Елена Муравьева - Требуются герои, оплата договорная
— Нет, нет, и еще раз нет. Твоя сука — тупая дура. Она только таращит красные глазищи да рычит на всех.
Дура горестно вздохнула; обреченно побрела на площадку; преодолела полосу препятствий; отыскала спрятанную в руинах куклу, заменявшую человека. Осторожно извлекла ее из завала; оттащила на безопасное место, облизала лицо и села рядом, отвергая оскорбления и обвинения. Дрессура — занятие для идиотов, выражала бело-черная морда, кто умеет — делает, не умеет — учит.
Тренер закашлялся. Буркнул: нахалка. Рекса продемонстрировала не выучку, а сноровку, врожденную способность поступать правильно и вовремя.
— Вот ты какая, — кинолог присел на корточки, виновато заглянул в глаза. Рекса безучастно любовалась движением туч в синем небе. Человека, посмевшего обозвать ее дурой, в природе не существовало. — Извини, ошибся. — Мужчина протянул руку, вознамериваясь погладить Рексу. Она мгновенно ощерила клыки и сделала обманный выпад. То, что выпад обманный выяснилось позднее. В начале тренер свалился от неожиданности на зад, закрыл руками голову и только, не почувствовав боли, понял: над ним пошутили. Зубы клацнули в миллиметре от его носа, вразумляя: будь деликатнее в выражениях и вежливее с подопечными. Не то получишь!
Из тех немногих уроков Рекса усвоила главное: не торопиться и не суетиться. Иначе можно навредить себе и объекту спасения. Впрочем, в данном случае торопиться было некуда. Лаз закрывала металлическая решетка.
Рекса поскребла лапой по поверхности холма, ноготь, сминая тонкий слой земли и дерна, звонко цокал по металлу. Решетку к земле прижимала стальная прокладка. С пятой попытки, обнаружив, где заканчивается металл, Рекса начала рыть. Впитавший влагу грунт поддавался легко, иногда отваливаясь целыми пластами. Вскоре нора сомкнулась с лазом — асбестовой трубой, через которую осуществлялась вентиляция внутри холма бомбоубежища. Тоннели разделяло тонкое перекрытие. Его Рекса выдавила лбом.
Она уперлась, покряхтела, даже пукнула с натуги и вышибла в асбестовой трубе здоровенную дыру. Втиснулась в нее и, постанывая от волнения; темнота и теснота были жуткие, поползла потихоньку вперед. Тело заполняло весь объем трубы, потому двигаться приходилось вслепую, ориентируясь только на усиливающийся запах и некое шестое чувство. Иногда стенки лаза или пол не выдерживали, ломались, трескались прямо под ногами. Тогда острые края ранили лапы, царапали до крови живот. Шалея от ужаса, Рекса ползла вперед и надеялась только на одно: не застрять здесь навеки. Лаз очень ей жал в плечах и груди.
Нос прикоснулся к холодной стали. Трубу и с внутренней стороны укрыли решеткой. Шансов ее выдавить было 50 на 50. Рекса уперлась головой. Поднатужилась. Ржавые болты затрещали, металлическая сетка поддалась и, звякнув пронзительно, упала на пол бункера. Путь был свободен.
Рекса огляделась. Внутреннее пространство убежища определял Г-образный коридор. Одним концом он упирался в лестницу перед стальной дверью — вероятно, той, что выходила на проселочную дорогу. Другим — в стенку с воздухозаборным отверстием. Через который Рекса и проникла в бункер. Слева и справа по коридору располагались двери. За одной из них, закрытой на висячий замок, находилась девочка. Рекса призывно гавкнула, но ответа не услышала. Девочка молчала, хоть и была жива.
В гулкую тишину бункера ворвалось ворчание автомобильного двигателя. Еще мгновение и звук оборвался где-то рядом. Басовитый тон объявил:
— Сиди, я один управлюсь. Вдвоем там нечего делать.
Пока ключ скрежетал в замке, Рекса отступила за поворот — единственное укрытие — и затаилась. Даже постаралась не дышать.
— Как у нас тут дела? — Вошедший щелкнул выключателем, постоял минуту на пороге, затем направился по коридору к комнате, в которой была заперта пленница. Едва он открыл дверь, Рекса прыгнула. Под тяжестью и стремительным напором трехпудового собачьего тела, злодей (он источал тот же пронзительный смрад, которым потчевали ребенка) рухнул лицом вниз на бетонный пол. Однако пролежал недолго и скоро начал приходить в себя. Дрогнули веки, шевельнулись губы, легкой дрожью взялись пальцы. Вытянув по-змеиному шею, Рекса отслеживала каждое движение своего оппонента.
— …
Мужчина выругался, приподнял голову, обвел туманным взором стены и потолок, попробовал подняться. Рекса предупреждающе зарычала.
— Боже!
— Что ты там возишься? — Обеспокоенный напарник собрался на выручку
— Осторожно, — прохрипел мужчина, — сюда бродячая собака забралась. Пристрели эту мразь.
