Джеймс Чейз - Еще один простак

С такими деньгами в кармане мне не придется завтра утром просить у Нины пятерку. Мне не придется делать этого ни завтра, ни послезавтра, ни когда-нибудь еще. Этих денег мне хватит надолго даже при ежедневных выпивках, а к тому времени, когда они разойдутся, я успею найти себе работу.

Меня здорово развезло. Я был не только пьян, я был деморализован. Если эта богатая женщина оказалась такой разиней, что забыла деньги в телефонной кабинке, пусть пеняет на себя.

Откуда-то издали до меня донесся мой собственный еле слышный голос: ты что, совсем чокнулся? Ведь это кража. Если ты попадешься, тебя с твоей судимостью упекут на десять лет. Положи на место эту чертову сумку и убирайся отсюда! Что на тебя нашло? Захотел еще десять лет тюрьмы?

Но голос был слишком слабый, чтобы я к нему прислушался. Мне нужны были эти деньги, и взять их не составляло никакого труда. Все, что требовалось сделать — это переложить их к себе в карман, закрыть сумочку, поставить ее на место и незаметно исчезнуть.

Бармен не мог меня видеть. Телефоном постоянно пользовались разные люди. Это мог сделать любой и каждый.

Деньги сами плыли в руки — может, и не две тысячи, но около того.

Они мне были нужны, нужны позарез, и я их взял.

Я положил деньги к себе в карман и закрыл сумочку. Сердце стучало как бешеное, и я чувствовал себя тем, кем и был — вором. Я все еще держал сумочку в руке, когда в маленьком зеркале над телефоном уловил какое-то движение. Я посмотрел в зеркало.

Она стояла возле кабинки у меня за спиной и наблюдала за мной. В зеркале плясали зеленые пятнышки света, отражаемого ее очками.

Глава вторая

Когда на вас обрушивается удар, сжимающий сердце, парализующий мозг и леденящий кровь, вы наполовину умираете. Я стоял полумертвый от страха, зажав сумочку в руке и тупо уставившись в зеркало на задней стене кабинки, в котором отражались огромные зеленые стекла очков.

Я сразу отрезвел. Пары виски, затуманившие мне голову, как ветром сдуло. Сейчас она позовет бармена, он найдет пачку денег у меня в кармане, вызовет полисмена, и тогда пиши пропало — меня сволокут обратно в камеру, но уже не на четыре года, на этот раз срок будет куда больше.

Легкий стук пальцами по стеклу вывел меня из столбняка. Я поставил сумочку на полку, повернулся и открыл дверь.

Женщина чуть отступила в сторону, чтобы я мог выйти.

— Если не ошибаюсь, я забыла здесь сумку… — сказала она.

— Не ошибаетесь. Я как раз собирался отдать ее бармену.

У меня мелькнула мысль, что в моем положении лучше всего рвануть к выходу и выскочить на улицу, пока она не успела открыть сумочку и обнаружить пропажу. На улице я смог бы выбросить деньги, а там доказывай, что я их взял.

Я двинулся было мимо нее, но тут же остановился, когда увидел, что бармен вышел из-за стойки и отрезал мне путь к выходу. Он приближался к нам, не сводя с меня настороженного взгляда, и его мощная фигура все время находилась между мной и дверью.

— Этот парень беспокоит вас, мадам? — учтиво обратился он к женщине.

Она медленно повернула голову. У меня было такое впечатление, что она в любой ситуации сохранила бы выдержку и хладнокровие.

— Да нет, зачем же. Я по рассеянности забыла здесь свою сумку. Этот джентльмен собирался отдать ее вам, чтобы она не пропала.

— Вы уверены? — Бармен подозрительно покосился на меня. — Ну, ладно, раз он так говорит…

Я стоял как манекен. Во рту у меня так пересохло, что я ничего не мог сказать, даже если бы знал, что говорить.

— В сумке что-нибудь ценное, мадам? — спросил бармен.

— Да. Так глупо, что я ее забыла.

У нее был чистый и твердый голос. Я смутно подумал, что глаза ее, спрятанные за темными стеклами очков, должны быть такими же твердыми.

— Не лучше ли вам проверить, все ли на месте? — сказал бармен.

— Пожалуй, вы правы.

Я подумал, не выручит ли меня молниеносный прямой правой, но тут же решил, что ничего из этого не выйдет. Бармену, судя по его виду, в свое время перепало много молниеносных прямых, и они явно пошли ему на пользу.

Она прошла мимо меня в кабинку и взяла сумочку.

Я наблюдал за ней с едва бьющимся сердцем. Она вышла из кабинки, с невозмутимым видом открыла сумочку и заглянула внутрь, затем тонкими пальцами с перламутровыми ногтями пересмотрела ее содержимое.

