Дело об «Иррегулярных силах с Бейкер-стрит» - Энтони Бучер
— Теперь я знаю, что Они хотят, — продолжала она. — Они пытаются отомстить за одного из Них, убитого. Конечно, он заслуживал смерти; я нисколько не виню Дрю после всего, что он сделал с ним, например, побил его и затем оскорбил. Может быть, это и следует сделать со всеми Ними — убить Их.
Она проговорила это достаточно спокойно, но убеждённо — и эта убеждённость не прибавила мне спокойствия, когда я понял, что в её глазах я один из Них, кем бы Они ни были.
— Насчёт этой коробки, — сказал я.
— Я никогда не думала, что Они будут так смелы, что пошлют одного из Них прямо в мой дом. Обычно Они просто наблюдают из-за углов и заборов, а когда я смотрю снова, Их там уже нет. Но один из Них прямо здесь… Быть может, это что-то значит.
— На ней ваше имя, — безнадежно продолжал я, — так что мы подумали…
— Мы! — ухватилась она за это слово. — Так вы признаёте…
Я в отчаянии вытащил коробку из кармана и сунул ей.
— Вот, — сказал я.
Она почти неохотно взяла её и повернулась ко мне спиной, чтобы открыть её. Повозившись со сложным узлом, она встала.
— Мне нужны очки, — произнесла она. — Никогда не могу их найти. Позвольте…
Она вопросительно двинулась в сторону холла. С невежливым рвением я встал и последовал за ней. После всего случившегося я не хотел упустить возможность увидеть содержимое коробки.
— Думаю, я забыла их в шерстяной кофте, — бормотала она. — Та в этом шкафу. Милый мой! — положив руку на открытую дверцу шкафа, она повернулась ко мне с неожиданным дружелюбием. — Для одного из них вы выглядите неплохим человеком. Не поднимете для меня эту коробку? Меня тревожит радикулит, когда я наклоняюсь.
Коробка упала внутрь шкафа. Я наклонился поднять её и почувствовал резкий удар по моей склонившейся задней части. Я не поверил и тому, что даже столь взбалмошная старушка поддастся искушению пнуть меня, но ещё большее недоверие я испытал, когда обернулся и с изумлением увидел, как захлопывается дверь чулана. Пока я невидящим взглядом смотрел во тьму, послышался щелчок ключа в замке.
Пошумев, я быстро понял, что это не поможет. По-видимому, в пределах слышимости не было никого, кроме того самого человека, что запер меня здесь. Кратко помолившись, чтобы мисс Крейвен не прибавила к прочим своим странностям пиромании (ибо я не видел, как ещё она могла бы навредить мне в моём заключении), я спокойно сел на пол, прислонился спиной к стене и закурил сигару. Должен сознаться, что я испытывал определённо роскошное удовольствие при мысли о том, что оскверняю своей благословенной грязной привычкой хотя бы столь малую часть воздерживающихся от неё домов.
Снаружи до меня донеслись щелчки телефонного диска и взволнованный голос мисс Крейвен. Почему-то я почувствовал, что эти неразличимые визги сопрано не предвещают мне ничего хорошего, но не могу сказать, что это меня встревожило. Я был вполне готов сидеть там и смотреть, что происходит, наполовину уверенный, что скоро проснусь.
И тут я вспомнил про коробку. Я шарил в темноте, пока мои пальцы не коснулись её. Затем я чиркнул спичкой — кстати, благодарю вас, мистер Фернесс, что вы признали хотя бы это единственное преимущество курения — и попытался развязать верёвку.
Джентльмены, пробовали ли вы когда-либо одной рукой развязать верёвку, держа в другой спичку? В конце концов я сдался, признав свою беспомощность, выудил перочинный нож и решил проблему в манере великого Александра.[76]
Я осторожно поднял крышку. Думаю, я мог бы, если бы захотел, изложить вам свои мысли в тот момент. Что могло храниться в этой коробке, с которой столь причудливо переплелись судьбы Питера Блэка, капитана Фэрдела Эгера, Белль Крейвен, Дрю Фернесса и меня самого? Быть может, там — и так далее. Но я пощажу вас. Я просто скажу вам, что в этой коробке лежало то, что, будь я хоть вполовину столь же проницателен, как господа Ридгли и Эванс, а оба они, вижу, уже знают тайну…
Я говорил вам, что со сложноподчинёнными предложениями у меня проблемы, а это так меня замучило, что никак не даёт добраться до кульминации. Но общая мысль такова:
В той картонной коробке, нежно завёрнутое в вату, лежало аккуратно отрезанное и должным образом высушенное человеческое ухо.
* * *
Доктор Боттомли вернулся на своё место.
— Это, — с чувством проговорил лейтенант Джексон, — чертовски подходящее место завершить рассказ. Вы оставили себя запертым в шкафу с человеческим ухом, пока безумная женщина звонит по телефону бог знает кому. Как вы вернулись сюда целым и невредимым?
— Можете поблагодарить профессора Фернесса, — нахмурился доктор Боттомли, — за неполный характер моего повествования. Заключительная часть столь близка его рассказу, что это испортило бы мне эффект. Чертовски неспортивно с его стороны, вот что я скажу.
— Вы имеете в виду…
— Я вернулся тем же образом, что и Фернесс, — в полицейской машине под покровительством лейтенанта Финча. Мисс Крейвен звонила в полицию. Не знаю, что она им сказала, но у них, похоже, сложилось впечатление, что я пожилой дегенерат, который ходит и пристаёт к беспомощным старушкам. (Беспомощным! Мрмфк.) Насколько я понимаю, в последнее время здесь, в Лос-Анджелесе, прокатилась волна убийств на сексуальной почве, и время от времени требуется новый блистательный подозреваемый. Походило на то, что избран на эту роль я, пока Финч не объяснил, кто я такой и что я был в Нью-Йорке, когда убили Анну Сосоеву — кто бы это ни был. Этот ваш Финч в высшей степени порядочный человек, хотя не могу сказать, что мне понравился его финальный залп. Я сказал, как благодарен я ему, что он меня очистил, а он ответил: «Всё в порядке. Возможно, вам не приходит в голову читать газеты, но кроме Сосоевой есть и другие убийства».
— Просто ради точности, джентльмены, — нерешительно проговорил Джексон, — это проклятое ухо тоже из Холмса?
— Не только ухо, лейтенант, — поторопился разъяснить Джонадаб Эванс. — Коробка, мореплаватель, злая сестра — всё это прямо из «Картонной коробки».
— И ещё кое-что, — добавил Отто Федерхут. — Вы заметили, Herr Doktor, имя вашего капитана? Разве Фэрдел и Эгер вам незнакомы?
— Ад и смерть! — вскричал Боттомли. — Что ж я не сообразительный такой! Конечно. Элементарно.
— Прежде чем лейтенант взорвётся, — проговорил Харрисон Ридгли, — я должен пояснить, что мои коллеги ссылаются на два других неопубликованных воспоминания Джона Ватсона, доктора медицины. Мистер Фэрдел Хоббс был жильцом некой миссис Уоррен, дело
