Дик Френсис - Фаворит
– Томкинс, – продолжал я, – нанес такой серьезный ущерб незаконным доходам этой фирмы, что, как бандитское предприятие, они погибли. Законные доходы компании, особенно зимой, судя по разговорам машинисток в конторе, не обнадеживают. В Брайтоне такси больше, чем пассажиров в это время года. Не знаю, но похоже, что хозяин этой фирмы, этот «президент», этот ваш таинственный Клод Тиверидж, решил поправить дела, пустившись в новую авантюру, прикупив захудалую букмекерскую контору этажом выше. – Я почти ощутил запах капусты в кафе «Старый дуб», говоря это. – Одна очень серьезная дама говорила мне, что букмекерское дело шесть месяцев назад купила какая-то новая фирма, хотя на неоновой вывеске по-прежнему сияет имя: Л. С. Перт. Дама была глубоко возмущена этим неоновым безобразием, уродующим шедевр архитектуры. От имени Общества охраны старых зданий – я забыл его название – она и ее друзья пытались убедить новых владельцев снять эту вывеску, но так и не смогли доискаться, кто же они, новые владельцы. Два темных предприятия одно над другим, и у каждого свой никому не видимый владелец? Маловероятно. Из этого следует, что владелец один.
– Из этого еще ничего не следует, – сказал мой отец. – Доказательства?
– Сейчас, – сказал я. – Билл погиб, потому что не захотел «придержать» свою лошадь. Я знаю, его смерть была случайной, но против него применили насилие. Человек с хриплым голосом сказал ему по телефону, чтобы он не выигрывал скачку. Генри, восьмилетний сын Билла, – объяснил я Лоджу, – имеет обыкновение подслушивать телефонные разговоры через отводную трубку, и он слышал каждое слово. За два дня до смерти Билла, рассказывает Генри, этот хриплый голос предложил отцу пятьсот фунтов, если он «придержит» лошадь и не даст ей выиграть скачку, а, когда Билл в ответ только засмеялся, голос сказал, что он все равно не выиграет, потому что его лошадь упадет.
Я молчал, но ни мой отец, ни Лодж не сказали ни слова. Тогда я выпил остатки коньяка и заговорил опять:
– Есть у нас жокей по имени Джо Нантвич. Последние шесть месяцев, то есть, заметьте, сразу после перехода фирмы «Л. С. Перт» в другие руки, он регулярно получает сто фунтов, а иногда и больше за то, что «придерживает» лошадей. Инструкции передаются Джо по телефону человеком с хриплым голосом. Нет, он его никогда не видел.
Лодж заерзал на жестком стуле.
Я продолжал:
– Вы знаете, на меня напали люди из этой фирмы – «Такси Маркони», а через несколько дней человек с хриплым голосом позвонил мне и сказал, чтобы я учел предупреждение, которое мне было сделано в лошадином фургоне. Не надо быть Шерлоком Холмсом, чтобы догадаться, что мошенничество на ипподроме и рэкет в Брайтоне – одних рук дело. – Я замолчал.
– Ну а дальше, дальше? – спросил мой отец нетерпеливо.
– Единственный, кто может предлагать жокею крупную сумму за то, чтобы тот «придержал» лошадь, – это букмекер-мошенник. Если он знает, что лошадь-фаворит, в которой все уверены, не выиграет, он без всякого риска может принять ставки на нее на любую сумму.
– Объясните, – попросил Лодж.
– Обычно букмекеры стараются так сбалансировать свои расчеты, чтобы остаться с барышом в любом случае, какая бы лошадь ни выиграла, – сказал я. – Если слишком много людей делают ставки на одну и ту же лошадь, они принимают эти ставки и сами ставят на нее, но у других букмекеров. Понимаете, если лошадь действительно выигрывает, они получают свой выигрыш с другого букмекера и расплачиваются со своими клиентами. Это универсальная система, они называют это «подстраховаться». Ну а теперь предположим, что вы букмекер-мошенник и что на фаворите должен ехать Джо Нантвич. Вы делаете Джо намек, чтобы он не выигрывал. И теперь, какие бы крупные ставки ни делали у вас на эту лошадь, вы уж ничего не поставите на нее у другого «жучка», потому что вы знаете, что платить вам не придется.
– Да, но сто фунтов – это слишком много, – сказал Лодж, – если букмекеры все равно обычно остаются с барышом.
– Твой приятель не удовлетворился законным заработком от такси, – сделал вывод мой отец.
Я вздохнул и прислонился больным плечом к раме окна.
– Тут есть еще один момент, – сказал я. – Если букмекер знает, что определенная лошадь не выиграет, он может предложить принять на нее ставки на самых соблазнительных условиях. Не настолько, чтобы вызвать подозрения, но достаточно, чтобы привлечь массу клиентов. Скажем, на один пункт выше, чем другие, ну, допустим, одиннадцать к четырем, в то время как другие предлагают максимум пять к двум. Деньги так и посыпаются. Вы согласны? – Я встал и пошел к двери. – Сейчас я вам кое-что покажу.
