Уильям Коллинз - Мой ответ - нет
— Вот это радость! — вскричала она. — Вы приехали сюда видеть… — она хотела сказать меня, но приметив вокруг посторонних, сказала — нас! — Пожалуйста, дайте мне вашу руку, — шепнула она, прежде чем подошли ее молодые приятельницы. — Мне всегда так страшно в толпе!
Она крепко прижималась к Мирабелю и ревниво наблюдала за ним.
Разумеется, для друзей мистера Вайвиля были приготовлены стулья. Франсина, настаивая на своем праве держать Мирабеля под руку, села возле него. Садясь, она оставила его свободным всего на минуту. В эту самую минуту пастор взял пустой стул и поставил его для Эмили по другую сторону возле себя. Именно ей он сообщил то, о чем ему следовало бы уведомить Франсину.
— Комитет настаивает, чтобы я предложил одну резолюцию. Я обещаю не надоедать вам; речь моя будет самая короткая.
Митинг начался.
У тех, кто выступал, не оказалось ни малейшего сострадания к слушателям. Председатель заливался соловьем в течение целого часа. Речи лились, словно вода из неиссякаемого источника. Духота становилась нестерпимой. Какой-то человек в задних рядах заревел: «Воздуха!» — и разбил окно своей тростью. Его отблагодарили криками и иронически пригласили подняться на платформу и занять место председателя.
Наконец поднялся преподобный.
— Посмотрите на часы, господа, — сказал он, — и ограничьте мою речь десятью минутами.
Последовавшие за этим рукоплескания были слышны в разбитое окно на улице. Предложив свою резолюцию со скромной краткостью, Мирабель выступил за поддержку плана, принятого покойным лордом Пальмерстоном в Нижней палате. Привлекая слушателей, он стал рассказывать забавные истории и отпускать шуточки, постоянно возвращаясь, однако, к сути дела. Очарование его голоса и ораторские приемы довершили его успех. Ровно через десять минут он сел, несмотря на то, что собравшиеся в зале кричали: «Продолжайте!» Франсина первая взяла его за руку и выразила свой восторг в безмолвном пожатии. Он ответил ей пожатием — но взглянул не на нее, а на ту, которая сидела по другую сторону.
Хотя Эмили не жаловалась, но Мирабель тотчас увидел, что она страдает от духоты. Ее губы побелели, а глаза закрылись.
— Позвольте мне вывести вас, — сказал он, — а то вы лишитесь чувств.
Франсина вскочила, чтобы пойти за ними. Слушатели — люди простые и грубые — растолковали это по-своему.
— Оставьте пастора с его возлюбленной, — закричал кто то. — Где двое, мисс, там третьему быть не следует.
Мистер Вайвиль воспользовался своей властью и сделал выговор хаму. Порядок восстановился, и митинг продолжался.
По окончании его Мирабель и Эмили ждали своих друзей у дверей. Мистер Вайвиль, сам того не желая, раздул пламя, горевшее в душе Франсины. Он настоял, чтобы Мирабель вернулся в Монксмур, и предложил ему место в экипаже возле Эмили.
Когда все встретились за обедом, в поведении мисс де Сор произошла перемена, удивившая всех, кроме Мирабеля. Она была весела, добродушна и особенно любезна и внимательна к Эмили, которая сидела напротив нее за столом.
— О чем вы говорили с мистером Мирабелем, когда ушли он нас? — невинно спросила она. — О политике?
Эмили охотно разделила дружелюбный тон Франсины.
— Угадайте! — сказана она весело.
— Я могу только угадать, что у вас был восхитительный собеседник, и желала бы, чтобы и со мной сделалось дурно!
Мирабель, внимательно наблюдавший за ней, поблагодарил за комплимент поклоном и не возражал против рассказа Эмили об их разговоре. Девушка призналась, что заставила Мирабеля рассказать ей о себе. Она слышала от Сесилии, что прежняя жизнь пастора была посвящена разным занятиям, и ей показалось интересным узнать, какие обстоятельства побудили его посвятить себя церкви. Франсина слушала с милой улыбкой и с внутренним убеждением, что Эмили обманывает ее. Она сделалась любезнее прежнего. Она восхищалась платьем Эмили, аппетитом Сесилии, занимала Мирабеля анекдотами о сан-домингских священниках и так заинтересовалась старинными и новейшими скрипками, что мистер Вайвиль обещал показать ей после обеда свою знаменитую коллекцию. Она почтила своей любезностью даже мисс Дарнавей.
Пока Франсине показывали скрипки, Мирабель нашел случай поговорить с Эмили.
— Сказали вы или сделали что-нибудь, оскорбившее мисс де Сор? — спросил он.
