Рекс Стаут - Игра в бары

Вернувшись на Двадцатую улицу в воскресенье около полуночи, я намеревался было уже отправиться на повторное свидание с тем прекрасным диваном, на котором уже однажды спал, но ничего из этого не вышло.

Алиби Брукера совершенно неожиданно оказалось ложным. Чувствуя, что попался, он сразу же заявил, что, выйдя из дома Вулфа, отправился на квартиру Дафни О'Нейл и провел там ночь. Она это подтвердила.

Когда же я вернулся с воскресной прогулки на машине, мне передали, что капитан Олмстед как раз в это время берет за жабры Дафни и меня приглашают принять участие в допросе. Я тотчас же согласился.

Допрос окончился около восьми утра в понедельник.

Мои мысли снова обратились к пресловутому дивану, но опять тщетно. Мне необходимо было сменить рубашку, а также, по возможности, и все остальное. Поэтому я еще раз появился на Тридцать четвертой улице и повторил субботний трюк, включая завтрак, приготовленный Фрицем.

Вулфа я, конечно, не видел, но я разговаривал с ним ежедневно по телефону. Мы и словом не обмолвились об убийствах, да и о Соле не говорили. Я чувствовал, что он был раздражен, а меня это задевало. И я опять заглянул в сейф. Но больше из сумм непредвиденных расходов не исчезло ни цента.

Вернувшись обратно на Двадцатую улицу, сменив одежду на все чистое, посвежевший, но несколько подавленный и не узнавший ничего нового, я шел по верхнему коридору, когда один из моих теперешних коллег — а я должен признать, что в течение всего этого времени ищейки из отдела по расследованию убийств и в самом деле были неплохими товарищами, — вышел из комнаты и, увидев меня, воскликнул:

— Эй, Гудвин, где это ты, черт тебя возьми, пропадал? Тебя требуют в кабинет комиссара.

— Кому это я понадобился так срочно?

— Дважды уже звонил Стеббинс. Он там вместе с инспектором Кремером. Внизу стоит машина. Давай!

Манера водителя вести машину впечатляла, но еще больше поразило меня общество, которое я застал в хорошо обставленном кабинете полицейского комиссара Скиннера. Кроме него и окружного прокурора Боуэна, там находились еще два заместителя комиссара, Кремер и еще один инспектор, помощник инспектора, капитан и сержант Пэрли Стеббинс. И все явно поджидали меня, судя по тому, как они оживились при моем появлении в кабинете.

Скиннер велел мне сесть, и я понял, что стул был уже заранее приготовлен именно для меня. Комиссар спросил Боуэна:

— Начнете вы, Эд?

— Нет, уж лучше вы, — ответил ему окружной прокурор.

Скиннер повернулся ко мне:

— Я думаю, вы довольно хорошо осведомлены о настоящем положении дел, не хуже, чем я?

Я приподнял и снова опустил плечи:

— Не знаю, что думают остальные, но пока я на мели.

Он кивнул:

— Да, как и все мы, откровенно говоря. Большинство из нас отказались от уик-энда, но мы могли бы и не делать этого. В течение последних сорока часов расследованием этого дела занимались свыше сорока человек, намного больше, чем требуется на самом деле. Но и несмотря на это, я не вижу, чтобы мы продвинулись заметно вперед. Думаю, здесь все со мной согласны. Создалась чрезвычайно сложная ситуация, хуже быть не может, необходимо предпринимать какие-то более радикальные меры. Мы очень долго все это обсуждали, выдвигали различные предположения. Кое-что касается и лично вас.

Нам сейчас необходима ваша помощь.

— Я как могу стараюсь вам помочь.

— Мне известно об этом. С тех пор как в пятницу был прочитан ваш отчет, я подумал, что наш единственный шанс — это ключи, похищенные из сумочки Сары Джеффи. А ведь в это время в комнате находились двенадцать человек. Я не думаю, чтобы никто из присутствующих так ничего и не заметил. Ну хотя бы какого-нибудь выразительного взгляда, подозрительного движения или еще чего-нибудь необычайного.

Как вам известно, все подозреваемые допрашивались снова и снова. Единственный, кто вызывал особые подозрения, был Хаф, поскольку он в течение почти всего вечера сидел ближе всех остальных к миссис Джеффи. Но не исключена возможность, что все остальные тоже могли выбрать момент и незаметно похитить из сумочки ключи. Это вы совершенно ясно дали нам понять в своем отчете, и мы должны с этим согласиться.

Мы, конечно, не можем арестовать Хафа лишь потому, что у него для похищения ключей было больше возможностей, чем у других. Кроме того, мы не видим мотива, по которому он мог сделать это. И как тогда связать это убийство с двумя остальными? У вас есть какие-либо аргументы?