Лестница показалась мне круче, чем всегда. Я поднялся в свою комнату, достал скаковые справочники и пачку букмекерских билетов и зашаркал обратно в гостиную. Я положил билеты на стол перед Лоджем, и мой отец подошел, чтобы поглядеть на них.
– Эти билеты, – объяснил я, – Билл просто оставил ребятам для игры. Три из них, как вы видите, выданы фирмой «Л. С. Перт», остальные – другими фирмами, причем все разными, ни одна не повторяется дважды. Билл Дэвидсон был человек педантичный. На обороте каждого талона он записывал дату, условия ставки и имя лошади, на которую ставил. Он ставил у букмекеров, где ставки выгоднее, вместо того чтобы играть через тотализатор или у букмекеров у перил, то есть, – объяснил я специально для Лоджа, видя, что тот не понял, – у букмекеров, которые стоят вдоль перил между букмекерскими местами и членскими ложами, записывая ставки, которые делают члены клуба и знакомые им люди. Они посылают им еженедельный расчет с выигрышем или проигрышем. Билл не делал крупных ставок и считал, что играть через тотализатор не так увлекательно.
Лодж разглядывал три билета фирмы «Л. С. Перт». Круглый почерк Билла был ясным и разборчивым. Я взял первый билет и прочел вслух: «Перипатетик, 7 ноября. Десять фунтов из расчета одиннадцать к десяти». То есть, Перипатетик шел в таких высоких шансах, что Билл рассчитывал выиграть на свою ставку одиннадцать фунтов. Я раскрыл справочник и нашел отчет о 7 ноября.
– Перипатетик, – сказал я, – проиграл двухмильную скачку с препятствиями в Сандауне, отстав на четыре корпуса. Скакал Джо Нантвич. Стартовая цена была одиннадцать к десяти – она показывала безусловного фаворита. «Л. С. Перт» должна была получить грандиозный барыш, предлагая одиннадцать к десяти.
Я взял второй билет и прочел: «Сакбэт, 10 октября. Пять фунтов из расчета шесть к одному». Я открыл программу на этот день. Сакбэт остался без платного места в Ньюберри, и скакал на нем Джо Нантвич. Лучшая цена, предложенная вообще, была пять к одному, а перед стартом – семь к двум.
Я положил билет Сакбэта на стол и взял третий. «Малабар, 2 декабря. Восемь фунтов из расчета пятнадцать к восьми». Я положил билет и открыл справочник на 2 декабря. Малабар пришел четвертым в Бирмингеме. Скакал Джо Нантвич. Стартовая цена была шесть к четырем.
Лодж и мой отец молча сверяли билеты со справочником.
– Точно так же я пересмотрел и все остальные, – сказал я. – Все эти лошади проиграли. И только на одну из этих лошадей он получил лучший расчет, чем можно было ожидать. Но скакал на ней не Джо, а какой-то аутсайдер, шедший из ста к шести.
– Как бы я хотел, чтобы ипподромная братия считала целыми числами, – жалобно сказал Лодж.
– Разве вы не слышали, – сказал я, – как заядлый игрок обучал своего сына считать? Один, шесть к четырем – два...
Лодж рассмеялся, в уголках его темных глаз сбежались морщинки.
– Я должен переписать все эти цифры с талонов «Л. С. Перт» вместе с данными из справочника, чтобы все это улеглось у меня в голове, – сказал он, отвинчивая колпачок вечного пера и принимаясь за работу.
Мой отец уселся рядом с ним и наблюдал, как растет красноречивый список. Я вернулся на подоконник и ждал.
Наконец Лодж сказал:
– Теперь я понимаю, почему вашему отцу так недостает вас. – Он положил перо в карман. Я сказал улыбаясь:
– Если вы хотите насладиться действительно потрясающей историей мошенничества, посмотрите в этом справочнике отчет об ирландских скачках. Это фантастика.
– В другой раз. На сегодня с меня достаточно, – сказал Лодж, потирая лицо рукой и сжимая нос большим и указательным пальцами.
– Теперь, как я понимаю, тебе остается только сообщить нам, кто все это организует, – сказал отец с оттенком иронии, которую я уже давно научился понимать как одобрение.
– Вот этого, милый па, я и не могу сделать, – сказал я.
Но Лодж сказал серьезно:
– Может, кто-нибудь из тех, кого вы знаете по ипподрому? Ведь это должен быть человек, который связан со скачками. Как насчет Перта?
– Может быть. Я его не знаю. Хотя, пожалуй, нет никакого Перта. Имя было продано вместе с фирмой. В следующий раз, когда я буду скакать, я сделаю ставку у него и посмотрю, что из этого получится.
