Она растворилась в воздухе - Уайт Этель

 Беатрис торжествующе рассмеялась, потому что их положение поменялось, и теперь она была главной. Несмотря на свою досаду, Виола не могла не восхититься ею. В этот момент Беатрис выглядела красавицей, идеальным примером очарования юности: ее темные глаза выдавали ее озорное настроение, а щеки пылали от волнения. В своих белоснежных горностаевых пальто и шапке она напоминала принцессу, сошедшую со страниц сказки Ганса Кристиана Андерсена:

— Дорогая, Грини, тебе великолепно удаются слезливые реплики. Но пришло время тебе понять, что я самостоятельная личность, а не породистый пекинес. И команда «фу» сейчас неуместна.

— Мисс Грин.

Виола повернулась на звук голоса майора Помероя. Тот стоял у открытой двери номера 16 и все еще вертел в руках листок бумаги.

— Сегодня утром звонили из какой-то студии, — произнес он, растягивая слова. — Они хотели узнать ваш номер. Я сказал им, что мне нужно уточнить его и что мы перезвоним им позже. Боюсь, моя секретарша была слишком занята, чтобы заняться этим… Возможно, вы захотите поговорить с ними сами. Это было бы более приемлемым решением. Телефонная будка в холле свободна.

Слушая его, Виола почти задохнулась от волнения. Случилось чудо — на студии вспомнили о ней. Вероятно, они подбирали актеров для нового фильма, и им требовались девушки ее типажа. У нее даже был шанс получить маленькую роль, а если этого и не произойдет, она все равно будет снова и снова пытаться сниматься в кино.

Произнеся свою речь, майор обратил свое внимание на застрявший в дверном проеме шкаф мисс Пауэр и отправился на помощь. Взволнованная и окрыленная, Виола уже собиралась ринуться вниз по лестнице в холл, когда вспомнила о Беатрис.

Она взяла на себя ответственность. Невозможно было оставить Беатрис одну в чужом для нее доме. Даже если оставить Мака на страже, это не станет оправданием ее отсутствия, ведь условия соглашения предусматривали ее постоянное личное присутствие рядом с наследницей.

— Спасибо, майор, — сказала она вслед Померою. — Я позвоню им из вашего офиса, когда буду уходить. Раз они уже прождали полдня, то могут подождать еще несколько минут.

Сказав так, Виола с горечью подумала, что ее шанс потерян… На мгновение она почувствовала горечь и внутренний бунт; затем ее чувства внезапно изменились, и сожаление уступило место радости от того, что она не поддалась своему предательскому порыву. Это была внутренняя победа, которую она должна закрепить, предприняв более решительную попытку повлиять на непокорную наследницу.

— Беатрис, — позвала она.

Повернув голову, Виола осмотрелась вокруг в полном недоумении. Нигде в комнате Гойи не было никаких признаков присутствия Беатрис. Одна лишь Гойя за столом застывшая в трансе над кристаллом.

В течение несколько секунд Беатрис бесследно исчезла — будто растворилась в воздухе.

Сначала Виола подумала, что стала жертвой чудовищной злой шутки.

— Беатрис, — позвала она, — где ты?

Глава XIX. Открытое окно

Никакого ответа не последовало, и она позвала снова. Виола ждала ответа, и тишина привела ее в ужас. Звук ее собственного голоса, резкий и тонкий, как натянутая проволока, также вызывал в ней тревогу. Ее сознание раздвоилось. Одна его  половина была затоплена ужасом, другая, к счастью, была пока свободна от него.

Виола огляделась, смутно осознавая, что эта ситуация повторяется. Такое уже было однажды при догорающем свете такого же туманного вечера. Она вспомнила, как Марлен поведала ей нелепую историю о девушке, которая растворилась в воздухе… и как потом сама она, не в силах устоять перед возможностью разыграть сцену, протягивала руки вперед и шарила ими в воздухе, шепча «Пропавшая девушка, где же ты?»

Тогда это было нелепой игрой, но настоящее также казалось нереальным. Внезапно у нее перед глазами возник яркий образ Беатрис, раскрасневшейся и смеющейся, в ее горностаевом пальто — сочетание красного и белого, как роза на снегу. Беатрис была цветущим, живым, реальным человеком из плоти и крови. Она не могла исчезнуть и раствориться в воздухе.

