Агата Кристи - Третья
Она истерически зарыдала. Мисс Джейкоб встряхнула ее за плечи, отвела к себе, усадила на диван и сказала категорически:
– Успокойтесь. Сейчас налью вам коньяку. – А потом сунула ей в руку рюмку и приказала: – Посидите тут. Выпейте.
Фрэнсис послушно сделала глоток, а мисс Джейкоб вышла в коридор и направилась к открытой двери, из которой лился свет. Дверь в гостиную была тоже открыта, и мисс Джейкоб, не останавливаясь, вошла в нее.
Она не принадлежала к женщинам, которые кричат от страха, и, остановившись на пороге, только крепко сжала губы.
То, что она увидела, напоминало сцену из кошмара. На полу, широко раскинув руки, лежал красивый молодой человек с рассыпавшимися по плечам каштановыми волосами. На нем был алый бархатный пиджак, а белую рубашку испещряли пятна крови.
Вздрогнув, мисс Джейкоб осознала, что она в комнате не одна. Вжавшись в стену, стояла девушка, а над ней огромный Арлекин словно возносился в апплицированное небо.
На девушке было белое шерстяное платье, светло-каштановые волосы свисали сосульками по обе стороны лица. В руке она держала кухонный нож.
Мисс Джейкоб смотрела на нее, а она смотрела на мисс Джейкоб.
Потом девушка сказала тихим задумчивым голосом, точно отвечая кому-то:
– Да, я его убила… С ножа мне на руки попала кровь… Я пошла в ванную смыть ее, но ведь по-настоящему она не отмывается, правда? А потом я вернулась посмотреть, на самом ли это деле или нет. Но так оно и есть… Бедный Дэвид… Наверное, я обязана была это сделать.
Шок вырвал у мисс Джейкоб слова совершенно неожиданные и для нее самой. Еще не договорив, она подумала, насколько они нелепы в такую минуту.
– Да? А почему вы были обязаны сделать что-то подобное?
– Не знаю… Вернее… пожалуй, все-таки знаю. Он был в отчаянном положении. И позвал меня… и я пришла. Но мне хотелось освободиться от него. Мне хотелось избавиться от него. На самом-то деле я его не любила.
Она бережно положила нож на стол и опустилась на ближайший стул.
– Это ведь опасно? – продолжала она. – Ненавидеть кого-нибудь… Опасно потому, что не знаешь, чего от себя ждать… Вот как с Луизой… Наверное, следует позвонить в полицию, – добавила она тихо.
Мисс Джейкоб послушно набрала 999.
II
В комнате с Арлекином на стене осталось шесть человек. Прошло несколько часов. Полиция побывала в квартире и, сделав все необходимое, удалилась.
Эндрю Рестарик сидел в оглушенном оцепенении. Иногда он повторял одни и те же слова: «Не могу поверить. Не могу…» Его вызвали по телефону из конторы, и с ним приехала Клодия Риис-Холленд. С обычной своей деловитостью она позвонила адвокату, затем в «Лабиринт» и в две фирмы, торгующие недвижимостью, пытаясь найти Мэри Рестарик. Она дала Фрэнсис Кэри транквилизатор и уговорила ее прилечь.
Эркюль Пуаро и миссис Оливер сидели рядом на диване. Они приехали раньше остальных, одновременно с полицией.
Самым последним, когда полицейский осмотр уже кончился, приехал спокойный человек с седыми волосами и мягкими манерами – старший инспектор Нийл из Скотленд-Ярда. Он слегка кивнул Пуаро, а потом его познакомили с Эндрю Рестариком. У окна, глядя вниз во двор, стоял высокий рыжий молодой человек.
Чего они все ждут? – спрашивала себя миссис Оливер. Убитого увезли, фотографы и другие члены следственной бригады кончили свою работу. Им с Пуаро разрешили вернуться из спальни Клодии в гостиную, чтобы они, видимо, дожидались инспектора из Скотленд-Ярда. Но вот и он приехал…
– Может быть, я мешаю? – неуверенно спросила она у него.
– Миссис Ариадна Оливер, не так ли? Нет, если вы не возражаете, я предпочту, чтобы вы остались. Я знаю, это было тяжело…
– Это было каким-то нереальным…
Миссис Оливер закрыла глаза, заново переживая последние часы. Павлин, столь живописный в смерти, что выглядел актером, играющим убитого. А девочка… Девочка в чем-то переменилась. Уже не смутная Норма в «Лабиринте», непривлекательная Офелия, как назвал ее Пуаро, но трагическая фигура, с тихим достоинством приемлющая свой рок.
Пуаро тут же попросил разрешения позвонить по телефону в два места. Во-первых, в Скотленд-Ярд, на что сержант согласился, но предварительно с сомнением навел справки по телефону, а уж тогда пригласил Пуаро в комнату Клодии, где был второй аппарат, и Пуаро тщательно затворил за собой дверь.
Сержант, чьи сомнения, видимо, не вполне рассеялись, шепнул своему подчиненному:
– Сказали, что все в порядке. Кто бы он мог быть? Странноватый старичок!
