Рекс Стаут - Семейное дело
— Давайте предположим, — начал Вульф, — будто пять дней назад, в последнюю субботу, целый ряд фактов и наблюдений вынудили меня заключить, что человек, связанный со мной профессионально многие годы, совершил три убийства. Первый факт стал известен в то утро, когда Пьер Дакос нашел смерть в моем доме и когда Арчи — я оставляю сейчас формальное обращение — передал мне слова Пьера, сказанные им при появлении у меня в доме. Тогда сообщить Арчи подробности Пьер отказался и заявил, что доверит их только мне. Пожалуй, чрезмерное тщеславие помешало мне тогда обратить на данный факт более пристальное внимание; по словам Пьера, я был величайший детектив на свете. Сказалась людская суетность.
Отхлебнув кофе, Вульф продолжал:
— Второй факт появился шесть дней назад, в среду вечером, когда Орри Кэтер предложил мне безвозмездно свои услуги. Причем предложил первым, опередив Сола Пензера и Фреда Даркина, что было совсем на него не похоже и противоречило привычному образу. Нужно ли мне повторять, что сказанное — всего лишь плод моей фантазии?
— Нет необходимости. Разумеется, вы все придумываете. Давайте фантазируйте дальше.
— Третий факт относится к прошлому. Наиболее удобный момент для того, чтобы положить бомбу в карман пальто Пьера — когда он работает в кухне, а пальто висит в личном шкафчике в мужской раздевалке ресторана. Орри Кэтер хорошо знал обстановку в помещении. Раньше он помогал вести там расследование, а отпереть чужой замок — для него не проблема. Четвертый факт связан с миссис Харви Бассетт, которая расспрашивала свою приятельницу об Арчи Гудвине: виделась ли она с ним и известно ли ему, кто убил Пьера Дакоса. Пятый факт — одержимость мистера Бассетта своей женой. Об этом рассказали два человека, присутствовавшие на известном ужине. И я впервые подумал, что Орри Кэтер может каким-то образом быть замешан в этой истории. Шестым фактом явилось мое знание отношения Орри к женщинам.
Допив кофе, Вульф налил себе еще, а я позаботился о том, чтобы наполнить мою и Кремера чашки.
— Как я уже сказал, — возобновил повествование Вульф, — я лишь описываю гипотетическую ситуацию. Седьмым фактом стал другой, совершенно не отвечающий его характеру поступок. В его присутствии я поручил Солу Пензеру встретиться и поговорить с Люси Дакос, и тут Орри неожиданно предложил самому пойти к ней вместо Сола. С его стороны это было неслыханной дерзостью — дать понять, что он справится с заданием лучше Сола. На следующий день, в субботу, я получил восьмой, и последний, факт. Утром Люси Дакос застрелили возле ее дома. Данный факт оказался решающим, поскольку заставил меня обратить внимание совокупно на все остальные, перечисленные мною факты. Причастность Орри перестала быть только догадкой, все сомнения окончательно рассеялись.
В изложении Вульфа история выглядела необычайно правдоподобной и нисколько не напоминала гипотезу. Но Люси застрелили пять дней назад, и мне, нет, нам всем следовало уже тогда сообразить, что к чему. Несколько глав назад я заметил, что внимательный читатель, вероятно, уже все понял, но хочу повторить: читатель имел перед глазами сжатое описание событий, а мы находились в самой их гуще. Это было все равно, как если бы близкий родственник, один из членов семьи, совершил три убийства. Словом, чисто семейное дело, которое невозможно себе представить.
А Вульф тем временем продолжал:
— Еще одна фантазия. Предположим, что вчера Арчи и Сол, придя к аналогичному выводу, отправились в апартаменты на Пятьдесят четвертой улице, обыскали комнату Люси Дакос и обнаружили что-то, ускользнувшее от внимания полиции. В одной из книг на полке оказался спрятанным клочок бумаги, на котором молодая женщина записала имя и домашний адрес Орри Кэтера. С находкой…
— Черт возьми! Я требую эту записку. Вы не можете…
— Пф! Речь ведь идет лишь о предположении. С этой находкой для них отпала всякая необходимость тратить время и энергию на поиски дополнительных улик. Они отправились на квартиру Сола, позвали Фреда, обсудили ситуацию. Затем, пригласив Орри Кэтера, они объяснили ему суть создавшегося положения и в конце концов заявили, что с моей помощью намерены сделать его дальнейшую жизнь невозможной. Они также отобрали у него револьвер.
Вульф отхлебнул кофе и откинулся на спинку кресла.
