Елена Муравьева - Требуются герои, оплата договорная
— Я не представляю, сколько стоит моя информация. Потому предлагаю следующее: я скажу, что мне нужно, а вы остановите меня, когда я начну зарываться. Идет?
— Вполне, — хмыкнул собеседник.
— Мне нужны двое-трое парней, оружие, патроны и автомобиль. Ребят и машину я верну к вечеру. Дальше: охрана, хотя бы в течение суток, для моей матери и укромное местечко на день-другой для одного человека.
— Сохранность машине и жизнь ребятам гарантируете?
— Да. Парни вернутся вечером в любом случае. Я обещаю.
— Хорошо. Какая вам нужна машина?
— Что-нибудь заурядное. Ребят, наоборот, хороших, думающих. Лысые амбалы с дефективными физиономиями мне ни к чему.
— О’кей.
Шпильку в адрес охраны аскетичный тип не услышал. Грузный молодой мужчина, минуту назад вошедший в комнату, шептал ему что-то на ухо.
— Бу…бу…бу, — донеслось до Бориса.
— Спасибо. Хорошо.
Они снова остались вдвоем.
— Где ключ? — спросил строго начальник отдела безопасности.
— Какой ключ?
— Вместе с флешкой должен быть ключ.
— Нет никакого ключа.
— Жаль, очень жаль.
Борис испугался. Неужели, из-за какого-то дурацкого ключа, ему откажут, не дадут людей и машину. Он взволновано мотнул головой.
— Я подобрал кобуру на ветке, до этого она пролетела метров 60 не меньше. Если ключ был там же, он мог выпасть, — оправдания звучали жалким лепетом.
— Ключ был спрятан в кобуре, чтобы извлечь его, кожу взрезали ножом, — уличил собеседник.
Устинов, шалея от догадки, схватился за голову. Катька! Зараза! Сперла ключ! Стерва! Он склонял Катерину по всем падежам.
— Вот мы и вернулись к началу, — опять явил профессиональную хватку хозяин, — всплыло несоответствие между отмеченным ранее местоимением «мы» и «я». Ну же, голубчик, шевелитесь, — подколол мужик, — не теряйте инициативу. Выдумайте что-нибудь! Соврите!
— Про ключ я не знал, — признался Устинов.
— Верю, — подбодрил его собеседник.
— Извините за беспокойство. — Устинов поднялся и направился к двери.
— Борис Леонидович, вас выпустят только по моему указанию. Не иначе.
— Да, да, — Борис послушно повернулся, замер в тупом отчаянии.
— Горды вы, господин Устинов, не по чину. Побледнели, зубками заскрежетали, прощаться затеялись. Нет, слезу пустить, разжалобить человека, попросить, наконец.
Шутка? Издевка? Борис взвился как ужаленный; рухнул неожиданно для себя на колени, взмолился:
— Отпустите меня сейчас. И помощь дайте. Ключ я найду и отдам завтра.
Худой тип довольно захлопал в ладоши.
— Вы — молодец. Настоящий артист. Но не усердствуйте особо. Машина у входа, ребята в салоне. Вот адрес, — мужчина черкнул на листке пару строк, — укромного места. Три дня оно в вашем распоряжении. А вот в отношении вашей матушки, простите, помочь не в силах.
— Что вы имеете в виду?
— Как мне только что сообщили, она отбыла с территории городской детской больницы в сопровождении мужчин в гражданском с очевидной военной выправкой. О роде их деятельности можно лишь догадываться. Но, несомненно, это силовики.
— Что?! — Новость ни лезла ни в какие ворота.
— Имя Яны Любецкой вам говорит что-нибудь?
— Впервые слышу.
— А Павел Павлович Кравец?
— Нет. Не знаком.
— И последний вопрос, — лицо худого наполнилось иронией. — У вас на воротнике закреплен микрофончик. Не возражаете, если мы его снимем?
— Что?!! Как микрофон?
— Очень просто. Но вы не удивляйтесь, лучше подумайте, кто вам его подцепил.
Установить микрофон мог только один человек!
— Наш разговор тоже слушали? — выжал из себя Устинов.
— Нет, конечно. У нас здесь работает глушилка. Свои секреты мы умеем хранить.
Катя
Катя, в который раз вышла за ворота. Вдруг Рексе надоело шляться по оврагам и колдобинам? Вдруг беглянка надумала вернуться? Увы, любимая собачка изволили отдыхать на природе, обрекая хозяйку на беспокойство и томительное ожидание.
