Она растворилась в воздухе - Уайт Этель

— Нет, я должна увидеть Академию, — возразила Беатрис.

Когда они прибыли к смутно видимому в тумане викторианскому зданию, Виола предложила:

— Пойдем в контору и сделаем вид, что хотим записаться в студентки. Я хочу посмотреть, помнит ли меня кто-то. Когда я была там, я постоянно меняла цвет волос — так я готовила себя к славе.

К сожалению для Виолы, Беатрис посчитала, что, чтобы оправдать сказанное матери, достаточно осмотра Академии снаружи.

— Все, я ее увидела, — заметила она. — А теперь мы отправимся смотреть твою квартиру.

Виола не могла понять собственного нежелания посещать Померанию Хаус. Она будто предчувствовала надвигающуюся катастрофу. Она даже подумала, что было бы лучше, если бы рядом с шофером сейчас сидел детектив с широкой спиной. Хотя такси с детективом упорно следовало за ними, как идущая по следу гончая, у Виолы не было привычного чувства безопасности.

Это заставило ее осознать, что шок от убийства Эвелин Кросс, вкупе с ответственностью за Беатрис,  начал изматывать ее. Фом предупредил, чтобы она была очень осторожна и не полагалась только на саму себя. «Эта девушка может одурачить вас» говорил он. Но она не послушалась и намеренно отодвинула детектива в сторону в то самое время, когда Беатрис выказывала признаки слишком большой самостоятельности.

Когда их автомобиль добрался до темной и сравнительно безлюдной площади, туман стал еще более плотным и густым. Он плавал между сбросивших листья деревьев в виде спиралевидных испарений и сливался в двигающиеся колонны. В тусклом свете центральный сад Беркли-Сквера напоминал погост, а двигающиеся по нему фигуры — компанию блуждающих призраков, которые забыли точное местонахождение своих могил. Виола начала дрожать от мрачного предчувствия.

Она была не единственной, чьи нервы в этот час были не в порядке. Для мадам Гойи вторая половина дня тянулась мучительно медленно. Она оставалась в состоянии постоянной напряженности, так как не знала, когда к ней придет Беатрис Стерлинг, но должна была быть готова к этому визиту в любой момент. На это состояние накладывался также восторг от перспективы крупного заработка, так как личность посетительницы не была для нее секретом.

— Моя ладонь чешется,[22] — пробормотала она. — Хороший знак.

Она мерила шагами длинную комнату, и ее высокие каблуки стучали по ворсу ковра, при этом она непрерывно курила. Время от времени она подходила к двери, чтобы послушать происходящее снаружи. Было много ложных тревог — шаги на лестнице и девичий смех, когда машинистки спускались в туалетную комнату, чтобы освежиться. Каждый звук заставлял ее вперевалку спешить обратно к своему столу, чтобы принять соответствующую позу. Усаживаясь под голубым абажуром, она складывала вместе толстые кончики пальцев, уставясь в кристалл.

Время шло и Гойе становилось все хуже и хуже. Ее ладони стали липкими, а сердце едва ли не выпрыгивало из грудной клетки. Тут надо сказать, что такое нервозное состояние женщины объяснялось не только ожиданием появления в любую секунду выгодного клиента, а тем, что оно наложилось на состояние страха. Страха, который она испытывала с тех самых пор, как прочитала в утренней газете  об убийстве молодой блондинки. Страха, что ее могут считать замешенной в этом преступлении. Но ведь это нонсенс. Да она обманывала дам, но убийство… Все это грязное дело было тайной, которая пугала ее еще больше, потому что ей не удавалось ни с кем обсудить его. Всякий раз, когда она пыталась это сделать, то натыкалась на непонимающий взгляд или покачивание головой, демонстрирующее нежелание говорить на эту тему. К тому же Гойя страдала от лишнего веса, сердце имела слабое, и все эти мысли, страх, явно не прибавляли ей здоровья.

Что такое? Ее предательское сердце подпрыгнуло при громком звуке в соседней квартире. Гойя поспешила выйти. Мисс Пауэр — поверх зелено-голубого твидового костюма  надето пальто в тон костюму, на глаза надвинута твидовая же стеганая шляпа — вытаскивала коробку с книгами в коридор.

