Фергюс Хьюм - Зеленая мумия
Дон Педро де Гавангос выглядел еще более напряженным и высокопарным, чем в тот раз, когда впервые побывал в «музее» Браддока. Мужчины восседали в креслах, а неподалеку Какаду натирал тряпочкой саркофаг зеленой мумии, того самого рокового предмета, который навлек на них все эти несчастья. Люси ожидала увидеть и донну Инес, но ее отец объявил, что девушка оставалась в военной гостинице писать письма в Лиму. Когда же мисс Кендал и Арчибальд Хоуп расселись, дон Педро в первую очередь высказал свое недоумение и возмущение обвинениями, которые были высказаны в адрес сэра Фрэнка.
– Надеюсь, я могу говорить о столь неприятных вещах в присутствии дамы? – он кивнул в сторону Люси.
– Да, конечно, – нетерпеливо ответила девушка. – Я слышала все обвинения. И я так рада, что вы сами появились здесь, чтобы развеять все наши сомнения. Должна сказать, что я не верю ни слову из того, что нагородил этот моряк.
– Как и я! – решительно ответил перуанец.
– Согласен с вами, совершенно согласен, – присоединился профессор Браддок. – А что скажете вы, Хоуп?
– Я с самого начала не верил в обвинения, выдвинутые против Фрэнка, – с сухой улыбкой заметил Арчи. – Так вы встречались с капитаном Харви, дон Педро? Он ведь отправился вас искать в Пирсайд.
– Я не видел его, – совершенно спокойно ответил де Гавангос. – И очень жаль, поскольку мне бы очень хотелось как следует расспросить его об этих обвинениях, которые он посмел выдвинуть в адрес моего дорогого друга сэра Фрэнка Рендома. Хотел бы я, чтобы он сейчас оказался здесь, перед нами, чтобы я мог высказать ему все, что думаю о такого рода измышлениях.
Не успел перуанец договорить, как случилось невероятное, будто его желание подслушал сказочный джинн. Как по волшебству, в дверь вошел сам капитан Харви. Служанка, появившаяся перед ним и объявившая о его визите, тут же убежала, чтобы избежать гнева профессора за то, что кто-то без разрешения вторгся в его святая святых.
Увидев, что все с удивлением уставились на него, капитан вышел на середину комнаты, даже не потрудившись снять шляпу. В уголке рта его, как обычно, тлела дешевая сигара. Правда, когда он увидел Люси, то все же снял шляпу и потушил сигару с вежливостью, которой едва ли можно было ожидать от такого грубого человека.
– Извиняйте, что без приглашения, – неловко проговорил американец, – но я весь день гоняюсь за доном Педро то по Пирсайду, то по деревне. В полиции мне сказали, что вы, – тут он повернулся к де Гавангосу, – отправились к профессору. Вот я снова и заглянул сюда потолковать.
Перуанец мрачно посмотрел на лицо Джорджа Хирама, ярко освещенное множеством ламп «музея», а затем встал и поклонился ему.
– Рад видеть вас, сэр, – вежливо сказал он, не сводя взгляда с незваного гостя. – С разрешения нашего хозяина я предложил бы вам присесть… – Тут он повернулся к Браддоку.
– Конечно, конечно… – пробормотал профессор. – Какаду?
– Прошу прощения, позвольте мне, – сказал дон Педро и, все еще не отрывая взгляда от капитана, предложил ему стул. Казалось, еще немного, и Харви начнет смущаться от столь пристального внимания к своей весьма скромной персоне. – Присаживайтесь, сеньор, и поговорим.
Джордж Хирам сел рядом с перуанцем. Тот достал серебряный портсигар и протянул моряку.
– Не желаете ли сигарету?
– Нет, спасибо. Если леди не против, я буду курить свои сигары.
– Нисколько не возражаю, – ответила Люси, которая наравне с профессором и Арчи была озадачена неожиданной подчеркнутой вежливостью сеньора де Гавангоса. – Пожалуйста, курите!
Забирая портсигар, дон Педро как бы случайно уронил его. Видя, что тот не спешит поднимать свою вещь, Харви, злой от того, что ему приходится любезничать с каким-то цветным, подобрал портсигар и протянул владельцу. Перуанец со странным блеском в глазах кивнул ему.
– Спасибо, Ваза, – тихо сказал де Гавангос, и Харви, побледнев, вскочил со стула так резво, словно ему в зад впилось копье.
Глава XIX
На шаг ближе к истине
Несколько мгновений в гостиной царила мертвая тишина. Люси и Арчи сидели, не двигаясь, пораженные тем, как дон Педро спустя столько лет сумел узнать в капитане Харви шведского моряка Ваза. А вот профессор не удивился: повисшую тишину нарушило его насмешливое хихиканье. Возможно, Браддок повидал столько, что не удивлялся уже ничему – разве что, как герой Мольера, встречам с добродетелью там, где ее увидеть не ожидаешь.