В пустом бетонном помещении звук резонировал, порождал эхо. Слова сливались в одно невнятное целое, утрачивая смысл.
Увидев поверженного ниц товарища, ощерившуюся собачью морду, второй мужчина выхватил пистолет, передернул затвор и… человек выстрелил, собака прыгнула. Она успела к горлу первой. Он опоздал. Курок нажали уже мертвые пальцы. Пули, цокая по бетону, рикошетили от стен, пола, потолка. Одна угодила первому типу в голову и лишила необходимости убивать поверженного, но живого противника. Другую поймала, без особого для себя вреда, Рекса. Взвизгнув, она доковыляла до девочки, с огромным трудом вытащила маленькое тельце из комнаты в коридор. Там, прижав малышку к стене, загородив от всего внешнего, позволила себе передышку.
Борис Устинов
— Вы все поняли? — Инструкции, полученные от руководителя службы безопасности, были более чем подробными, а, главное, эффективными. Переступая порог невзрачного одноэтажного строения — прежде в таких располагались СМУ или продмаги, Устинов был полностью уверен, что слежки за собой не привел.
В холле бритоголовый охранник кивнул на сумку:
— Сдайте вещи, и я вас провожу.
Следующий этап: у входа в коридор парнишка хитрой штуковиной поводил над руками-ногами, грудью, спиной. Безучастно приказал:
— В пятый кабинет.
В комнате Бориса уже ждали.
— Мы беседовали по телефону, — не размениваясь на имена, оповестил мужчина лет сорока, со строгим, почти аскетичным лицом и худощавой фигурой, — флешка у нас, спасибо.
Устинов кивнул. То, что его сумку обшарили, и изъяли запись, он воспринял, как должное. Но на сердце стало тревожно. Наступил момент первого риска. Получив желаемое, «агеевцы» могли вышвырнуть его вон.
— У вас есть копии?
— Нет.
— Вы уверены?
Второй риск состоял в том, что его могли не правильно понять и на всякий случай, ликвидировать. Во избежание этого Борис счел нужным расставить точки над «і».
— Позвольте, я объяснюсь. Хотя информация у меня уже несколько месяцев, я не планировал пускать ее в ход. Во-первых: люди на пленке мне не знакомы. Во-вторых: не ясно, в чем компрометация материала. В-третьих: мне это совсем не нужно.
— Тем не менее, вы здесь, — усмехнулся аскет пренебрежительно.
— Но я ведь ничего не прошу у вас. Вернее прошу. Но, если вы мне откажете, на этом дело и закончится. Как максимум, я от расстройства размещу запись и Интернете.
Зависло молчание, напряженное, как испытательный срок. Хозяин и гость мерялись силами, кто кого. Первым заговорил начальник отдела безопасности, не уступая в поединке, нет, разыгрывая дальше сценарий встречи.
— Вы убедительны, — в глазах мужчины блеснуло одобрение. — Садитесь.
Первый раунд принес победу Борису. Он перевел дыхание, приготовился сражаться дальше.
— Я сделал то, что обещал. Теперь ваша очередь.
— Не торопитесь. Афанасий Антонович сдержит слово. Но я хотел бы кое-что узнать. Как вам досталась запись?
Немного корректируя реальность, Устинов поведал лесную историю, старательно заменяя «мы» на «я». Надеяться на доверчивость слушателя не приходилось. Физиономию худого типа украшала скептичная гримаса. Глаза откровенно смеялись.
— Я, мы — какая разница, да? — сложил он два и два. — Как бишь, звали даму?
— Простите, — Борису надоела словесная канитель, — если вы намерены поступить честно — приступим к делу. Если нет — зачем болтать попусту? Я рассказал все, что считал нужным. Мне добавить нечего. К тому ж, я тороплюсь.
Мужчины нахмурился. Он мог сотворить с Устиновым всякое; плохое в том числе. Но, следуя полученным инструкциям, сдержал раздражение.
— Дочка в этого Устинова после весенней олимпиады просто влюблена. — Афанасий Антонович Агеев был наслышан о молодом учителе математики, о чем и поведал своему главному специалисту по безопасности. — Как-никак, второе место в городе! Так что, дашь, парню, что он хочет. В разумных, конечно, пределах. Впрочем, человек он адекватный. Я с ним пару раз беседовал.
Увлечение математикой и математиком благотворно сказалось на Асе Агеевой. Буквально за полгода, девочка превратилась из взбалмошной мажорной капризницы в ироническую уверенную в себе интеллектуалку. Обрадованный метаморфозами, Агеев не поленился, явился в школу, встретился с молодым педагогом, поблагодарил за старания и даже поздравил директора с наличием столь ценного педагогического кадра. Эпохальная встреча состоялась в марте, в сентябре, Борис вознамерился пожать плоды полезного знакомства и, обостряя ситуацию, надавил на худого типа.
