Найо Марш - Смерть в театре «Дельфин»

Джереми перевёл дух. Аллен скривил губы, слегка приподняв правую бровь. Фоке откашлялся.

— О, Господи, — устало произнёс Перигрин.

— Я говорю в буквальном смысле, — возмущённо сказал Джереми. — За запертыми дверями миссис Гузман хранятся драгоценности, табакерки, раритеты, вещицы Фаберже, и каждая редкость связана с каким-то историческим событием или именем. Она созналась, что все они приобретены на международном чёрном рынке. Как правило, они числятся пропавшими. Её агенты рассеяны по всей Европе и Востоку. Коллекцию она держит только для того, чтобы наслаждаться ею втайне. Марко же она показала её потому, что ей хочется чувствовать себя в его власти. Признание это Марко, мягко говоря, отнюдь не обрадовало. Он удрал в самый последний момент весь в холодном поту. В ту пору они с Гарри были в неплохих отношениях. И как-то вечером после пары стаканчиков он и рассказал обо всем Гарри.

— А вы каким образом об этом узнали?

— Вспомнил! — воскликнул Перигрин. — Когда я рассказывал труппе о перчатке!

— Верно. Гарри сказал, что об этом должна узнать миссис Констанция Гузман, и при этом покосился на Маркуса в своей особой манере. Маркус покраснел как рак. Тем же вечером я встретился с Гарри и Чарльзом Рэндомом в пабе, Грав и пересказал нам эти приключения с Гузман. Должен признаться, мы жутко хохотали, когда он, изображая миссис Гузман, тянул: «Я хочу отдаться на вашу милость! Мне нравится быть в вашей власти! Ах, не предавайте меня! Ах, как прекрасны ваши ноги!"

Перигрин раздражённо фыркнул.

— Вот именно, — отреагировал Джереми. — Я не стал тебе это пересказывать, отлично зная твою нелюбовь к театральным сплетням.

— Другие члены труппы в курсе? — поинтересовался Аллен.

— Полагаю, что да.

— Гарри, безусловно, поделился с Дестини, — сказал Перигрин.

— Да, — подтвердил Джереми с несчастным видом. — При мне. За ужином.

— Вам придётся отправиться к сейфу в сопровождении двух офицеров полиции, — сказал Аллен, — изъять перчатку и передать её им. Затем вас попросят подписать ваши показания. Будет ли вам предъявлено обвинение, я пока сказать не могу. По-моему, вы действовали почти как лунатик, но с формальной точки зрения вы — вор.

Джереми, побелевший так, что его веснушки казались коричневыми конфетти, запинаясь, обратился к Перигрину:

— Я чувствую себя как последняя свинья. Мне очень скверно.

С этими словами он двинулся к двери. Фоке мгновенно оказался перед ним.

— Минуточку, сэр, прошу вас.

— Все в порядке, Фоке, — вмешался Аллен. — Мистер Джонс, не будете ли вы любезны отправиться туда, где стоит сейф? Двое наших людей встретят вас, примут перчатку и проедут с вами в Скотленд-Ярд. На данный момент все. До свидания.

Джереми быстро вышел из кабинета. Было слышно, как он пересёк фойе и побежал вниз по лестнице.

— Джей, задержитесь, пожалуйста, — сказал Аллен. — Фоке, займитесь.

Фоке подошёл к телефону и набрал номер Скотленд-Ярда.

— Насколько я понимаю, этот молодой человек — ваш близкий друг? — сказал Аллен.

— Да. Мистер Аллен, я понимаю, что это ничего не изменит, но все-таки, если мне можно сказать одну вещь…

— Конечно. Почему бы нет?

— Спасибо, — с лёгким удивлением поблагодарил Перигрин. — Собственно говоря, две вещи. Во-первых, у Джереми ведь не было мотива грабить сейф прошлой ночью, учитывая его признание, так?

— Если он сказал правду — не было. Но если он допускал, что подлог может открыться и начнётся следствие, мотив вообразить нетрудно. Однако в полицейской работе мотивы — не самое главное. В данный момент мы собираем факты. Что вы хотели сказать во-вторых?

— Нечто неубедительное — с точки зрения только что сказанного вами. Джереми действительно мой самый близкий друг, поэтому я не могу говорить непредвзято. Но я обязан заявить, что он совершенно не способен на насилие. Он порывист, может взорваться. Он раним. Однако он исключительно мягок и абсолютно не в силах сделать то, что произошло ночью в театре. Я уверен в Джереми в этом отношении так же, как уверен в себе. Извините. Я понимаю, что подобные доводы не могут повлиять на полицейское расследование, но спросите любого человека, который знаком с этим идиотом, и я не сомневаюсь: он скажет то же самое.

— В качестве грубого, толстокожего полицейского выражаю вам глубочайшую признательность, — с улыбкой произнёс Аллен. — Я рад узнать ваше мнение о Джереми Джонсе. Ведь не каждый раз встречаешь незаинтересованного свидетеля с ценными наблюдениями.

