Элен Макклой - Шаг в четвертое измерение
Он был единственным из моих знакомых, который не зазнался из-за постоянно сопутствующего ему успеха. Он пользовался в Нью-Йорке завидной репутацией прекрасного психиатра и криминалиста. В течение нескольких лет он работал в конторе районного прокурора в качестве его помощника по медицинской части. Там мы и познакомились. Одно из расследуемых мною дел, связанных с детской преступностью, привело меня к нему в кабинет.
Несколько месяцев спустя после катастрофы в Перл-Харборе [9], когда я осаждал контору представителя военно-морского флота по вербовке новобранцев, заполняя бесконечные анкеты, отражавшие всю подноготную моей прежней жизни, и терзался мыслью, может ли растяжение сухожилия во время футбольного матча, штраф за нарушение правил уличного движения или моя диссертация по психологии социализма помешать моему поступлению на военную службу, мне повезло, и я встретил в коридоре Уиллинга. Я как раз, прихрамывая, выходил из кабинета врача после тщательного медицинского обследования. В то время он уже был капитан-лейтенантом и приобщил меня к искусству преодоления препон бюрократии. Он, конечно, не мог оказать мне существенной помощи в вопросе приема на военную службу, но мы договорились, что если мне не ответят отказом, я немедленно сообщу ему об этом. Тогда он пошлет официальный запрос в отдел кадров и потребует направить меня в его распоряжение. Так как служба разведки обладала приоритетом над всеми прочими, то в его просьбе, конечно, не откажут. Вскоре я отправлюсь для прохождения курса молодого бойца, а затем попаду в его часть. Я был принят и, благодаря его усилиям, все шло как по маслу, без всяких расстраивающих душу отсрочек, от которых многим пришлось немало пострадать. Когда я, прибыв в его часть, начал старательно отдавать всем подряд честь и называть уважительно «сэр», то он тут же сказал мне: «Знаешь, мы здесь занимаемся серьезными делами и не обращаем особого внимания на исполнение морского этикета».
Позже я осознал, что в этой части хотя и не было отмечено никакого ослабления дисциплины, были сведены до минимума всякая церемониальность и бюрократия, и в этом состояла главная заслуга его, Уиллинга, как ее командира.
Когда он увидел меня у двери рядом с Алисой, то одарил заранее приготовленной улыбкой. Девушка не спускала глаз с искаженного лица тетки. «Тетя Франсес…» Лицо Алисы тоже исказилось гримасой, и она присела на свободный стул возле страдающей женщины. Франсес Стоктон обняла ее за дрожащие плечи. Я очень опасался, что она окажется в состоянии глубокого шока, но теперь рядом с ней была тетушка, и все могло обойтись.
— Ну, Данбар, — сказал Уиллинг своим низким голосом, — судя по всему, вы в создавшейся ситуации сыграли роль катализатора. В момент вашего появления здесь все, что протекало в глубине, вышло на поверхность, и в конце концов закончилось взрывом. То есть убийством. К счастью, сегодня вечером я находился на базе в Далриаде, где и получил от вас сообщение. Я сразу приехал сюда, чтобы лично заняться этим делом. Проведу здесь день-два. Вы можете устроить меня в Ардриге?
— Конечно. Там есть еще одна комната, и, должен сказать, отличная кухня.
— Мне обо всем рассказал лорд Несс, — продолжал он. — Есть ли у вас какие-нибудь новости об этом мальчике Джонни?
— Нет, сэр.
— Жаль. Я хотел бы допросить мальчишку. Мне кажется, в нем — ключ к разгадке всех событий.
Несс бросил взгляд на часы.
— Думаю, мы все обсудили, — сказал он. Обращаясь к Стоктону, он продолжал: — Не хотите ли вы, мистер Стоктон, что-нибудь добавить? Что, по-вашему, могло бы бросить новый свет на причину гибели Шарпантье?
— К сожалению, ничего, — твердо, без дрожи в голосе, ответил Стоктон. — Я потрясен. Понятия не имею, как я передам это печальное известие его отцу и деду. Он был единственный сын в семье.
— Капитан Уиллинг, не хотите ли вы задать какие-либо вопросы?
— Один-два, если позволите, — ответил Уиллинг, бросив вопросительный взгляд на Стоктона.
Стоктон кивнул.
— Какие предметы преподавал Шарпантье мальчику?
Все с удивлением посмотрели на Уиллинга. Что за странный вопрос!
Бесцветным голосом Стоктон перечислил:
— Математику, латинский, французский и немецкий. Думаю, это все, не правда ли Франсес?
— Да, — устало откликнулась Франсес Стоктон. — Мы надеялись отправить зимой Джонни в какую-нибудь школу. Морис занимался с ним только теми предметами, в которых Джонни был слаб.
— Был ли он слаб во французском и немецком?