— Решительно ничего, — объявила Эмили, удивленная этим вопросом. — Почему вы думаете, что я оскорбила ее?
— Я старался найти причину перемены в ней, — ответил проницательный пастор, — особенно к вам. Она замышляет какое-то коварство. Вам надо остерегаться.
Весь следующий день Эмили ожидала подвоха, но ничего не случилось. Ни малейшей ревности не обнаруживалось во Франсине. Она не делала попыток привлечь к себе внимание Эмили ни словом, ни взглядом, ни обращением.
На третий день в Незервудсе Албан Моррис получил безымянное письмецо:
«Одна молодая девица, которой вы интересуетесь, забывает вас в ваше отсутствие. Если вы не настолько малодушны, чтобы позволить другому вытеснить вас, приезжайте в Монксмур, пока еще не поздно».
Глава XLII
Стряпня
На другой день после политического митинга многие гости покинули гостеприимный дом мистера Вайвиля по разным причинам.
Мисс Дарнавей отозвали домой — нянчить сестер и братьев. Потом уехал старый сквайр, так ценивший портвейн мистера Вайвиля, — у него были неотложные дела. За ним последовали еще несколько дам и джентльменов.
После завтрака больная мисс Джулия расположилась на диване с романом. Отец ее издевался над скрипкой в другом конце дома. Оставшись с Эмили, Сесилией и Франсиной, Мирабель сделал удачное предложение.
— Предлагаю придумать какое-нибудь новое развлечение на нынешний день. Вы, молодые девицы, составьте совет, а я буду секретарем.
Он обратился к Сесилии:
— Все ожидают послушать хозяйку дома.
Сесилия обратилась за помощью к своим школьным подругам и прежде спросила Франсину — как самую старшую. Та была молчалива, сдержанна и сказала с утомлением:
— Мне все равно что делать — не поехать ли верхом?
На это нашлось возражение. Подобным развлечением уже пользовались несколько раз. Когда очередь дошла до Эмили, она тоже обманула ожидания.
— Посидим под деревьями и попросим мистера Мирабеля рассказать нам что-нибудь.
Мирабель отверг и это предложение.
— Я прошу мисс Вайвиль придумать развлечение, в которое был бы включен и секретарь, — сказал он.
Сесилия задумалась.
— У меня есть одна идея, — объявила она после некоторой нерешимости. — Я могу предложить всем нам пойти в домик сторожа парка.
Мирабель с серьезным видом записал это предложение.
— А когда мы туда придем, что же мы будем там делать? — спросил он.
— Мы попросим жену сторожа, — продолжала Сесилия, — предоставить нам свою кухню.
— Предоставить кухню, — повторил Мирабель. — Что же мы будем делать в кухне?
Сесилия застенчиво взглянула на свои хорошенькие ручки, сложенные на коленях, и ответила тихо:
— Состряпаем себе обед.
Все оживились. Девушек беспокоил теперь только один вопрос — что они будут готовить.
— Я могу сделать яичницу, — отважилась Сесилия.
— Если найдутся холодные цыплята, — прибавила Эмили, — я берусь сделать майонез.
— В английской церкви есть пасторы, умеющие жарить картофель, — объявил Мирабель, — и я принадлежу к их числу. Потом что у нас будет, пудинг? Мисс де Сор, можете вы сделать пудинг?
— Стыдно сказать, но я не умею стряпать, — призналась Франсина, — вам лучше избавить меня от этого.
Сесилия была теперь в своей стихии:
— Вы будете мыть латук, милая моя, и приготовлять оливки для майонеза Эмили. Не теряйте бодрости! У вас будет помощница, мы пошлем за мисс Плим — она нарубит петрушку и чеснок для моей яичницы. О, какое утро мы проведем!
Ее прелестные голубые глаза засверкали от радости; она даже поцеловала Эмили — Мирабель не мог не позавидовать этому поцелую.
Сесилия тотчас села за письменный стол и написала реестр съестных припасов. На ее лицо стоило посмотреть, когда она вызвала кухарку.
По дороге в домик сторожа молодая хозяйка шла во главе процессии. Следом за ней едва поспевали Франсина с мисс Плим. Мирабель и Эмили отстали.
— Эта игра, кажется, не интересует вас, — заметил Мирабель.
— Я думала о том, что вы мне сказали о Франсине, — ответила Эмили.
— Я могу сказать еще больше. Когда я приметил перемену в ней за обедом, я сказал вам, что она замышляет коварство. Сегодня в ней заметна другая перемена, из которой я заключаю, что придуманное коварство исполнено.
— Против меня? — спросила Эмили.
