Пьер Сувестр - Ночной извозчик
— Я сегодня вам больше не нужен? — спросил он, убирая подальше бутылку, чтобы хозяину не пришло в голову увеличить эту порцию.
Г-н Шаплар покачал головой:
— Да нет, можешь идти.
Г-н Шаплар вынул из кармана портсигар, выбрал сигару и прикурил от лампы, которую Батист подал ему, взяв с соседнего столика.
— Можешь даже лечь спать, — приказал г-н Шаплар, — я разденусь сам.
— А разве месье не хочет спать?
— Ничуть! Пойду выкурю сигару на балконе, потом почитаю, а ты меня не жди, не стоит… ступай, друг мой Батист.
— Спокойной ночи, месье!
— Спокойной ночи, Батист, до завтра.
Бесшумно ступая, Батист вышел из комнаты, кивнув головой в знак согласия.
По мнению персонала «Пари-Галери», г-н Шаплар был человеком очень требовательным, в какой-то мере позером, но прежде всего точным до педантизма, а вот камердинер его попросту очень любил.
Слуга и хозяин отлично ладили друг с другом; Батист готов был броситься в огонь за г-на Шаплара, а г-н Шаплар, со своей стороны, много раз намекал слуге, что на его имя п завещании хозяина предусмотрена немалая сумма.
Когда Батист вышел, г-н Шаплар отодвинул тарелку с остатками обеда; маленькими глоточками он попивал кофз, смаковал шартрез, золотом отсвечивающий в рюмке, и попыхивал сигарой, дым от которой через равные промежутки времени подымался к дубовым панелям потолка.
Это происходило у него дома. Он жил на улице Мурильо, у парка Монсо, в роскошном особняке с прекрасным видом на этот великолепный сад.
Сидел он сейчас в своей столовой, за большим дубовым столом, где всегда обедал и ужинал. Это была прекрасная комната, украшенная замечательными произведениями искусства, достойными самых изысканных коллекций.
Разумеется, г-н Шаплар, быстро поднявшийся из низов, не получил никакого художественного образования, но зато сумел окружить себя весьма просвещенными знатоками, которые в нужное время и в нужном месте нашли для него редчайшие произведения искусства и объяснили ему их ценность.
Однако в этот вечер г-ну Шаплару было не до коллекций. Обычно, встав из-за стола, он с удовольствием прохаживался по комнатам первого этажа своего особняка, рассматривая то картины великих мастеров, развешанные по стенам, то дорогие статуэтки на старинных комодах, то безделушки, стоявшие под стеклом на этажерках.
Но на этот раз он и не подумал совершать привычный обход любимого дома; он остался сидеть за столом, оперевшись в него локтями и уронив голову на руки. Он был погружен в раздумье, и раздумье это было грустным.
И впрямь, судьба этого человека очень странно повернулась за несколько последних недель.
После невероятного изумления, постигшего его однажды, когда, приехав из Фонтенбло он узнал, что кто-то занял его место во главе «Пари-Галери», изумления, сменившегося тревогой и печалью по поводу исчезновения молодой прелестной продавщицы Раймонды, теперь каждый день на него стали сыпаться новые — пугающие и волнующие — события.
Наконец, сегодня произошло то, чего он опасался; Префектура полиции, встревоженная последним покушением, потребовала закрытия магазина модных новинок, а это было позором, это было страшным ударом по его делу, это было неизвестностью, которой грозил завтрашний день, ибо кто мог отныне угадать, когда разрешат «Пари-Галери» заново распахнуть свои двери?
Г-н Шаплар от всей души проклинал распоряжения г-на Лэпина. Он считал его поступок глупым и незаслуженным.
Миллионер, никогда и нигде не встречавший сопротивления даже самым неожиданным своим прихотям, не мог согласиться с вмешательством Префектуры полиции в дела «Пари-Галери».
— Закрыли они мою лавку, — ворчал он (ибо г-н Шаплар, помня о скромном начале своей карьеры, всегда называл «лавкой» свой огромный магазин), — ну, закрыли, хорошо, а что они, собственно, на этом выиграли? Это ведь не поможет им схватить Фантомаса. Тогда какова же их цель?
Однако г-н Шаплар был слишком честным и добросовестным человеком, чтобы не признать, что все-таки распоряжение закрыть «Пари-Галери» имело вполне законные основания.
«Еще бы! — думал миллионер. — В конце концов, это же страшное дело: каждый день что-то случалось, каждый день разыгрывались настоящие катастрофы… и чем все это кончится?»
Г-н Шаплар поднялся со стула и прижал горящий, как в лихорадке, лоб к стеклу углового окна, выходившего не в парк Монсо, а на улицу.