Когда появилась Гойя, мисс Пауэр глянула так, будто ей неприятно присутствие соседки.

— Что, приехал фургон? — спросила Гойя.

— Нет, — отрезала мисс Пауэр, возвращаясь обратно в свою комнату.

— Но вы одеты.

— Я предпочитаю быть наготове.

— Послушайте, у меня тут полдня не было никаких дел. И было время подумать об этом убийстве. Знаете…

Мисс Пауэр, не став слушать Гойю, захлопнула за собой дверь номера 17. Посплетничать, отвести душу не удалось. Гойя вышла на лестничную площадку и глянула вниз поверх балюстрады. — Никого, в холле лишь  купающаяся нимфа. Тяжело вздохнув, женщина вернулась в свой номер 16.

Тут она решила, что большая кружка горячего кофе согреет и приободрит ее, особенно если туда плеснуть капельку спиртного. Достав термос с одной из книжных полок, и с нервной поспешностью приготовив напиток, она опустилась на диван и жадно, большими глотками стала пить.

Внезапно она фыркнула от досады, осознав, что держит кружку наклонно. Струйка жидкости стекала на подлокотник, где расползалась и пятно было уже с бесформенный виноградный лист.

Гойя тупо уставилась на него, а жидкость продолжала литься, и ее промашка разрослась до масштабов катастрофы. Ее особое значение наконец дошло до сознания мадам, и ее лицо исказилось в гримасе ужаса. Бросившись вон из комнаты и вниз по лестнице, она распахнула дверь офиса майора Помероя.

Там Гойя стояла в дверях, хватая ртом воздух, пока, отдышавшись, не выговорила:

— У меня беда. Я пролила кофе на диван.

Глава XVIII. «Где ты?»

Майор диктовал своей секретарше, и к ее удивлению  остановился на середине фразы, заявив:

— Продолжим позже.

Ему явно не терпелось оценить ущерб, нанесенный его имуществу этим хорошо известным ему своей безалаберностью жильцом.

— Если вы поднимитесь наверх, — сказал Померой Гойе, — я присоединюсь к вам через минуту.

С опасной поспешностью развернувшись, мадам поспешила вверх по лестнице. Майор последовал за ней присущим ему неторопливым шагом, но, когда он закрыл за собой дверь номера 16, выражение его лица перестало быть равнодушным.

— Взгляните! — воскликнула Гойя, указывая на пятно. — Это сразу бросается в глаза.

— Чертовски верно, — согласился Померой. — Надо же было додуматься такое натворить.

— Это была случайность. Помогите мне передвинуть диван к другой стене.

— Нет. У нас нет времени на то, чтобы все здесь передвигать. Она может появиться здесь с минуты на минуту. Найдите что-нибудь, чтобы скрыть это.

— Что? — выдавила мадам, хватая воздух накрашенным лягушачьим ртом.

— Шарф… или большой платок. Быстро.

Вновь резко развернувшись, Гойя бросилась к шкафу-гардеробу и покопалась в глубоких карманах подкладки своей меховой шубы. Вытащив большой квадратный фиолетово-розовый шелковый  шарф, она небрежно набросила его на пятно.

— Вот, — сказала она. — Все снова в порядке.

Майор посмотрел на нее с холодным презрением. Взяв ее самые большие ножницы, он решительно разрезал шарф пополам.

— Как вы смеете? — запротестовала Гойя. — Вы испортили его!

— А вы могли испортить все остальное, — напомнил ей майор.

Он уложил половину шарфа поверх пятна, а затем, сделав несколько шагов, разместил вторую половину на подлокотник другого дивана. Вернулся, встал и внимательно осмотрел содеянное, изучая полученный эффект.

— Так. Все совпадает, но не прикасайтесь к нему, — приказал он. — Держитесь подальше от этого дивана. Безопаснее будет сидеть за столом.

Мадам Гойя безропотно повиновалась. С трудом втиснувшись в свое рабочее узкое пространство, она прижала одну руку к сердцу.

— Да, комар носа не подточит, — сказала она. — Я правильно сделала, что позвала вас. Я бы не сообразила так сделать, а когда бы я заметила, что оплошала, могло быть уже слишком поздно.