Марджори Эллингем - Кошелек предателя
— Нет. Я так не думаю. Мисс Энскомб заподозрила, что он разрешил использовать пещеры Лошади для контрабанды.
— Неужели? Я не могу в это поверить. Это было бы святотатством. Нет, я отказываюсь даже думать об этом. Мне кажется, я знаю, откуда пошли такие разговоры. Я что-то слышал. Что же это? Летт упоминал мне об этом. Я думаю, что большая часть винных запасов появилась в Лошади накануне войны. Нам предпочли товаром возместить сумму, полученную от продажи нашей доли рейнских виноградников. Мы не могли получить от Германии деньги и решили взять ящики с вином в качестве эквивалента. Я не знаю всех фактов. Вам о них может рассказать наш Казначей. Вероятно, Энскомб отвечал за хранение винных запасов. Именно этим он и занимался. Он не имел отношения к главной задаче Братства.
— К какой?
— Благосостоянию нашей страны, молодой человек. — В его полном странного благородства ответе не слышно было и нотки напыщенности.
Кэмпион снова проникся симпатией к осторожному старику с его собачьей преданностью и частыми проявлениями бессознательного патриотизма.
— Наше основное дело — Институт, — добавил сэр Генри. — Это великое национальное достояние.
— Национальное?
Старик улыбнулся с чуть заметным пренебрежением.
— Мастера Бридж — это нация, — произнес он, словно не сознавая собственной наивности. — Они типичны в лучшем смысле слова. Вы хотите спросить что-то еще?
— Да. — Это должно было произойти теперь или никогда, а почва по-прежнему оставалась очень зыбкой. — Расскажите мне о Протоколе Пятнадцать?
Как только вопрос сорвался у него с языка, его охватило тревожное предчувствие, и он увидел, как в проницательном взгляде сэра Генри проступило изумление.
— О Протоколе Пятнадцать? — неуверенно произнес старик. Казалось, что он был удивлен и несколько задачей. — Не знаю, могу ли я сказать что-то новое, до сих пор неизвестное вам, — промолвил он наконец. — Завтра о нем услышит весь мир, во всяком случае, я на это искренне надеюсь. Что же касается деталей для общества, то я понимаю, вы один из немногих, знавших о нем с самого начала. Чего вы хотите от меня? Финансовых подробностей предстоящего займа? Канцлер Казначейства разъяснит их по радио завтра вечером.
— Почему заем называется Протоколом Пятнадцать? — рискнул он задать вопрос.
— О, я вижу, что вас волнует. Это способно смутить. — Сэру Генри явно стало легче. — На самом деле никаких сложностей тут нет. У оборонного займа имелось свое название Пятидесятая победа. Протокол Пятнадцать просто скрывал план его представления. Решили, что мудрее будет сохранить его в тайне, пока он является новинкой, как составную часть общей программы, и потому он прошел под своим собственным номером в повестке дня на заседании Кабинета, и был там одобрен. Впрочем, это не мое дело. Если вас интересуют подробности, я могу познакомить вас с более осведомленными людьми.
— Не стоит, — с отчаянием в голосе сказал Кэмпион, — я хотел узнать, важно ли все это, я имею в виду, — торопливо добавил он, заметив недоумение в глазах старика, — оценку каждого его аспекта сейчас, в данной ситуации. К чему он приведет?
— Мой дорогой мальчик, — лицо старика вновь помрачнело. — Его успех настолько необходим. Хочу думать, что прежде я никогда не употреблял подобных выражений. Они банальны и не выражают сути. У нас не должно быть никакой задержки в сборе денег. Мы уже дошли до края пропасти, и мне страшно за этим наблюдать, а когда речь идет о деньгах, я не трус. Я обращаюсь к вашему здравому смыслу. Смогли бы мы отважиться на такой огромный и решающий проект, означающий, что вся Британская империя превращается в акционерное общество и обратиться к каждому налогоплательщику с просьбой вложить в это общество все свои средства, если бы не считали его жизненно необходимым? Формы, в которых это должно осуществляться, практически говоря, сулят нам многое. Я не могу подобрать для них других слов. Мы бросились в воду. Только вера в человека толпы позволит нам выплыть.
Кэмпион сидел не двигаясь. Оно заявило о себе. Из-за занавеса, висящего в его сознании, подобно огромному ковру, уже готово было выглянуть нечто важное, чрезвычайно важное. Он мо ощутить сопутствующую ему эмоцию. Это был страх.
— Ошибки не должно быть, — глуповато заметил он. Сэр Генри отодвинул свое кресло. Он встал и прошелся по комнате. Его седые волосы развевались, как на ветру, а полы длинного халата распахнулись.