Бармен тяжело дышал, бросая быстрые взгляды то на меня, то на нее.

Она подняла глаза.

Вот и все, подумал я. Еще полчаса, и ты в камере.

— Нет, ничего не пропало, — сказала она, затем медленно повернула голову и посмотрела на меня в упор. — Спасибо, что заметили. Боюсь, я очень невнимательна к своим вещам.

Я промолчал.

— Все в порядке, мадам? — спросил бармен с просиявшим лицом.

— Да, благодарю вас. — Она взглянула на меня, но зеленые круги ее очков ничего мне не сказали. — Мы могли бы отметить это дело. Можно мне угостить вас, мистер Барбер?

Значит, она знала, кто я такой. Впрочем, стоило ли этому удивляться. В тот день, когда меня выпустили из тюрьмы, в «Геральде» появилась моя фотография. Подпись сообщала, что я освобожден, отбыв четырехлетний срок за неосторожное убийство. Не забыли упомянуть, что я совершил его в пьяном виде. Это была хорошая фотография, причем на первой полосе, где никто из читателей «Геральда» не смог бы ее пропустить. Всего лишь один из приемчиков Кьюбитта.

В ее голосе прозвучали категорические нотки, которые подсказывали мне, что было бы неразумно отклонять приглашение, поэтому я сказал:

— Спасибо, хоть это совсем не обязательно.

Она повернулась к бармену.

— Два виски с содовой, и побольше льда. — Затем прошла мимо него и села за мой столик. Я сел напротив.

Она открыла сумочку, вынула золотой портсигар и предложила мне сигарету. Потом взяла себе, щелкнула золотой зажигалкой, и мы по очереди прикурили — сначала я, потом она. К этому времени вернулся бармен с двумя порциями виски с содовой и льдом. Он поставил их на стол и ушел.

— Как вы чувствуете себя на свободе, мистер Барбер? — спросила она, выпуская дым из ноздрей.

— Нормально.

— Я вижу, вы больше не работаете в газете?

— Верно.

Она наклонила высокий стакан, звякнув кубиками льда, и стала рассматривать его с таким видом, будто он интересовал ее больше, чем я.

— Я видела, вы частенько заглядываете сюда. — Она махнула рукой с перламутровыми ногтями в сторону окна. — У меня тут снято бунгало.

— Да, очень удобно.

Она подняла стакан и сделала маленький глоток.

— Вы так часто бываете в этом баре, потому что не устроились еще на работу?

— Правильно.

— Вы надеетесь в ближайшее время найти работу?

— Правильно.

— Это ведь не так просто.

— Совершенно справедливо.

— Если бы вам предложили работу, как бы вы к этому отнеслись?

— Не улавливаю, — сказал я, взглянув на нее исподлобья. — Вы что, хотите мне предложить работу?

— Не исключено. Вас бы это заинтересовало?

Я потянулся было к виски, но передумал. Я и так уже хватил лишку.

— Смотря что делать.

— Работа очень денежная, очень секретная и с небольшим элементом риска. Вас это не пугает?

— Вы имеете в виду что-нибудь незаконное?

— О, нет… почему же незаконное… ничего похожего.

— Это ничего мне не говорит. В чем заключается риск? Я готов выполнить любую работу, если буду знать, что делаю.

— Понятно. — Она сделала еще глоток. — Вы совсем не пьете, мистер Барбер.

— Знаю. Так что это за работа?

— Сейчас я немного тороплюсь, к тому же здесь не место для конфиденциального разговора, не так ли? Что, если я позвоню вам через какое-то время? Мы могли бы встретиться где-нибудь в более удобной обстановке.

— Мой номер имеется в телефонном справочнике.

— Тогда я так и сделаю. Может, завтра. Вы будете дома?

— Буду специально ждать.

— Я уплачу по счету. — Она открыла сумочку и в замешательстве сдвинула брови. — О, я совсем забыла.

— Я не забыл. — Я вытащил из кармана пачку денег и бросил ей на колени.

— Благодарю вас. — Из-под верхней купюры в 50 долларов она вытащила пятерку, положила ее на стол, затем опустила деньги в сумочку, закрыла ее и поднялась.

Поднялся и я.

— Так до завтра, мистер Барбер.

Она повернулась и вышла из бара. Я следил за обольстительными изгибами ее упругих бедер, пока она переходила улицу. Потом подошел к двери и наблюдал, как она неторопливо шла к автомобильной стоянке. Я вытаращил глаза, когда увидел, как она села в серебристо-серый «роллс-ройс» и укатили прочь, но я не был настолько уж ошарашен, чтобы не запомнить номер машины.

Я вернулся за свой столик и отхлебнул виски, чувствуя слабость в коленях, затем зажег сигарету.

Подошел бармен и взял со стола пятерку.