— Смотри-ка! — заметил миллионер. — Оказывается, в моем особняке идет ремонт? Странно, ни Батист мне не сказал об этом, ни секретарь, ни архитектор, в общем, никто… Наверно, пустяки.
Г-н Шаплар поднял глаза, посмотрел на легкие леса, пристроенные недалеко от окна, у которого он стоял, на высоте обширной галереи, занимавшей весь первый этаж его дома, потом отвернулся и стал опять глядеть на улицу, где почти не было прохожих, так как жители этих аристократических особняков к такому часу все разошлись по театрам, клубам и светским приемам.
— Вот убогий экипаж! — прошептал он, увидев ветхую извозчичью повозку с тощей клячей, стоявшие неподалеку. — Ну и ну! Значит, есть еще в Париже колымаги без дутых шин или резиновых покрышек? До чего же надо дойти, чтобы сесть в эту развалюху? И где кучер?
Эти размышления г-на Шаплара были, разумеется, вызваны его вынужденным бездельем и расстроенными нервами.
По правде говоря, карета извозчика, стоявшая возле особняка, ничем не отличалась от других, заполнявших парижские улицы, разве что была уж очень грязной и обшарпанной.
Г-н Шаплар все еще курил. Но ему хотелось пить. Он спокойно налил себе стакан воды, залпом проглотил его, а напившись, вскочил, одним очень гибким для его возраста движением отодвинул кресло и снова посмотрел в окно:
— Но какого черта он тут торчит, этот извозчик? — пробормотал он, будто против воли. — Вот дьявольщина! Будь я трусом, мне бы он напомнил знаменитого Ночного Извозчика, о котором когда-то толковали и о ком мне рассказывал недавно этот занятный журналист, Жером Фандор, представленный мне Жювом… Ну, что за бред такой! Ночной Извозчик… Возница мертвецов! Возница убийц! Все это репортерские выдумки… Лучше бы не думать об этом и лечь спать. Завтра надо зайти в министерство и в Префектуру, чтобы разобраться во всех этих делах с «Пари-Галери».
Г-н Шаплар на этот раз решительно отошел от окна и, бросив в пепельницу недокуренную сигару, собрался было пройти в галерею, как вдруг остановился.
— Кто там ходит? — спросил он.
Его голос громко прозвучал в гулкой пустоте лестницы, разбудив отдаленное эхо, но ответа не было.
— Странно, — пробормотал г-н Шаплар, — я готов поклясться, что слышал, как кто-то ходит… двигается, словом…
Тут же он пожал плечами и снова направился в галерею.
— Это, должно быть, Батист прибирает в курительной, — подумалось ему.
Он приоткрыл дверь этой маленькой комнатки — там было темно и Батиста там не было.
— Почудилось, — пробормотал г-н Шаплар, — почудилось…
Он снова направился вперед и уже дошел до конца галереи, как вдруг опять остановился.
— Ей-богу, — признался он сам себе, — нечего мне хитрить с собой… если я не пойду и не посмотрю, всю ночь буду беспокоиться!..
Ему казалось, что шум, только что смутивший его, раздавался в столовой, поэтому он снова прошел из конца в конец всю галерею, повернул выключатель и убедился, что в столовой никого нет.
— Ладно! Ладно! — сказал он, улыбаясь, — очевидно, я сошел с ума, никого нет, никто тут не ходит, прямо какой-то сон наяву. — И добавил снова. — С ума схожу, вот что такое нервы, совсем одержимым стал!
Г-н Шаплар ушел из столовой и направился по галерее к себе в спальню. Убедившись, что ему просто почудилось, он уже не прислушивался к каким бы то ни было звукам и шел большими шагами, что-то даже насвистывая.
Увы! Этот свист внезапно застыл у него в горле.
В этот миг он находился примерно на середине галереи, между столовой на одном ее конце и дверью в спальню — на другом; справа от него изумительно красивая лестница кованого железа вела к выходу из особняка в парк Монсо, а справа стена была затянута великолепным гобеленом и перед ней красовались старинные рыцарские доспехи с тончайшей чеканкой, которым нашлось бы достойное место не только в национальном музее, но даже в коллекции какого-нибудь американского сахарного короля.
Но то, что вызвало внезапный испуг г-на Шаплара, могло и впрямь напугать кого угодно.
Ему показалось, нет, он увидел, да он и сейчас еще видел, как один из этих рыцарей в доспехах, стоявший перед ним, вдруг пошевелился, ожил, соскочил с подставки и пошел ему навстречу, размахивая руками. И там, где полагалось быть глазам, что-то вспыхивало в отверстиях рыцарского шлема.
Г-н Шаплар чуть не потерял сознание от неожиданности и испуга. Однако он был крепок духом, — это был дух борца, привыкшего сражаться со всякими жизненными трудностями, как нравственными, так и физическими.
