Рекс Стаут - Право умереть
– Не знаю, и вряд ли кто знает. Может быть, вам поможет адвокат Литтауэр, Эрнест X. Литтауэр. Он вел ее дело, когда она продавала фабрику.
Я вынул блокнот и сделал запись. В Эвансвиле действую, как римлянин.
– Мне необходимы все подробности, которые вы знаете, – сказал я. – Я не задерживаю вас?
– Что вы! Я свободен. Во всяком случае, пока по телефону не сообщат о каком-нибудь происшествии.
– Надеюсь, этого не случится. Когда же миссис Оулт продала фабрику?
– Около трех лет назад. Ее супруг умер, и она переменила название фирмы на «М. и Р.Оулт». «М» – означало Марджори, а «Р» – Ричард. Затем, года через два после самоубийства Ричарда, она все распродала и покинула город. Насколько мне известно, она ни разу не приезжала сюда, и где она теперь, я не представляю. Вы знаете стенографию?
– Только из вежливости можно так оценить мои каракули. Благодарю вас. Если не ошибаюсь, Ричард поступил в Гарвардский университет?
– Кажется, да. Дайте вспомнить… – Он закрыл глаза и мгновение спустя сказал: – Да, туда.
– Не известно ли вам, случайно, навещала ли его там миссис Оулт?
Он склонил голову набок и воззрился на меня.
– Послушайте, может быть, я кажусь вам олухом, закостенел в этой глуши, но до десяти я считать умею. Все это чепуха – подробности, которые могут знать близкие Ричарда. Давайте лучше говорить откровенно, а?
Я кивнул.
– Конечно, но я вовсе не хитрю перед вами. Если бы вы мне сказали, что она находится здесь, в Эвансвиле, я бы и пальцем не пошевельнул, чтобы встретиться с ней. Так она навещала его в Гарварде?
– Не знаю. Знаю только, что она души в нем не чаяла.
Я затаил дыхание.
– Мне неприятно начинать этот разговор… Я даже не хотел просить вас, но это необходимо. Обрисуйте ее внешность.
– Так я и думал, – сказал он.
– Надеюсь, что вы будете думать так же и после того, как обрисуете ее.
– Что ж, три года назад она весила фунтов сто сорок. Возраст под пятьдесят или чуть больше. Рост – пять футов с половиной. Каштановые волосы с проседью. Глаза карие, очень близко посаженные. Небольшой рот. Длинный тонкий нос, очень тонкий. Острый подбородок. Достаточно.
– Я не умею говорить комплименты, – ответил я, – но даю голову на отсечение, что вы наилучший устный портретист южнее Северного полюса! Я сэкономил бы уйму времени и нервов, если бы сразу спросил вас об этом. Еще один вопрос. Не согласились бы вы совершить со мной прогулку в Нью-Йорк? Все расходы за мой счет, обслуживание по первому классу, как почетного гостя.
– Какие могут быть сомнения! Конечно, согласился бы! Но ведь я являюсь служащим города Эвансвиля… А что вам нужно от мисс Оулт?
– Вы являетесь слугой закона и правосудия, и ваша помощь необходима для опознания убийцы. Вы видите, я высовываю шею из панциря. Если вы обратитесь в полицейское управление Нью-Йорка, то мое имя будет смешано с грязью, и я сомневаюсь, что в этом случае понадобятся ваши услуги. Если вы отправитесь со мной, то тем самым сослужите хорошую службу закону, а если понравится, то проведете в Нью-Йорке денек-другой. Если же вам захочется лицезреть себя на страницах прессы, то тираж «Газетт» более миллиона экземпляров. Но если Эвансвиль не может и часа просуществовать без вас…
– Незачем паясничать, Гудвин. Вы уверены, что Марджори Оулт является убийцей?
– Моя шея высунута достаточно далеко.
– Когда вы уезжаете?
– В пять часов вечера, самолет из Луизвиля. У меня машина, которую я взял там напрокат. Мне осталось только задать адвокату Литтауэру несколько вопросов. – Я поднялся. – Давно ли вы служите в полиции?
– Двадцать шесть лет.
– Какого же черта! Вам не перед кем отчитываться. Оставьте ключи в столе и дело с концом! Выезжаем в тринадцать тридцать. Договорились?
Он не мог решиться, сказал, что позвонит мне около полудня, но по его глазам и по тому, как он пожал мне руку, я был уверен, что обратный путь домой я совершу не в одиночестве.
Было ровно три часа ночи, когда я, заказав разговор с Нью-Йорком на семь сорок пять, залез под одеяло в своем номере.
