Последний рубеж - Найо Марш
– Закрой, – попросил Аллейн.
Рики закрыл окно, и шутить ему расхотелось.
– Ладно, извини, – сказал он. – Но почему?
– Если Феррант скоро вернется, то нельзя оставаться в доме, хозяин которого хотел тебя убить.
– Я хочу остаться! Мне сейчас работается лучше. И я – невольный участник всех этих событий. Да и вообще, он еще не вернулся. Больше всего я хочу посмотреть, как это дело раскроют.
Фокс и Аллейн взглянули на молодого человека так сурово, что Рики стало не по себе.
С улицы раздался прерывистый автомобильный гудок.
– Это Джулия, – не своим голосом пробормотал Рики.
Аллейн открыл окно и высунулся на улицу. Рики услышал знакомый волнующий голос.
– Вы?! – воскликнула Джулия. – Как здорово! А мы вас ищем.
– Я сейчас спущусь. Минутку.
– Встретимся у Планка, – кивнул Аллейн Фоксу, потом обратился к Рики: – Пока, старина.
Спускаясь по лестнице, он думал: «Черт, надо же, как побледнел. Крепко парень влип».
III
Джулия сидела в своем роскошном спортивном автомобиле, а Бруно чуть ли не вдвое сложился на откидном заднем сиденье позади нее. Она была вся в белом, и Аллейну вспомнилось, что на корабле она повязывала на голову алый шарф и носила перчатки. Огромные солнечные очки подчеркивали бледность ее кожи и красивый изгиб рта. Когда она смеялась, то слегка кривила верхнюю губу, становясь похожей на озорную девчонку, что выглядело чрезвычайно привлекательно.
«Бедный Рик, – подумал Аллейн. – Он бы никак не смог устоять. Хотя в целом, пожалуй, ему это на пользу».
Рики, стоя у окна, видел, как отец пожал руку Джулии и по ее приглашению сел на пассажирское сиденье рядом с ней. Она посмотрела на него так же, как иногда смотрела на Рики и, сняв темные очки, улыбнулась. Она о чем-то живо говорила, а отец – удивительно! – слушал ее вежливо и внимательно. Когда она говорила так с Рики, то он, например, мог только улыбаться, и ему приходилось следить за своим выражением лица, чтоб не выглядеть совсем уж глупо и время от времени закрывать рот.
Отец же совсем не выглядел нелепо.
Джулия замолчала и перестала смеяться. Наклонившись к Аллейну, она внимательно слушала, что он ей говорил все с тем же вежливо-отстраненным выражением лица. Так мог бы вести себя врач или, например, адвокат.
О чем они говорят? О Луи?
– Рики, – объяснял в это время Аллейн, – попал в небольшую переделку. Это я велел ему держать язык за зубами.
– А я-то ему надоедала. Бедняжка! – воскликнула Джулия и разразилась искрящимся смехом.
– Ничего, он справится. Несмотря на дипломатию, которую развел сержант Планк, всем в Коуве понятно, что не все так просто.
– Вы про несчастный случай?
– Да.
– Это был не несчастный случай?
– Пока нет убедительных доказательств, что это несчастный случай. Ваши кузены сейчас у вас?
– Кто вас интересует? Луи или Карлотта?
– Луи.
– Вы сидите на его куртке. Он ушел за сигаретами.
– Простите, – Аллейн вытащил из-под себя куртку и расправил ее. – Какая красивая, жокейская!
– Уж слишком красивая. Накинет ее себе на плечи и перед вами – сам Дэвид Нивен[33].
– О, пуговицы на рукаве не хватает. Может, оторвалась, когда я сел на куртку? Как ужасно, сейчас поищу.
– Не нужно. Дочка моя могла оторвать. А зачем вам Луи?
– Спросить, не видел ли он чего-нибудь необычного, когда вернулся в «Лезерс».
Джулия обернулась и посмотрела на своего юного деверя.
– Вроде бы нет. Ты не знаешь, Бруно?
– Он только сказал, что никого не видел или что-то вроде этого, – произнес Бруно ломающимся голосом.
– И кстати, – сказал Аллейн, – перед тем, как прыгнуть через овраг – великолепный, кстати, прыжок! – вы не спускались его осмотреть?
– Нет, – произнес Бруно после долгого молчания.
– Правда? То есть, если бы там было что-то странное, вы бы не заметили?
Бруно покачал головой.
– Например, железная труба вдоль изгороди?
– Там не было трубы.
– Только терн? А проволока?
Аллейну показалось, что Бруно сейчас что-то скажет, однако тот молча покачал головой и уставился в пол.
Джулия подмигнула Аллейну и заговорщицки толкнула его колено своим.
– Можно я пойду в магазин? – спросил Бруно.
– Конечно, дорогой. Если увидишь Луи, скажи ему, кто здесь, ладно? Он сигареты, наверное, покупает в «Треске и бутылке».
Бруно выскользнул из машины и, ссутулившись, пошагал вдоль улицы.
– Не обращайте внимания, – сказала Джулия. – Он переживает из-за прыжка.
– Почему?
– Считает, что подал идею мисс Харнесс.
– Харнесс?
– Постоянно путаю ее фамилию. Все думают, что я говорю так ради смеха, но я не специально.
– Я так понимаю, она была одержима этим прыжком.
– Бруно вообразил, что он сыграл решающую роль, и корит себя за это. Если прыжок не упоминать, он, конечно, забывает про него и как ни в чем не бывало лазает по скалам и наблюдает за птицами. А с Касом что? – спросила Джулия и, видя замешательство Аллейна, пояснила: – Ну, Кас. Дядя.
– Замкнулся в себе.
– Горничные сказали няне, что он пьет беспробудно из-за угрызений совести. И откуда только узнали? Хотя понятно: почтальон, посетители конюшни, приятель Рика Сид. Правда, он сбежал.
– Сбежал?
– Наш осторожный Рик сказал, что просто уехал в Сен-Пьер-де-Рош, но в деревне считают, что сбежал. Няня так сказала. У нее обширный круг друзей, и все как один утверждают, что Сид удрал.
– А почему, как они думают?
– Только это вы тоже не принимайте всерьез, – сказала Джулия, распахивая глаза, и затараторила: – Во-первых, она говорит, слухи поползли, еще когда дознание отложили, к тому же все знали про беременность. То есть, Кас прилюдно негодовал из-за этого, поэтому все и знали. А поскольку она часто бывала у Сида, то сложить два и два труда не составило. – Джулия осеклась, потом продолжила изменившимся тоном: – Вы когда-нибудь задумывались, насколько более точным было бы это выражение, если бы вместо два и два говорили один и один?
– Мне это в голову не приходило.
– Дарю идею. Так на чем я остановилась?
– Кажется, собирались мне рассказать о чем-то, к чему не нужно относиться всерьез.
– А, спасибо! Ну, так вот, когда приехали вы, все решили, что полиция следит за Сидом, потому что он… э-э… предположительный отец? Няня-то, конечно, не так выразилась.
– Предполагаемый или возможный.
– Да, именно. Предполагаемый отец. Но почему-то я в это не верю. И хотя больше ничего конкретного няня не говорит, общий смысл таков: Сид боялся, что Кас возьмет в руки кнут и заставит его жениться на Дульси.
– И что сделал Сид?
– Ну, так прямо об этом не говорят, только намекают.
– На что?
– На то, что
