Эллери Куин - Приключения Эллери Квина (рассказы). Дом Брасса

— Логика неизбежно указывает в определенном направлении, — начал Эллери сухим лекторским тоном, не глядя на присутствующих и словно обращаясь к набухшим венам на шее Джона Лаббока. — Единственным предметом, взятым с мертвого тела первой жертвы, был портсигар из тикового дерева. Это означает, что он являлся мотивом убийства. После убийства Джона Лаббока его портсигар также изъяли, заменив первым. Вывод: единственный, кто мог заменить коробочку, был человек, укравший портсигар первой жертвы, то есть убийца. Следовательно, и Харри, и Джон Лаббоки были задушены одной и той же рукой. Два преступления и один виновный. Это фундаментальное заключение.

Почему был убит Харри Лаббок? Просто потому, что убийца принял его за его брата Джона и обнаружил ошибку, только когда задушил жертву и обследовал первый тиковый портсигар. Он оказался не тем!

Ошибка убийцы вполне понятна. Первую жертву задушили сзади; инженер очень походил на своего брата Джона; убийца же, несомненно, не знал о существовании двух Лаббоков. Иными словами, портсигар инженера никак не связан с преступлениями.

Эллери склонился вперед.

— Но обратите внимание: сам по себе ни один из портсигаров не мог иметь никаких тайников. Значит, убийца искал портсигары не ради их самих, а ради их содержимого. Что содержали обе коробочки? Только сигареты. Но почему преступник совершил убийства из-за сигарет? Снова, безусловно, не ради их самих. Однако если из сигарет удалили табак, спрятали что-то внутрь и снова набили их табаком по краям, то мы приближаемся к конкретному выводу.

Эллери выпрямился и глубоко вздохнул.

— Насколько я понимаю, вы миссис Мэллори? — спросил он у женщины в инвалидном кресле.

— Да! — огрызнулась она.

— Всего два дня назад у вас пропало бриллиантовое ожерелье. Какого размера в нем были камни?

— С маленькую горошину, — проскрипела женщина. — Все вместе они стоили двенадцать тысяч долларов!

— С маленькую горошину… Хм! Описание, свойственное домохозяйке, миссис Мэллори! — Эллери улыбнулся. — Мы продвигаемся. Я заявил, что в сигаретах Джона Лаббока было спрятано нечто ценное. Этими ценностями являлись бриллиантовые горошины миссис Мэллори, леди и джентльмены!

Все закудахтали, точно курицы на птичьем дворе. Эллери знаком призвал их к молчанию.

— Мы приблизились к пункту, указывающему, что ваш сосед Джон Лаббок был не только светским щеголем, но и похитителем драгоценностей!

— Мистер Лаббок! — озадаченно пропыхтел Симен Картер.

— Вот именно. Инспектор Квин не смог открыть источник его дохода. Он был сутенером? Но сутенеры не платят за апартаменты леди — совсем наоборот. Следовательно, доход ему приносили драгоценности. Мы разгадали маленькую тайну. — Билли Хармс, как страус, втянула белую шею и засопела. — Однако Джон Лаббок был убит из-за этих сигарет с бриллиантами. Кто мог знать, что камни находятся у него, да еще в таком фантастическом тайнике? Только сообщник. Иными словами, когда мы схватим убийцу Харри и Джона Лаббоков, мы найдем и партнера Джона Лаббока по кражам.

Недавнее облегчение на лицах слушателей вновь сменилось страхом. Никто не шевелился. Миссис Мэллори злобно уставилась на побагровевшее лицо мертвого Джона Лаббока. Эллери мрачно улыбнулся.

— Перед последним актом нашей маленькой драмы, — продолжал он, — напомню кое-какие детали второго убийства. Что вам удалось обнаружить, Джимми? — обратился он к дактилоскописту из Главного управления.

— Убитый оставил отпечатки пальцев на ручке с другой стороны двери — со стороны его спальни.

— Благодарю вас. Но дело в том, леди и джентльмены, что как раз перед убийством Джона Лаббока я тщательно вытер ручку двери, ведущей из его спальни в эти свободные апартаменты. Это означает, что Лаббок, недавно пройдя в свою спальню, прикасался к ручке — что он открыл дверь с целью войти в незанятые апартаменты. Пытался ли Джон Лаббок бежать? Нет, так как, во-первых, он не надел ни пальто, ни шляпу, а во-вторых, он не мог надеяться уйти далеко. К тому же побег навлек бы на него подозрение в убийстве брата, в котором он, разумеется, был неповинен, так как сам был убит. Почему же Джон Лаббок вошел в эти апартаменты?