Что же касается перуанца и капитана, то они вмиг вскочили на ноги, уставившись друг на друга, словно два пса, готовые вцепиться друг другу в глотки. Первым дар речи вернулся к моряку.
– Думаешь, ты меня обскакал? – прорычал он в сторону перуанца, к соотечественникам которого скопил немало ненависти, пока путешествовал вдоль южноамериканского побережья. Похоже, в этот раз враг оказался капитану не по зубам.
– Думаю, да, – сказал дон Гавангос, не сводя глаз со лжеамериканца. – Я никогда не забываю лица, а у тебя оно примечательное. Едва ты раскрыл рот, как твой голос показался мне знакомым. Я заставил тебя сесть рядом, чтобы рассмотреть шрам на твоем правом виске – вижу, он никуда не делся. Портсигар я уронил, чтобы ты вытянул руку и показал мне татуировку на левом запястье. Змея, окружающая солнце, – Лола Фарджадос заставила тебя наколоть это, когда ты гостил в Лиме тридцать лет назад. У тебя голубые глаза, точно такие же, как раньше, когда тебе было двадцать. Прошло тридцать лет, но я узнал тебя.
– Чушь все это! – отрезал капитан Харви и сел назад, на свое место.
Дон Педро обернулся к Арчи и Браддоку.
– Господин Хоуп! Профессор! – воскликнул он. – Если вы помните все, что я говорил о Густаве Ваза, неужели вы не видите, что этот человек полностью соответствует моему описанию?
– Соответствует, – решительно подтвердил Арчибальд. – Хотя я не видел на его запястье татуировку, о которой вы так много говорили.
Харви, все еще куря сигару, и не подумал показать запястье, чтобы подтвердить или опровергнуть слова Педро, но тут на помощь перуанцу пришел Джулиан.
– Этот человек – без сомнения, Ваза, – резко объявил он. – Вот швед он или американец, этого я сказать не могу. Но, вне всякого сомнения, это тот самый человек, которого я встречал, когда был в Лиме тридцать лет назад, сразу после гражданской войны.
Капитан медленно перевел взгляд на профессора и принялся сверлить его глазами.
– Так вы утверждаете, что узнали меня? – произнес он, наконец, на манер янки растягивая слова.
– Я узнал вас, еще когда договаривался о доставке груза с Мальты и фрахтовал каюту на «Ныряльщике», чтобы бедный Сидней привез мне ту мумию, – парировал Браддок. – А вы разве не узнали меня?
– Не-а, – произнес моряк, еще больше растягивая слова. – Еще не хватало запоминать морды вроде ваших. Ха! – Он развернул стул и уставивился прямо на профессора. – Я думал, вам хватит мозгов не поддерживать этого дона!
Маленькие глазки Джулиана сверкнули.
– Я вас не боюсь, – презрительно ответил он. – Я никогда не делал вещей, которыми люди вроде вас могли бы меня шантажировать, капитан Харви, или Густав Ваза, или как вас там еще.
– Да, профессор, вы как всегда живчиком, – холодно проговорил капитан. – Но умники вроде вас часто совершают ошибки, потому что считают себя слишком умными.
Браддок пожал плечами, но тут снова вмешался сеньор Педро.
– Это все не по существу, – сердито заметил перуанец. – Капитан Харви, вы отрицаете, что вы – Густав Ваза, несмотря на то, что это – очевидный факт?
Фальшивый янки закатал рукав кителя и продемонстрировал татуировку на запястье: солнце, обвитое змеей.
– Достаточно? – протянул он. – Или вы хотите посмотреть и на это? – Сдвинув в сторону прядь волос, он показал шрам на виске.
– Значит, вы признаетесь, что вы тот самый Ваза? – повторил свой вопрос де Гавангос.
– Ага, – лениво ответил капитан. – Это одно из моих имен. Хотя я не использовал его с тех пор, как продал эту треклятую мумию в Париже лет тридцать назад. Но что уж теперь-то врать.
– Так вы швед или американец? – робко поинтересовалась Люси.
– Я гражданин мира, как я полагаю, – ответил Харви с подчеркнутой вежливостью. – Америка мне годится не хуже, чем любая другая страна. Когда мне надо, я швед, когда надо – датчанин. Меня могут звать Ваза, или Харви, или как угодно еще. Какая разница, я-то от этого не меняюсь.
– Конечно, не меняешься! Ты был и есть вор! – закричал дон Педро, присевший было на стул, но вновь вскочивший в припадке гнева.
– Может, и вор, но изумруды я не крал, – спокойно объявил моряк. – Бог мой, какой шанс я упустил! Я мог прихватить их тридцать лет назад, да и совсем недавно тоже, когда они были у меня на «Ныряльщике». Если бы я только знал о них, – с сожалением закончил он, покосившись на мумию. – Эх, дженмены, как вспомню, что так лопухнулся, так и хочется отвесить себе пинка!
