Эрл Гарднер - Дело о сумочке авантюристки

– Ваша честь, – сказал Мейсон, – я знаю законы и уверен, что суд тоже знает законы, но в связи с целым рядом загадочных обстоятельств, сопутствующих этому случаю, я прошу у суда разрешения выяснить все детали. Я знаю, суд не захочет послать девушку в тюрьму, если она невиновна, независимо от того, как на это смотрит обвинение. Поэтому я считаю, ваша милость, что в связи с таким странным стечением обстоятельств следует внимательно отнестись ко всем фактам, даже косвенным.

– Мы не обязаны вникать во все эти факты, – недовольно бросил Мэдфорд. – Цель нашего присутствия здесь одна: доказать суду, что есть достаточно оснований признать Салли Медисон подозреваемой.

– Именно с этого и начинаются все неприятности, ваша честь, – парировал Мейсон. – Обвинение ведет свою игру, которая заключается в том, чтобы привлечь на предварительном слушании как можно меньше доказательств и улик и ошеломить мою подзащитную новыми доказательствами во время основного слушания дела. Конечно, районному прокурору такой поворот дела принесет пользу, но я не думаю, что это пойдет на пользу делу. Суд должен раскрыть эту тайну.

– Полиция не считает, что в деле имеется какая-то тайна, – огрызнулся Мэдфорд.

– Разумеется! Потому что – и вы, ваша честь, успели уже убедиться, – обратился Мейсон к судье, – сержант Дорсет собирал только те улики, которые мог связать с моей подзащитной. На улики, которые могли навлечь подозрение на других людей, он внимания не обращал. И, как следствие, полиция даже не видит связи между убийством Фолкнера и перевернутым аквариумом, поскольку не знает, каким образом этот аквариум можно связать с моей подзащитной.

– Я понимаю, – заявил судья Саммервилл, – что это для суда в известной степени необычно, но я хотел бы услышать от представителя защиты, какие косвенные факты он имеет в виду.

– Я протестую, – сказал Мэдфорд. – Это не входит в компетенцию суда.

– Я только хочу узнать, о каких фактах идет речь. Для того чтобы решить, принимать ли мне возражения обвинения, я должен знать обо всех фактах.

– Ваша честь, – обратился к судье Мейсон. – У Харрингтона Фолкнера были две очень ценные рыбки. Рыбки весьма редкой породы, которые значили для него намного больше, чем просто редкость. Фолкнер арендовал для себя один из флигелей двойного здания, принадлежащего фирме, но сама фирма размещалась в другом крыле. Фолкнер установил в кабинете фирмы аквариум и запустил в него этих рыбок. Он и Элмер Карсон, другой пайщик фирмы, неожиданно превратились в двух злейших врагов. И вот эти рыбки в аквариуме заболели какой-то жаберной болезнью, которая, как правило, приводит к смертельному исходу. Том Гридли, имя которого тоже фигурирует в деле, нашел противоядие против этой болезни. Фолкнер стремился заполучить химический состав лекарства и таким образом контролировать его производство и применение. Фолкнер попытался убрать аквариум из бюро. Незадолго до убийства Элмер Карсон подал иск на Фолкнера на том основании, что этот аквариум – часть интерьера кабинета. Но еще до того, как этот инцидент был вынесен на суд, Харрингтон Фолкнер, не трогая аквариума, вынул из него больных рыбок и отвез на квартиру Джеймса Стаунтона. Ваша честь, учитывая все эти странные обстоятельства, а также то, что моя подзащитная является хорошей знакомой Тома Гридли и активно помогает ему в работе, я считаю, что все изложенные мною факты имеют касательство к этому делу.

Судья Саммервилл кивнул:

– Похоже, так оно и есть.

– А я тем не менее считаю, что мы должны действовать согласно букве закона, – продолжал упорствовать Мэдфорд. – Не мы создаем законы. И я обращаю внимание суда на то, что опытный защитник никогда не откажется использовать благоприятные обстоятельства, которые послужат на пользу его клиенту! Повторяю: у нас есть закон! Так давайте следовать ему.

– Все это так, – сказал судья Саммервилл. – Но я хочу заметить, что обвинение обязано лишь предъявить вещественные доказательства, подтвердить, что преступление имело место и есть веские причины полагать, что это преступление было совершено тем или иным человеком. Но так как в этом деле есть целый ряд загадочных обстоятельств, суд склонен разрешить защите задать свидетелям вопросы, которые помогут объяснить какие-то факты.

– И в результате получится, что нам придется здесь выслушать огромное количество показаний, не имеющих к делу никакого отношения.

– Я хочу поинтересоваться одним документом, которым располагает полиция, – возразил Мейсон. – Если вам угодно, я могу вызвать сержанта Дорсета в качестве свидетеля защиты и попросить его показать этот документ.