— Простите.

— За что? Кстати, прежде чем мы продолжим, не объясните ли вы положение дел между Найтом, Мейд, Брейс и Гравом? В чем суть? Характерная актриса обижена, а тем временем восходит вторая звёздочка? Или что?

— Стоит ли спрашивать меня, если вы сами все видели? — кисло осведомился Перри.

— И плюс блистательный молодой декоратор в хвосте свиты без всякой надежды на продвижение?

— Да. Вот именно.

— Хорошо. Оставим пока это. Вы не знаете, кто именно может быть покупателем из США?

— Понятия не имею. Это конфиденциальные сведения. По крайней мере, я понял Гринслэда именно так.

— Случайно, не миссис Констанция Гузман?

— Да не знаю я! Совсем ничего не знаю. Мистер Кондукис, в конце концов, может быть просто с ней знаком. Да это и не особенно важно.

— По-моему, они знакомы. Во всяком случае, она была на «Каллиопе», когда произошло крушение. Одна из немногих спасшихся, если не ошибаюсь.

— Подождите-ка… Тут что-то есть… Подождите…

— С удовольствием.

— Я только что вспомнил… Мелочь, конечно. Однако я вспомнил один эпизод… Когда ещё шли репетиции, Кондукис появился в театре и сообщил, что мы можем выставить реликвию на всеобщее обозрение… Гарри вошёл, когда мы разговаривали в этом кабинете. Он сиял, как медный грош, и нисколько не смутился. Он поздоровался с мистером Кондукисом, словно на время пропавшим дядюшкой, осведомился, не ходит ли тот на яхте, и попросил напомнить о нем миссис Г. На свете, разумеется, тысячи миссис Г., но когда вы заговорили о яхте…

— Как Кондукис отреагировал?

— Как обычно. Никак.

— У вас есть какие-нибудь соображения по поводу характера его обязательств перед Гравом?

— Ни малейших.

— Шантаж например?

— Не думаю. А Кондукис, если вас заинтересует и эта линия, мне кажется, в своём уме. Да и Гарри, насколько мне известно, тоже. Насчёт шантажа… тут я ни в чем не уверен, хотя вряд ли. Он чудак, он вечный нарушитель мира в любой труппе, но я не считаю его порочным, способным на преступление.

— Почему?

Перигрин немного подумал.

— Наверное, потому, — сказал он с лёгким оттенком удивления, — что он забавен. Во всяком случае, он меня смешит. В театре он сотни раз доводил меня до белого каления, а потом как скажет что-нибудь возмутительно-скандальное, так едва смех удержишь, несмотря на злость. Скажите, вам доводилось обвинять в убийстве подобного клоуна?

Аллен и Фоке призадумались.

— Не помню, — осторожно проговорил Фоке, — чтобы в случаях душегубства мне приходилось натыкаться на смешные стороны. А вы, мистер Аллен?

— Мне тоже. Однако я не уверен, что наличие или отсутствие чувства юмора может служить достоверным тестом.

Перигрин улыбнулся — в первый раз за все утро.

— Вам известно, что мистер Грав является дальним родственником мистера Кондукиса? — спросил Аллен.

— Мне?! Нет! — воскликнул Перигрин. — Кто вам это сказал?

— Грав.

— С ума сойти… Это трёп. Хотя… да, это многое бы объяснило.

— Что именно?

— Железную руку Правления. Распоряжение ангажировать его.

— Да, да. Кстати, что он закончил?

— Уверяет, что колонию для несовершеннолетних преступников. Только я ни на миг ему не верю. Гарри — сноб, правда, наизнанку.

— Ещё какой!

— По-моему, он начал в военно-воздушных силах, затем болтался по разным странам, пока не прибился к «Лестнице в подвал». Это театр. Однажды у него так долго не было работы, что он перебивался чем попало: шофёр на грузовике, лакей и официант в заведении со стриптизом. Он утверждает, что на языке у него гораздо больше, чем позволяет себе высказать.

— Когда это было?

— Лет шесть назад. Как раз накануне «Лестницы», куда он попал после беготни по многочисленным агентствам. — Перигрин помолчал, потом спросил:

— Все?

— Я хочу попросить вас ещё об одном одолжении. Я понимаю, что у вас сейчас масса хлопот, но, если найдётся свободная минутка, пожалуйста, припомните все детали ваших встреч с мистером Кондукисом и все, что случилось прошлым вечером, и подробно запишите. Каждую мелочь. А заодно все, что вы могли упустить из виду вчера.

— Вы действительно считаете, что Кондукис имеет какое-то отношение к событиям прошлого вечера?

— Не знаю. Он здесь был. Возможно, он совершенно ни при чем, но надо проверить. Выполните мою просьбу?

— Должен признаться, с крайней неохотой. Это малоприятно.