Николае Штефэнеску - Загадка архива
После трёх дней дополнительных разысканий, во время которых он особенно интересовался мужем Флорики Аиоаней и ещё несколькими чрезвычайно важными, как он заявил Ане, вещами, наступил наконец великий день.
Все люди, так или иначе причастные к «делу Беллы Кони», были приглашены на этот вечер в Главное управление милиции. Эмиль оформил для всех пропуска и позвонил по телефону. И лишь капитану Орнару, который позвонил ему сам, спрашивая, что означает это приглашение, он сказал, что тот может не приходить — если ему не хочется или если он плохо себя чувствует.
У капитана милиции
Оказалось, что кабинет Эмиля был слишком мал для того, чтобы вместить всех приглашённых. Это стало заметно, когда Ана и Эмиль начали вносить в него стулья.
— Мы здесь задохнёмся! Давайте пойдём в другое место.
Ровно в восемь часов вечера все были в сборе.
Эмилю пришлось просить специального разрешения, чтобы созвать их в такой час.
— Да что такое? — спросил его начальник. — До восьми часов ты занят? На пирушку их приглашаешь, что ли?
— Нет… — смутился Эмиль. — Но…
— Ну а как, убийцу нашёл? — спросил начальник.
— Почти, — ответил Эмиль.
— Почти! Это ещё что за слово?
В конце концов ему всё же разрешили собрать людей в восемь часов вечера. Все горели нетерпением узнать разгадку этой старой тайны. Единственным неудобством мог быть спектакль Сырбу. Но спектакля в тот вечер не было.
— Нет, дорогая! — сказал он Ане, которая позвонила ему по этому случаю.
— Значит, вы придёте?
— А что я буду там делать, дорогая?
— Увидите своих… старых знакомых! — сказала Ана.
— Нет, я не могу, дорогая! Сегодня я должен совершить преступление!
— И всё-таки, — придёте?
— Ну хорошо, приду! С милицией лучше не ссориться. Тем более что скоро мне придётся сдавать экзамен на получение водительских прав.
— Желаю вам успеха! — засмеялась Ана. — Но знайте, что друзей и таких важных людей, как вы, мы заставляем сдавать экзамен по два-три раза — для того, чтобы уберечь их от несчастных случаев!
— Значит, вы превратили меня в феномен природы, дорогая?! Но скажите, дорогая, не обнаружили ли вы: убийца — это как раз я и есть?!
— Вам лучше знать, — ответила Ана.
Первым явился умирающий от любопытства Серджиу Орнару. Он приехал на своей развалине — «джипе», прошедшем не меньше двухсот тысяч километров, который стоил ему меньше, чем моторная лодка.
— С меня и такого довольно! — говаривал Орнару. — Ездить на окрестные озёра…
Затем появились супруги Нягу. Явно обеспокоенные, они старались поймать взгляд Эмиля, который делал всё, чтобы этого не случилось. Явился и бывший депутат, скандаля, что его потревожили. Эмиль напомнил ему, что, если он хочет, то может уйти, потому что его присутствие, по сути, не обязательно.
— Как это — уйти? — возмутился бывший депутат. — Я двадцать лет жду этой минуты!
«Двадцать лет… Почему?»
Актёр вошёл со стихами на устах:
…Но и всепобеждающее времястереть ту рану не смогло, что в сердценесчастного вонзилось…
— Бонжур, дорогие!
Филип Косма обменялся с Михэйляну, который пришёл ровно в восемь, одним единственным взглядом. Эмилю показалось, что бывший следователь нервничает. Трудно было представить себе такое о Михэйляну!
Не хватало лишь Пападата. Елену Фаркаш вызвали в последний момент, без приглашения. Теперь она шепталась с Аной. Наверняка о париках.
Каждый входящий смотрел на большой календарь, висящий на стене: 14 июня. Некоторые были взволнованы, другие обеспокоены…
Во всяком случае, каждый реагировал но-своему. Этого можно было ожидать: 14 июня было важной датой в жизни каждого из них. Пауль Михэйляну посмотрел на календарь, кажется, внимательнее других. И даже пару раз повернулся, чтобы взглянуть ещё раз. Это тоже было естественно: дата 14 июня знаменовала конец его карьеры следователя с блестящим будущим!
— Товарищи! — начал Эмиль. — Сегодня исполняется ровно двадцать лет с того дня, когда вы все попали в довольно-таки неприятную историю, которая…
Ана переводила взгляд с одного на другого.
Она знала, что за этим последует. Сначала Эмиль не хотел открывать ей мысль, пришедшую ему на «чае» в доме «Павла»:
— Извини, но я хочу преподнести тебе сюрприз, — сказал он. — Кстати, эту мысль мне подсказали твои размышления о людях «с деньгами» и «с душой» — и об их отношении к шантажу со стороны артистки.