– Вроде бы иностранец? Может, разведка?
– Да нет, пожалуй. Он звонит старшему инспектору Нийлу.
Его собеседник поднял брови и присвистнул.
Кончив звонить, Пуаро приоткрыл дверь и поманил к себе миссис Оливер, которая стояла на пороге в некоторой растерянности. Они сели бок о бок на кровати Клодии Риис-Холленд.
– Если бы мы могли что-нибудь предпринять! – сказала миссис Оливер, всегда предпочитавшая действие бездействию.
– Терпение, chère madame.
– Неужели вы ничего не можете сделать?
– Я уже сделал все необходимое – позвонил тем, кому необходимо было позвонить. А здесь, пока полиция не кончит предварительного осмотра, мы ничего предпринимать не можем.
– Кому вы звонили, кроме своего инспектора? Ее отцу? Чтобы он приехал и внес за нее залог?
– Когда речь идет об убийстве, вопрос о залоге обычно не встает, – сухо заметил Пуаро. – А ее отца уже известила полиция. Узнали его номер от мисс Кэри.
– А где она?
– Бьется в истерике у некой мисс Джейкоб в соседней квартире, насколько я понял. Труп обнаружила она. И, видимо, это ее потрясло. Она выбежала отсюда, крича во весь голос.
– А! Богемистая? Вот Клодия головы не потеряла бы.
– Согласен. Очень… сдержанная молодая женщина.
– Кому же вы звонили?
– Во-первых, инспектору Нийлу, как вы, кажется, уже знаете. В Скотленд-Ярд.
– А этим ищейкам понравится, если он явится сюда вмешиваться?
– Он не явится вмешиваться. Последнее время он наводил для меня кое-какие справки, могущие пролить свет на это дело.
– Ах вот что! А кому еще вы звонили?
– Доктору Джону Стиллингфлиту.
– Кто он? Заявит, что у бедняжки Нормы мозги набекрень и она страдает потребностью убивать людей?
– Его квалификация позволит ему представить суду подобное заключение, если в этом возникнет нужда.
– А он хоть что-нибудь о ней знает?
– Полагаю, что очень и очень много. С того дня, когда вы выследили ее в кафе «Трилистник», она находилась в его клинике.
– Кто ее туда отправил?
Пуаро улыбнулся.
– Я. Перед тем как поспешить после вашего звонка в кафе, я кое о чем договорился по телефону.
– Как! Все эти дни я чувствовала себя такой разочарованной и уговаривала вас принять меры, а вы их уже приняли? И ничего мне не сказали? Право, мосье Пуаро! Ни единого словечка! Как вы могли быть таким… таким скаредным?
– Не сердитесь, мадам, умоляю вас. Я хотел как лучше.
– Люди всегда оправдываются так, когда выведут человека из себя! А что еще вы сделали?
– Устроил так, что ее отец поручил мне принять меры для ее безопасности.
– То есть искать помощи у доктора Стиллингуотера?
– СтиллингФЛИТА. Совершенно верно.
– Но как вам это удалось? Мне бы даже в голову не пришло, что ее отец мог обратиться к вам. Он ведь из тех, кто не доверяет иностранцам.
– Я втер себя ему, как фокусник незаметно втирает наивному зрителю нужную карту. Я явился к нему якобы потому, что получил от него письмо с такой просьбой.
– И он вам поверил?
– Разумеется. Я же показал ему это письмо. Оно было напечатано на его собственной почтовой бумаге и подписано его фамилией, хотя, как он тут же показал мне, росчерк у него совсем другой.
– Вы что же, сами его написали?
– Да. Я совершенно правильно рассудил, что оно возбудит его любопытство и он меня примет. А уж дальше я полагался на свое умение.
– Вы сказали ему, что думаете обратиться к доктору Стиллингфлиту?
– Нет. Этого я никому не сказал. Видите ли, существовала определенная опасность.
– Для Нормы?
– Для Нормы. Или же Норма была опасна для кого-то еще. С самого начала существовали две возможности. Факты поддавались двоякому истолкованию. Попытка отравить миссис Рестарик выглядела не очень убедительной – она слишком долго откладывалась и вообще была несерьезной. Затем мелькнула история с револьверным выстрелом здесь, в Бородин-Меншенс, и еще одна: о ножах с пружинными лезвиями и о кровавых пятнах. Каждый раз, когда случались подобные вещи, Норма о них ничего не знала, не могла вспомнить, ну и так далее. Она находит у себя в комнате мышьяк, но не помнит, как его туда положила. Утверждает, что страдает провалами памяти, что довольно долгие промежутки времени для нее как бы не существуют, что она не знает, где была тогда и чем занималась. Возникал вопрос: говорит ли она правду или по какой-то причине, ведомой ей одной, она все это сочиняет? Что она – избранная жертва для какого-то чудовищного и, возможно, безумного плана или же его движущее начало? Старается ли она создать о себе представление как о девушке с неуравновешенной психикой, потому что заранее хочет снять с себя ответственность за убийство?