— Я только что сказал вам, что никогда не был неосмотрителен, — продолжал он, — и это правда. И мое воспитание и чисто человеческие склонности восстают против этого. Но я не деревянный. Теперь смотрите. Кэмпион, до меня доходят слухи. Уверяю вас, это не просто слухи, они доносятся из самых неожиданных мест и так страшны, что я не осмеливаюсь о них думать. Один из моих информаторов сослался на вас, как, вероятно, на единственного человека, знающего всю правду о грозящей опасности. Я не собираюсь спрашивать, что же вам известно, и не надо смотреть на меня отсутствующим взглядом. Я не могу и не хочу верить в эту неправдоподобную историю, в то, что она хоть сколько-нибудь реальна, но, если так, Кэмпион, тогда… Нас ждет новое Средневековье, вот что.
На минуту или чуть больше настало молчание, затем старик подошел к столу и пристально поглядел на гостя.
— Я думаю, что могу сказать вам то, о чем вы не решаетесь спросить, — произнес он, — верно, что в настоящий момент Британия всецело зависит от веры в себя и собственную внутреннюю стабильность. Если сокрушить эту веру одним внезапным ударом, наступит тяжелая пора — смятение, истощение сил и в конце концов крушение. Теперь все определяется верой англичан в самих себя. Европа завоевана, Новый Свет еще не готов. И, если это случится, значит, второе Средневековье неминуемо, затем появится Аттила и завтра цивилизация окажется отброшенной на тысячелетия назад. Такое может произойти, вот урок этого поколения. Мировое варварство еще возможно. Зверь не умер. Он даже не уснул. Все эти годы он лежал здесь следил за нами во все глаза. Для человека моего возраста это самое чудовищное открытие. Вы ведь это хотели узнать?
Кэмпион ничего не ответил, и его хозяин чуть заметно пошевелил губами. Это произвело странное впечатление, потому что никакой слабости в выражении его лица не было. Потом сэр Генри отрывисто спросил:
— Ну как, очень скверно?
Кэмпион похолодел. Его пальцы затряслись, а по спине потек ледяной пот. Стремление преодолеть собственную беспомощность, даже если сэр Генри так же выбит из колеи, как и Оутс, исчезло. Вскоре в беспокойных глазах старика обозначился новый вопрос.
Все то же самое. Каждый должен обрести уверенность в себе. Он не вправе открывать пугающую пустоту своего сознания. Он обязан как-то бороться, хотя он и слеп, и полубезумен. Нельзя ждать помощи извне, ее не будет. Он совершенно одинок.
— Не знаю, — медленно проговорил он, — не знаю. Это объявление о Протоколе Пятнадцать последует сегодня вечером?
— Да. Не понимаю, как вы до сих пор это не уяснили. Сохранить все в полнейшей тайне было просто невозможно. Солидные комитеты, включая Мастеров Бридж, намеренные подписаться на большие суммы займа, должны быть к этому готовы. Я сам говорил об этом с Мастерами прошлым вечером. Почтовые ведомства предупредили, что им придется иметь дело с огромным наплывом корреспонденции, а местные налоговые службы решили от этого устранить. Значит, уже сейчас множество людей что-то знает о займе. Конечно, предстоит обратиться к налогоплательщикам, а это половина всей страны. Тут не должно быть провала, Кэмпион. Не должно случиться ничего, способного этому помешать, в противном случае… — Он покачал головой. — Даже мысль об этом невыносима, — заключил он.
Кэмпион кивнул. Теперь ему думалось легко. Углы в головоломке заполнились, хотя вся она по-прежнему оставалась неясной. Однако большая, недостающая часть приобретала невообразимые размеры. Он прикидывал, как заставить сэра Генри заговорить конкретнее. Добиться этого было трудно. Старик мгновенно ухватывал мысль, даже малейший намек, и все же его несколько раз поразило невежество собеседника.
Кэмпион решил, что он понял сэра Генри. Тот был реалистом и верил в факты. Вероятно, подходя формально, его можно было бы назвать игроком, и если он догадался, что его гость не вполне нормален, то больше рисковать не станет. Кэмпион увидел мысленным взором, как его вновь кладут в госпиталь, не доверяют ни одному сказанному им слову, и вообще держат в неведении, пока врачи не признают его психически здоровым. Острота ситуации не будет иметь никакого значения для сэра Генри. Недееспособность Кэмпиона попросту спишут со счетов.
Его размышления прервал приход секретаря. Извинившись за вторжение, тот почтительно склонился к сэру Генри и что-то шепнул ему.