— Начиная с этого момента мои фантазии сменяет суровая реальность. Она вам известна. В половине двенадцатого Орри Кэтер позвонил в дверь и рухнул замертво на тротуар. Очевидно, у него были две одинаковые бомбы. Сержант Стеббинс сообщил мне, что были найдены осколки алюминия, аналогичные обнаруженным десять дней назад в Южной комнате. Очевидно, он не стал ждать, когда ему откроют дверь, зная, что его все равно не пустят в дом.
Выпрямившись, Вульф допил остатки кофе и поставил пустую чашку на поднос.
— Кофе еще остался, он горячий. Если желаете. Я закончил.
Кремер с удивлением смотрел на него.
— И вы, по вашим словам, собираетесь бездельничать, плыть по течению? Пребываете в благодушном настроении? Боже мой! Просто непостижимо!
— Вы еще не успели правильно оценить ситуацию. Рассмотрим сперва вашу позицию. Предположим, что Орри Кэтер жив и этого разговора не было. В каком бы положении вы находились? У вас не только не было бы против него никаких улик, вы даже никогда и не заподозрили бы, что он как-то причастен к преступлениям… Как ты оцениваешь шансы инспектора на этот счет? — обратился Вульф ко мне.
— Один шанс из ста. По меньшей мере.
Вульф вновь повернулся к Кремеру:
— Вот так-то. Серьезной уликой, которая убедила бы присяжных, был листок с именем Орри, спрятанный Люси в книге. Ваши люди перевернули комнату вверх дном, но не обнаружили записки. А вот Арчи и Сол нашли ее. Вы теперь не можете знать, уничтожена ли она или лежит преспокойно в моем сейфе. Поскольку я, Арчи, Сол, Фред и Орри продолжали бы отказываться отвечать на вопросы полиции и работников окружной прокуратуры, вы не только не располагали бы доказательствами, но вы даже не знали бы, где их искать, и Орри, вероятно, пребывал бы в полной безопасности до конца дней своих. Со временем вы бы отнесли три убийства к нераскрытым преступлениям.
Кремер сидел не двигаясь, крепко стиснув челюсти. Конечно, было ужасно обидно, что его сотрудники проморгали записку. Если бы они ее заполучили! Предпочитаю даже не думать о том, что бы случилось, если бы полиция обнаружила записку.
— Как видно, — заметил Вульф, — у вас нет желания высказаться. Теперь о положении окружного прокурора. Орри Кэтера уже нет в живых. Предположим, что отсюда вы направились прямехонько к окружному прокурору… Нет, это невозможно — уже одиннадцатый час вечера. Вы пойдете завтра утром и доложите ему о нашем разговоре. Можно даже допустить, что вы тайно записали на пленку эту беседу…
— Вам — черт возьми! — отлично известно, что я этого не делал.
— Однако все-таки предположим… Итак, вы вручаете окружному прокурору магнитофонную ленту с записью нашей сегодняшней беседы. Когда Орри Кэтер мертв, что прокурор в состоянии предпринять? Возбудить против Орри уголовное дело по обвинению в трех убийствах? Едва ли. Прокурор, разумеется, с превеликим удовольствием аннулировал бы постановления об освобождении нас под залог, посадил за решетку, устроил над нами процесс и приговорил к длительным срокам. Но в каком преступлении он смог бы нас обвинить, если бы все мы продолжали молчать? В сокрытии улик? Но каких улик? Касающихся убийства? Однако юридически оно было бы еще не доказано. Доказать же в законном порядке невозможно, если отсутствует конкретное лицо, которому можно предъявить обвинение и которого можно было бы судить. Кроме того, мы продолжали бы отказываться давать какие-либо показания. Предпринять против нас шаги на основании письменного доклада или магнитофонной записи разговора — бесполезная затея… Ведь я заявлю, что просто развлекался, фантазируя и строя различные предположения. Морочил вам голову. Будучи человеком изобретательным, окружной прокурор мог бы, пожалуй, долгое время портить нам кровь, хотя мне трудно представить — каким образом. У него, естественно, влиятельная позиция, куча сотрудников, власть и престиж его должности, но ведь и я располагаю кое-какими ресурсами. На моей стороне десять миллионов ньюйоркцев, которые любят, чтобы их информировали и забавляли, и у меня очень хорошие взаимоотношения с редакциями популярных газет. Если окружной прокурор предпочтет искать удовлетворения своему самолюбию, то я постараюсь, чтоб он об этом пожалел… Арчи, каковы шансы, что нам вернут лицензии еще до конца года? — вновь обратился Вульф ко мне.
Я пожал плечами.
— На глазок я бы сказал — двадцать против одного.
— Мне этого вполне достаточно, — опять повернулся Вульф к Кремеру. — Я в этом году уже и так в очень высокой налоговой категории и при любых обстоятельствах не стану брать новых поручений. Если вы пожелаете спросить меня кое о чем в связи с тем, что создала моя богатая фантазия, то я, возможно, соглашусь ответить.