— Он слаб во всех языках, особенно в этих двух. У него были большие успехи в математике, но мой муж считал, что длительный пробел в математической практике Может сказаться на мальчике.
— У него большие способности в математике, — добавил Стоктон. — Вы, наверное, знаете, что в большинстве университетов не идут дальше математики восемнадцатого века, если только вы не намерены специализироваться в этой области. Я как раз на это надеялся. Своими знаниями по геометрии и алгебре он опередил многих сверстников. Но ему меньше удавалась обычная арифметика. Такое часто случается, если у мальчика наблюдается склонность к высшей математике. Мне кажется, сам Эйнштейн был посредственным арифметиком. Поэтому я предложил Морису заняться с Джонни и освежить его знания. Мне захотелось заложить у него прочный фундамент, чтобы он впоследствии мог успешнее продвигаться вперед при изучении геометрии.
— Включает ли учебная программа для Джонни и физику? — спросил Уиллинг.
— Нет, только геометрическую физику, — ответил Стоктон. — Эти науки очень близки друг к другу.
— Я скорее имел в виду электрофизику.
— Электрофизику?!
Стоктон явно считал этого навязчивого американца слегка чокнутым.
— Нет, Джонни никогда ничего подобного не изучал.
— Даже в школе?
— Нет, в школе не уделяли особого внимания таким наукам. Кроме вышеназванных предметов, там изучали музыку, историю и английскую литературу.
Уиллинг бросил пытливый взгляд на миссис Стоктон. Она подняла свое белое, как мел, лицо, будто опасаясь того, что ей предстояло услышать.
— Миссис Стоктон, — мягко сказал Уиллинг, — вы позволите задать вам несколько вопросов?
Она насторожилась.
— Какие вопросы, капитан Уиллинг?
— Почему вы потребовали от Данбара больше не встречаться с Джонни? Почему вы отказались от предложения провести слежку за Джонни, если он убежит еще раз?
Эти вопросы явно поразили Стоктона. Меловое лицо миссис Стоктон посерело.
— Капитан Уиллинг, я не имею ни малейшего представления, о чем вы говорите.
Но Уиллинг твердо продолжал:
— Насколько мне известно, вчера рано утром вы встретили на болоте Данбара и сказали ему, что не желаете никакой слежки за Джонни. Кроме того, в весьма резких выражениях вы потребовали от него никогда больше не встречаться с Джонни и не иметь с ним ничего общего.
Стоктон, не отрываясь, смотрел на свою жену, словно не верил собственным ушам. Даже Алиса приподняла голову с плеча Франсес Стоктон. Слезы, застрявшие в ее мягких ресницах, поблескивали при ярком свете, словно бриллиантики.
Франсес Стоктон не осмеливалась глядеть в том направлении, где сидел я. Она смотрела прямо на Уиллинга и отвечала ему низким дрожащим голосом.
— Вы с мистером Данбаром ошибаетесь. Я никогда не выдвигала подобных просьб. Напротив, я была весьма благодарна мистеру Данбару за тот интерес, который он проявляет к Джонни.
Было что-то весьма галантное в такой беспардонной лжи. Но что скрывалось за ней? У меня у самого щеки загорелись от стыда, так как, вероятно, она была уверена, что я злоупотребил ее доверием, рассказав обо всем Нессу и Уиллингу.
А теперь вот Уиллинг поступил так же, посвятив в ее тайну Стоктона и Алису. Но я хорошо знал, что Уиллинг никогда ничего не делает просто так, без цели. Он не стал бы задавать ей такие щекотливые вопросы перед всеми, если бы за этим что-то не стояло. Либо он хотел отыскать Джонни, либо сорвать маску с убийцы Шарпантье. На самом ли деле Франсес Стоктон хотела этого? Я не сомневался в ее желании как можно скорее вернуть домой Джонни живым и здоровым. Я заметил всю ее любовь к нему в тот вечер, когда привел в Крэддох-хауз мальчика из Ардрига. Могла ли она скрывать убийцу Шарпантье?
Уиллинг оставил без комментариев ее поразительный отказ говорить правду.
— Я исчерпал все вопросы, лорд Несс.
— В таком случае, — сказал Несс, повернувшись к Стоктону, — в настоящий момент не станем больше причинять вам беспокойства. Последняя просьба: нам с капитаном Уиллингом хотелось бы осмотреть комнату Шарпантье и его личные вещи.
— Я провожу вас наверх, — сказал Стоктон, встав со своего стула.
Взглядом Уиллинг дал мне понять, что я должен их сопровождать. Я, конечно, предпочел бы остаться рядом с Алисой Стоктон, которая, казалось, была на грани нервного припадка, а расстроенная Франсес Стоктон вряд ли смогла бы оказать ей помощь. Мне пришла также в голову мысль, что все бьющие через край эмоции этой женщины с задумчивыми черными глазами могли оказывать вредное воздействие на такую молодую и впечатлительную девушку, как Алиса.