— Тогда идея — моя, и я не позволяю тебе ею пользоваться!
По правде говоря, Эмиль просто «играл». Не мог же он оставить Ану в неведении, не объяснив ей своей затеи и результатов последних розысков.
И вот теперь Ана внимательно следила за реакцией каждого гостя на слова Эмиля.
Прежде всего, должны были быть выяснены обстоятельства кражи браслета. Поэтому вызвали и Елену Фаркаш — чтобы дать ей удовлетворение, публично объявив её невиновной.
В разговорах Аны и Эмиля вопрос о виновности Нягу совершенно прояснился. Две фразы, обронённые допрашиваемыми, позволили сделать окончательный вывод:
«Этот любовник камеристки!» — сказала Елена Фаркаш.
«Из дому вышел электрик из “Альхамбры”», — заявил бывший капитан Серджиу Орнару.
А супруги Нягу во что бы то ни стало хотели уверить Эмиля, что они познакомились во время следствия по делу о смерти артистки…
Ана смотрела на Ирину Добреску-Нягу. Бывшая камеристка тихо плакала.
Ирина хорошо помнила свой разговор с Нягу в тот день, когда она нашла госпожу мёртвой. Ночью они и в самом деле были вместе, в комнате служанки, находившейся в мансарде. Поэтому и не слышали выстрела. Ирина даже не была уверена, что выстрел произошёл в то время, когда Нягу ещё находился у неё.
Она слышала, как приехала Белла Кони, потому что держала окно, выходившее на двор, открытым. Она сделала это нарочно, чтобы знать, когда приедет госпожа и чтобы та не застала её с Нягу. Разумеется, свет был выключен.
Услышав шум машины, остановившейся перед домом, Ирина подошла к окошку и осторожно выглянула во двор. Она видела, как Белла Кони попрощалась с капитаном и вошла во двор. Когда она начала подниматься по ступенькам, что вели к главному входу, от стены отделилась тень и приблизилась к артистке. Ирина её узнала.
«Один её привёз, другой ждёт!» — тихо сказала она Нягу, который лежал, растянувшись, на её кровати.
Утром, найдя свою хозяйку мёртвой и позвонив сначала Орнару, затем врачу и в полицию, она вызвала по телефону Нягу, который снимал комнату в частном доме.
— Госпожа покончила самоубийством! — прошептала Ирина в трубку.
Нягу, ещё не опомнившийся ото сна, несколько секунд молчал.
— Ты ничего не знаешь, ничего не слышала! — заявил он ей. — Больше мне не звони. Встретимся вечером…
Но Ирине не удалось уйти в тот вечер: было много дел, много беготни. Друзья артистки, занимавшиеся её похоронами, посылали её с разными поручениями. Между тем, в вечерней газете кто-то высказал предположение, что здесь может быть и преступление. На следующий день, с самого утра, почти все газеты приводили данные и детали, доказывавшие существование «неизвестного», находившегося в тот час в доме. Газеты писали и о двух кофейных чашечках.
Лишь под вечер следующего дня Ирина встретилась с электриком.
— Что будем делать? — испуганно спросила она его.
— Ничего! — ответил Нягу. — Мы не должны быть замешаны в эту историю. Не стоит связываться с полицией, даже в качестве свидетелей…
— Но почему? Ведь мы… ведь нам нечего скрывать! То, что мы были вместе? Ну и что?
— Никогда нельзя предусмотреть всего. Узнают, что я был в доме, и всё запутается… Ещё, чего доброго, «он» ускользнёт, а я попаду в кутузку… Ведь бедняк всегда неправ…
Ирина не согласилась с ним. Она хотела во всём признаться и выдать «неизвестного», посетившего в ту ночь её хозяйку. Ведь она различила во дворе его силуэт.
— Во-первых, ты всё равно не сможешь ничего доказать… Во-вторых, может быть, тебе это показалось. Ведь было темно!
— Мне не могло показаться… я слишком хорошо его знаю!
— Это неизвестно… может быть, всё же ты ошиблась. А я, когда уходил, встретил у ворот этого забулдыгу, Орнару. Откуда ты знаешь, что это был не он?
— Я пойду в полицию и скажу, кто был в доме!
— Ты с ума сошла! Суёшься, куда не просят!
Ирина настаивала, и тогда, чтобы заставить её замолчать, Нягу признался, что «в минуту умопомрачения» он и в самом деле украл браслет. И если сейчас, когда начнётся следствие по поводу смерти артистки, узнают, что он был в её доме, станет ясно, что они знакомы уже давно и оба попадут в переделку. Ирина тогда много плакала, но наконец простила Нягу за «минуту умопомрачения», тем более что он признался, что, преследуемый страхом и мучимый угрызениями совести, выбросил браслет в канал.