– Но какое отношение имеет этот документ к убийству Фолкнера? – спросил Мэдфорд.

Мейсон усмехнулся:

– Я думаю, что ряд вопросов, которые я задам сержанту Дорсету, помогут моему коллеге понять все.

– Ну что ж, спрашивайте, – вздохнул Мэдфорд. – Спрашивайте, если вы считаете, что этот документ имеет отношение к убийству. Я разрешаю вам задавать ему вопросы.

– Только я задам вопросы так, как считаю нужным, коллега, – заявил Мейсон. Он повернулся к свидетелю: – Сержант, обнаружив труп Харрингтона Фолкнера на полу, вы приступили к расследованию убийства, не так ли?

– Да.

– И вы подошли к делу со всей ответственностью?

– Конечно!

– В течение вечера вы спрашивали и подзащитную, и меня о разговоре, который мы имели с Джеймсом Стаунтоном, и о том, действительно ли рыбки, которые находятся сейчас у Стаунтона, это те самые, что ему привез мистер Фолкнер, и взяты они из аквариума, стоящего в офисе фирмы? Так, сержант?

– Да, я задавал такие вопросы.

– И настаивали на ответе?

– Я полагал, что имею право задавать подобного рода вопросы.

– Потому что считали, что эти вопросы могут пролить свет на убийство Фолкнера?

– Да, в то время я так считал.

– Что заставило вас изменить свое мнение?

– Мне не кажется, что я его изменил.

– Значит, вы и сейчас думаете, что обстоятельства дела, связанные со Стаунтоном, имеют отношение к убийству Фолкнера?

– Нет.

– Тогда, выходит, вы изменили свое мнение.

– Что ж, хорошо, пусть будет так. Я изменил мнение, потому что теперь знаю, кто совершил убийство.

– Вы считаете, что знаете это?

– Я не просто считаю – я знаю и, если будет нужно, смогу доказать.

– Вы говорили, что подзащитная сопровождала вас к Джеймсу Стаунтону?

– Да.

– И в тот вечер мы оба, я и Салли Медисон, рассказали вам о всех известных нам фактах, связанных с теми рыбками, что были у Стаунтона?

– Полагаю, да. Вы, во всяком случае, сказали, что сообщили все.

– Вот именно! И в тот момент факты эти показались вам достаточно важными, так что вы даже поехали туда уточнять их?

– В тот момент – да.

– Когда же вы изменили свое мнение?

– Я его не менял.

– Вы взяли у Джеймса Стаунтона документ, подписанный Харрингтоном Фолкнером?

– Да, взял.

– Я хочу, чтобы этот документ был приобщен к делу в качестве вещественного доказательства, – сказал Мейсон.

– Я возражаю, – заявил Мэдфорд. – Он не имеет отношения к делу. К тому же это свидетель обвинения, а не защиты.

– Протест принят, – сказал сухо Саммервилл. – Но только по второй причине. Потому что сержант Дорсет является свидетелем обвинения.

– У меня все, – сказал Мейсон.

Судья Саммервилл улыбнулся.

– Вы не хотите, мистер Мейсон, чтобы сержант Дорсет остался в суде и выступил в качестве свидетеля защиты?

– Хочу, ваша милость.

Судья Саммервилл объявил:

– Свидетель останется в суде и, если у него есть какие-нибудь бумаги, касающиеся рыбок, которые он получил от Джеймса Стаунтона, а тот получил их от Фолкнера при его жизни, пусть имеет их наготове, чтобы предъявить суду, когда будет выступать в качестве свидетеля защиты.

– К чему такие формальности? – язвительно заметил Мэдфорд.

– Суд должен выполнить все формальности. С другой стороны, на предварительном слушании дела суд должен удовлетворить, просьбу подозреваемой и приобщить все вещественные доказательства, которые, по ее мнению, могут пролить свет на преступление. Вызывайте вашего следующего свидетеля, мистер Мэдфорд.

С недовольной миной на лице Мэдфорд вызвал фотографа, запечатлевшего на пленке труп и место преступления.

Суду были представлены все фотографии, и Саммервилл тщательно их изучил. Была уже половина двенадцатого, когда Мэдфорд обратился к Мейсону:

– Можете допрашивать свидетеля.

– Все эти фотографии были сделаны вами в помещении, где было совершено убийство? – начал тот.

– Совершенно верно.

– И вы, разумеется, видели все, что фотографировали?

– Естественно.

– То есть вы по праву можете называться свидетелем?

– Да, сэр. Полагаю, что да.

– И эти фотографии, таким образом, смогут быть использованы, чтобы освежить вашу память, если окажется, что вы все-таки что-то недосмотрели или забыли?