Несколько минут назад я разговаривал с инспектором в прихожей апартаментов Лаббока. Тогда у нас были основания считать, что Джон виновен в убийстве брата. Я сам закрыл дверь в гостиную, чтобы он нас не подслушал. Но когда доктор Юстас вышел посетить других пациентов в отеле, он, к сожалению, оставил дверь приоткрытой, а инспектор, не заметив этого, четко заявил, что мы намерены отвезти Джона Лаббока в Главное управление «для беседы» — то есть чтобы обыскать его и допросить. Вред был причинен. Сержант Вели, вы находились в гостиной с Лаббоком. Вы слышали это замечание инспектора?

— Да, — ответил сержант. — И он, по-видимому, тоже, так как спустя минуту сказал, что ему нужно зачем-то пройти в спальню.

— Q.E.D.[49] — Эллери кивнул. — Лаббок, услышав, что его собираются забрать в полицию, стал лихорадочно думать. Украденные бриллианты находятся в сигаретах, лежащих в его тиковом портсигаре, — при тщательном обыске их наверняка обнаружат. Значит, следует избавиться от этих сигарет! Теперь мы знаем, почему Джон Лаббок вошел в свободные апартаменты — не для бегства, а чтобы спрятать сигареты где-нибудь, откуда он мог бы забрать их позднее. Естественно, он намеревался вернуться.

Но как мог убийца предугадать внезапное решение Лаббока спрятать драгоценности в свободных апартаментах — единственном доступном укрытии? Только если он также слышал слова инспектора о доставке Лаббока в управление, понял, что это услышал и Лаббок, и сразу догадался о его намерениях. — Эллери склонился вперед, хищно скрючив длинные пальцы и напрягшись всем телом. — Только пять человек слышали замечание инспектора, — сказал он. — Сам инспектор, я, сержант Вели, покойный Джон Лаббок и…

Билли Хармс взвизгнула, а старая миссис Мэллори заверещала, словно раненый попугай. Кто-то ринулся к двери в восточный коридор, расталкивая людей, как бешеный слон, как малаец, одержимый амоком,[50] как древний норвежец, преследующий врага на поле битвы… Сержант Вели подбросил вперед свои двести пятьдесят фунтов — в свалке замелькали его кулаки, поднимая тучи пыли… Эллери спокойно ожидал. Инспектор, неоднократно наблюдавший сержанта в действии, всего лишь вздохнул.

— Дважды убийца и лживый негодяй, — заговорил Эллери, когда Вели превратил физиономию противника в кровавое месиво. — Он хотел не только избавиться от своего сообщника Джона Лаббока — единственного человека, знавшего, что он вор, и, несомненно, подозревавшего его в убийстве, — но и в одиночку завладеть драгоценностями миссис Мэллори. Ты найдешь бриллианты, папа, либо у него в карманах, либо в саквояже, либо среди каких-нибудь его вещей. В общем, проблема была простой, — Эллери зажег сигарету и с наслаждением затянулся под взглядами остолбеневших слушателей, — но требующей строго логического подхода. Все факты указывали только на одно лицо.

Человеком, корчившимся в железных объятиях сержанта Вели, был доктор Юстас.

Двухголовая собака

Приземистый «дюзенберг» ехал по пыльной дороге между рядами безмолвных и лишенных листвы деревьев. Во время поездки по острову Мартас-Виньярд, полуострову Кейп-Код и берегу залива Баззардс высокий, худощавый мужчина за рулем выглядел встревоженным. Многие следующие по этой современной дороге вздрагивали от порывов атлантического ветра, на зов которого реагировала кровь кого-то из предков, отравленная морем. Однако человека в открытом автомобиле не беспокоила ни кровь, ни ностальгия. Ветер, завывавший, как бэнши,[51] и запах моря не доставляли ему никакого удовольствия. По его коже ползли мурашки, но не от волнения, а потому, что пальто было тонким, октябрьский ветер — холодным, соленые брызги — неприятными, а сумерки за пределами Нью-Бедфорда — наполненными мрачными тенями.

Ежась за большим рулевым колесом, мужчина включил фары. Несколькими ярдами впереди мелькнула старая вывеска, и он замедлил скорость, чтобы прочитать ее. Вывеска скрипела, раскачиваясь на ветру; на ней красовалось чудовище с двумя головами, чья родовая принадлежность, очевидно, была неизвестна даже изобразившему его художнику. Ниже чудовища виднелась надпись:

В такой вечер даже Цербер[52] был бы приемлемым хозяином, подумал путешественник, криво улыбнувшись, и свернул на гравийную подъездную аллею, окаймленную деревьями и ведущую к белому свежевыкрашенному дому с ярко-зелеными ставнями. При свете фар он увидел, что гостиница занимает обширную территорию. По обеим сторонам тянулись дорожки для автомобилей, а сзади вырисовывались очертания маленьких коттеджей и большого гаража. Их современный облик не вязался с духом старой Новой Англии, которым веяло от гостиницы. Над входной дверью со скрипом покачивался корабельный фонарь.