Виола стояла и смотрела в открытую дверь на лестничную площадку, а ее разум, казалось, с каждым моментом затуманивался все больше. Слышалось неровное тиканье старинных часов, похожее на биение сердца, которое вот-вот остановится. Вот мимо пронесли шкаф мисс Пауэр. Было слышно, что его  понесли вниз по лестнице, и как майор предупреждает носильщиков, чтобы те были осторожнее и не царапали окрашенные стены.

Затем, в перчатках и с чемоданом в руках, мимо прошла сама мисс Пауэр. Показался на мгновение  Мак и опять  отошел к двери номер 17…

Виола наблюдала за ними, чувствуя себя зрителем драмы. Хотя для нее все будто бы происходило в замедленном темпе, она подсознательно определяла длительность событий, машинально отмечая тиканье часов. Она стояла так уже три минуты слишком ошеломленная, чтобы полностью осознать произошедшее. Ее ощущения были главным образом физическими. Они пугали ее, потому что заключали в себе угрозу. Она чувствовала головокружение от прилившей к голове крови, ее бешенную пульсацию в висках, давление в голове все усиливалось. «У меня сейчас будет удар», — подумала она.

Ужас от этой мысли вернул ее в реальность, и Виола выбежала из комнаты.

— Мак, Мак! — позвала она детектива.

Шотландец, стоявший прислонившись к стене, поспешил к ней навстречу.

— В чем дело? — спросил он.

— Она ушла, — выдохнула Виола.

— Ушла? Беатрис?

— Да… исчезла. Она где-то здесь. Мы должны найти ее…

Мак, с глазами, похожими на осколки битого стекла, заглянул через открытую дверь в квартиру Гойи, а затем стремглав бросился в сторону номера 15.

— Не там, — закричала Виола, следуя за ним и цепляясь за его руку в тщетной попытке заставить его вернуться.

— Убирайся, лгунья.

Мак так сильно ее оттолкнул, что девушка отшатнулась назад, а детектив тем временем распахнул дверь.

Когда Виола заглянула в свою квартирку, она ощутила себя будто во сне. Это была довольно темная комната — ее окно выходило на узкую боковую улицу, — и ежемесячный счет за электрическое освещение поэтому был довольно существенным. Собрав вещи, чтобы перебраться в отель к Стерлингам, Виола, разумеется, свет погасила, а окно закрыла на задвижку. Поэтому она ожидала увидеть свою комнатку погруженной в темноту. Однако… она увидела, что свет включен, а окно широко распахнуто.

Снаружи располагалась железная лестница, которую майор установил в качестве меры предосторожности в случае пожара. Она была шире и удобнее других подобных лестниц, поэтому сотрудники офисов иногда использовали ее, как еще один выход на улицу, Мак явно собирался через окно поступить также. И тогда Виола предприняла еще одну попытку остановить его.

— Мак, вернитесь, — закричала она. — Вы должны поверить мне. Она находится в квартире Гойи. Это какой-то ужасный розыгрыш.

— Позвони Стерлингам, — отрезал Мак, стоя уже одной ногой на ступеньке лестницы.

Никогда раньше Виола не видела ни на одном лице такой холодной ярости, и она отпрянула назад, хотя ее совесть была чиста. Ощущение того, что она заключена в оковы дурного сна, было настолько сильным, что девушка огляделась, ожидая увидеть Беатрис, смеющуюся над ее замешательством. Затем в ее голове внезапно, подобно взрыву бомбы, появилось объяснение этой загадки. — Беатрис похитили.

Она попыталась выбросить из головы эту ужасную мысль в силу ее невероятности. Ведь в комнате Гойи не могло быть тайного места, где можно было спрятать девушку — номер 16 был недавно отремонтирован подрядчиком с репутацией честного человека. Но даже если предположить, что какое-то место сокрытия существовало, все равно оставалось проблематичным силой затолкать туда сильную и активную девушку, не привлекая при этом внимания.

Пока Виола разговаривала с майором Помероем, она не слышала ни единого крика или звуков борьбы, и рядом не было никого, кроме мадам Гойи. Гадалка — дородная женщина — была плотно втиснута в свое кресло, к тому же перед ней преградой стоял стол. Ей бы потребовались навыки одновременно акробата, силача и гимнаста, что выпрыгнуть из кресла к своей жертве, одолеть ее и вернуться на свое место в полной тишине.