Мне необходимо было хоть немного поспать, но какие-то смутные мысли мешали заснуть. Не мысли о том, что дело завершено, это было ясно, а скорее то, как мы его провели. Что это – просто удача или проблеск гениальности? Уже много лет прошло с тех пор, как я оставил попытки выяснить, как работает у Вулфа голова, но этот случай был исключительным. Мне и в голову не пришло обратить внимание на сочетание букв «оу» в четырех именах: Пол, Оулт, Моуд и Воун, но ведь я мог бы! Любой бы мог! В этом не было ничего особенного. Особенность заключалась в другом: ну, а если бы я обратил на это внимание, что из того? Я бы счел это простым совпадением. Но вот он обратил внимание на четыре «оу» в четырех именах, и это все время копошилось у него в голове:
ПОУЛ и ОУЛТ
ПОУЛ и МОУД
ПОУЛ и ВОУН
ОУЛТ и МОУД
ОУЛТ и ВОУН
МОУД и ВОУН
Он рассмотрел каждую пару в отдельности и решил, что единственная, которая могла не быть случайным совпадением, была «Оулт и Моуд», потому что, если женщина по фамилии Оулт меняет фамилию, то почему бы ей не выбрать другую фамилию или имя тоже с «оу»? Да… Я и сам мог бы прийти к такому заключению. Мог бы, но не пришел… То, что произошло у него в голове, что побудило его позвонить Воуну-старшему и Отто Друкеру и послать меня в Эвансвиль, не произошло в моей башке и не могло произойти. Он сказал: «Скудость данных почти равна нулю». Но вот я в Эвансвиле, и я знаю теперь, кто убил Сюзанну Брук и Питера Воуна, а возможно, что никогда не узнал бы этого, не начни Вулф рассуждать о дифтонгах.
Поймав себя на том, что теряю драгоценное время, я повернулся на бок, но заснуть не мог. Мне пришло в голову, что она воспользовалась также сочетанием «джор» в своем имени «Марджори», перенеся в фамилию «Джордан». Если бы Вулф знал, что миссис Оулт звали Марджори, он бы распутал этот клубок еще неделю назад. С этой мыслью я и заснул.
Я заказал разговор на 7.45, потому что на Тридцать пятой улице уже будет 8.45, а я хотел застать Вулфа до того, как он поднимется в оранжерею. Ровно в 7.45 меня разбудил звонок.
Трубку поднял Фриц, переключил телефон на комнату шефа, и я услышал его хриплый, сердитый голос.
– Да?
– Это я. Я спал всего четыре часа и хочу еще спать, поэтому буду краток. Даже если бы я говорил с вами целый час, вам все равно понравилось бы каждое мое слово. Все прошло без сучка и задоринки. Зарезервируйте номер в отеле «Черчилль» для мистера Джорджа Сиверса. – Я повторил фамилию по буквам. – Он прибудет сегодня вечером приблизительно в двадцать тридцать вместе со мной. Пусть Фриц не оставляет мне обеда. Я поем вместе с Сиверсом в самолете.
– Существуют ли какие-нибудь родственники в Эвансвиле?
– Нет. Она одна на всем свете, как и говорила.
– Весьма удовлетворительно, – хмыкнул он и повесил трубку.
Иногда мне кажется, что он переигрывает. Я понимаю, что им было сказано все, что должно было быть сказано, но ведь он мог бы еще спросить о местной погоде или мягкая ли у меня постель?? А постель-таки была мягкая. Я свернулся клубком и снова заснул.
Встреча с мистером Литтауэром была вовсе не обязательна, и не знаю, когда бы я проснулся, если бы не телефонный звонок. Протянув руку за трубкой, я взглянул на часы: 10.42. Звонил лейтенант Сиверс. Он сказал, что договорился об отъезде, и так как между Эвансвилем и Луизвилем во времени час разницы, нам нужно выехать не позже 13.00, чтобы успеть на пятичасовой самолет. С горестным вздохом вылез я из постели и направился в ванную.
Возможно, что мои вечные затруднения с адвокатами проистекают из-за того, что в их глазах я не являюсь многообещающим клиентом, готовым немедля сунуть руку в карман за чековой книжкой. Я обращаюсь к ним только с вопросами, на которые они предпочитают не отвечать. Так же было и в этот раз с Эрнестом X. Литтауэром в большой, залитой солнцем комнате, из окна которой открывался прекрасный вид на реку Охайо. Я хотел только узнать, поддерживал ли он связь с миссис Марджори Оулт в течение последнего года, а он хотел только не отвечать на мой вопрос. Он и не ответил, но я пришел к выводу, что он не имеет ни малейшего представления о том, где она сейчас, и что ему это совершенно безразлично.
Когда без четверти час я подошел к стоянке, там уже был Сиверс с чемоданом такой величины, словно он уезжает на целый месяц. Я даже испугался – не был ли я излишне гостеприимен. Правда, клиенту говорить об этом не следовало. Ведь он должен был помочь разобраться в нашем деле, так что – добро пожаловать! Он был неплохим попутчиком, хотя и не того класса, что Отто Друкер. К тому времени, как мы приземлились на бетонированную полосу аэропорта Айдлуайлд, – я имею в виду международный аэропорт имени Кеннеди, – мне стало совершенно очевидно, что он просто-напросто добросовестный полицейский, потому и дослужился за двадцать шесть лет только до лейтенанта. Он сказал, что хотел бы располагать сегодняшним вечером, если он мне не понадобится, и я отвез его на такси в отель «Черчилль», а сам поехал на Тридцать пятую улицу.