— Нет. У меня вообще не осталось никаких аргументов. Во всяком случае, таких, которые позволили бы нам схватить убийцу за руку.

— Мы должны общими усилиями досконально разобрать версию с ключами. Дальнейшие допросы здесь не помогут. Вот мы и решили собрать их всех снова в конторе Ниро Вулфа и тщательно, пункт за пунктом, разобрать все это, разумеется, при участии вас и Ниро Вулфа. Мы хотим, чтобы все было повторено так подробно, как только это будет возможно. Мы должны воспроизвести все их слова и поступки, но уже в присутствии трех-четырех наших сотрудников, записав весь разговор на магнитофонную ленту.

Я поднял брови.

— Самое главное, конечно, — сказал я, — попытаться определить, кто из них мог взять эти ключи. Но есть и еще одна неясная деталь. Если кто-то хотел убить миссис Джеффи, почему он так долго ждал этого момента? Почему он не убил ее раньше? Может, поводом послужило что-то, произошедшее у нас вечером?

— Это обстоятельство нам тоже необходимо проследить до конца. Мы не нашли ответа ни в отчетах, ни в показаниях подозреваемых, но, возможно, могли бы попытаться все выяснить при встрече в кабинете Вулфа. Главная трудность состоит в том, что мы не можем заставить его впустить нас в дом вместе с подозреваемыми. И тем более не можем заставить играть подобную роль. Вот мы и решили просить вас, чтобы вы позвонили Вулфу или, еще лучше, увиделись с ним, как вам это будет удобнее, и попытались его уговорить нам помочь.

— Я хочу сказать, Гудвин, — вмешался Боуэн, — что я рассматриваю этот вариант как чрезвычайно важный, и сделать это просто необходимо. Вы понимаете меня?

— Ну, господа, — сказал я несколько патетически, — у вас не нервы, а просто канаты какие-то. — Я обвел всех взглядом. — В прошлый вторник, шесть дней назад, я сидел на скамье в этом самом здании с наручниками на руках. Вы, может быть, помните и то, как Вулф был отконвоирован на Леонард-стрит, и знаете, как он к этому отнесся. Под влиянием происшедшего он объявил меня своим клиентом. И я за это ухватился. Ему пришлось решиться на какие-то действия, а я, желая помочь ему, вытащил Сару Джеффи на это совещание. И вот что из этого получилось.

Смерть Сары окончательно вывела меня из равновесия, и я допустил ошибку. Я попросился работать с вами. Думал, что, действуя таким образом, буду по крайней мере занят и, возможно, чего-нибудь добьюсь.

Ну, и каков результат?

Теперь Вулф огрызается, как щенок, и вам это хорошо известно. И все же вы решили обратиться к нему через меня с просьбой пойти вам навстречу. Но вам-то уж он, конечно, ответит «нет».

Как мне кажется, я тоже услышу от него это «нет», если даже очень попрошу его об этом. Выбирайте, что лучше, откажет он вам или мне.

— Но мы хотим, чтобы он сказал «да», — заявил Скиннер.

— Я тоже желал бы этого, но не думаю, что добьюсь успеха. Вы настаиваете, чтобы я все же попытался?

— Да.

— Когда?

— Как можно скорее. Мы можем собрать всех здесь уже через полчаса.

Я посмотрел на часы. Было без десяти девять. Я еще мог захватить Вулфа до того, как он поднимется в оранжерею.

— По какому телефону мне позвонить?

Скиннер указал на один из пяти стоявших у него на столе аппаратов. Я набрал номер и вскоре услышал голос Вулфа.

— Это Арчи. Ты уже позавтракал?

— Да.

Я отметил про себя, что его голос не звучал уже так раздраженно, а мне были прекрасно знакомы тысячи оттенков его голоса. Поэтому одно только короткое «да» уже вдохновило меня.

Вулф добавил:

— Фриц сказал мне, что ты заходил.

— Да. Мне необходимо было вымыться и переодеться. Но сейчас я звоню вам по поручению граждан штата Нью-Йорк.

— Вот как!

— Я выступаю как представитель внушительного сборища в лице комиссара полиции, окружного прокурора, набора различных инспекторов и заместителей инспекторов, не говоря уже о сержанте Стеббинсе. Я говорю из личного кабинета комиссара Скиннера. Вы его знаете, а в этом кабинете и сами были. Я провел здесь несколько дней и ночей и обрел некое чувство товарищества…

Я верно произнес это слово?

— Почти.

— Хорошо. Так вот, теперь меня все высоко ценят в этом заведении, начиная от комиссара и кончая лейтенантом Роуклиффом, который старается держаться от меня на расстоянии. Итак, имея к вам просьбу, они оказали мне честь передать ее вам. Все они сейчас присутствуют здесь, и вам следовало бы видеть, как они смотрят на меня.