Катерина уже побывала на озере, ближних опушках, на соседних улицах. Безрезультатно. Проклятущая псина, как сквозь землю провалилась. От бессильного гнева хотелось выть, а лучше убить кого-то. Например, Устинова. Его номер, все также не отвечал. Не было связи тетей Ирой. Занято, занято, абонент вне пределов досягаемости, гудки, тишина. Казалось, телефонные станции, стационарные и мобильные, отношений с пригородом не поддерживали, бойкотировали богатую провинцию. Охранник, понаблюдав за Катиными бесконечными попытками дозвониться, пояснил: днем связь работает из рук вон плохо и обычно налаживается ближе к вечеру Такие чудеса природы и техники
Оставалось набраться терпения и ждать не только Рексу, но и вечера. Катя вернулась в дом, плюхнулась на диван, стала остервенело листать страницы глянцевого журнала. События сегодняшнего дня, чем дальше, тем больше не нравились ей.
Во-первых: героин. Услышав слова Степана про 50 грамм героина, найденные у нее в рабочем столе, Катя лишь хмыкнула. Она не употребляла, не изготовляла, не распространяла. Знать — не знала, ведать — не ведала. Пока не вспомнила! Вчера секретарша Валя попросила передать знакомому пакет:
— Хорошо, — сказала тогда Катя, — не беспокойся.
Теперь беспокоиться предстояло ей. На пакете остались ее отпечатки, Валька откажется от всего. Кто попался — тому и ответ держать. Другие ни причем.
Номер два — драка. Утратив ореол легкомысленного приключения, возня с ребятами предстала вдруг в трагическом свете. Какими бы мотивами не руководствовались хулиганы, какие бы цели не преследовали — Рекса расставила свои точки над чужими «i». Если делу дадут официальный ход, собаку усыпят или расстреляют менты. В их районе были похожие случаи, собаки калечили людей и одну, ротвейлершу усыпили; другого, кавказца, отвезли в лес и расстреляли.
Надо бежать, зрела, цвела, утверждалась гениальная мысль. Надо ехать на этот конкурс. Пока Устинов будет сражаться за место директора лицея, знакомиться с патронессой, пройдет время. Бог даст, уляжется эта странная кутерьма. Тогда в спокойной обстановке можно будет разобраться что к чему. Конечно бегство — не лучший вариант. Но когда нет гербовой, пишут на простой.
Тишину комнаты взорвала трель телефонного звонка. Великий немой ожил?!
— Катя? — раздался голос Юлии.
— Да.
— Как дела?
— Нормально. Щенок спит. Жертв и разрушений нет.
— С Борисом поговорила?
— Не могу дозвониться.
— Ничего время еще есть. Извини, за настойчивость, но я думаю, тебе нужно поехать с Устиновым в N-ск. Борису нужна поддержка, испытание предстоит не легкое. К тому же твое присутствие будет способствовать имиджу Бори. Директор школы не может быть холостым. Он априори должен воплощать собой семейные ценности. Так что готовься, скорее всего, тебе придется прокатиться и в Австрию. Если все, конечно, сложится, должным образом.
Катя чуть было не возразила:
— Заграницу меня не выпустят. Я же под следствием. Милиция считает меня наркодилершей, кому же мертвой… — однако вовремя спохватилась. Еще как выпустят. Благодаря небрежности паспортистки у нее имелся загранпаспорт на фамилию Торозовой Екатерины Андреевны, дамы кристально чистой перед законом.
После возвращения с лесного озера она мало что соображала, тяготилась Устиновым, и невольно потянулась за поддержкой к Степе. Тот рад стараться, затеял путешествие в Италию! Солнце! Пляжи! Рим! Венеция! Слова сыпались как комья земли на крышку гроба, с гулким грохотом. Италия так Италия, Катя не сопротивлялась. Однако, за неделю до вылета выяснилось: исчез заграничный паспорт. Пропал, словно корова языком слизала. Степан, чертыхаясь, помчался в агентство, которое занималось туром. Запросив немалую сумму, там оформили новый документ.
— Торозова, — прочитала Катя четкий компьютерный шрифт. — Торозова Екатерина Андреевна.
Одна буковка превратила ее в другого человека. Чернела печатями Шенгенская виза, виновато улыбался Степа. Спешка до добра не доводит, объяснил понуро. И тут же воспрянув духом, предложил, а давай так, никто ничего не заметит.
Ехать по фиктивному документу Катя не рискнула. Тогда, но не сейчас.
—Ты меня слушаешь? — продолжила Юля.
—Конечно.
— Тебе не помешает проветриться, побыть подальше от неприятностей. Время расставит все на свои места, главное не попасть под горячую руку кому не следует. Так что спроси у Софии контакты, бери Бориса и поезжай. Имей в виду, завтра утром надо быть на месте.
— Имею, — Катя повесила трубку и тут же набрала номер Устинова. Старая песня. «Абонент вне доступа».
— Катя, ты где? — разнесся по дому голос Софии. Домоправительница ввалилась в комнату, сияя лучезарной улыбкой, и с тортом в руках. И, вот ведь наблюдательная особа, сразу полезла с расспросами. — Что случилось? Почему глазки грустные? Почем личико печальное?
