Вы имеете в виду самого сквайра?
— Нет, я имею в виду Эйнсуорта, стряпчего, который составил завещание. Он признался во всем. Его коварный план и заключался в том, что Гриффин после смерти сквайра неизбежно был бы арестован как единственное лицо, получающее выгоду от смерти Трелони. А Эйнсуорту, женившемуся на Долорес, досталось бы, таким образом, наследство… Холмс откинулся на спинку кресла и сомкнул кончики пальцев. — Хлороформ легко можно было добыть, это всем известно еще из дела Бартлетт. Как другу семьи Эйнсуорту не представило особых трудностей получить доступ к медицинским книгам в библиотеке викария. Он на досуге разработал свой хитроумный план. Я бы не был так твердо убежден в своих выводах, если бы не исследовал с помощью лупы лицо покойного, обнаружив неоспоримые доказательства в виде мельчайших ожогов и следов вазелина в порах кожи.
