Жорж Сименон - Четыре дня бедного человека
Пьебеф постарается отомстить. Он этого и не скрывал. Дал понять, что у него есть оружие против Франсуа.
Какое, интересно? Нельзя было слишком доверяться Пьебефу. Этот спятивший пьяница в своей лютой ненависти к Бутарелю озлобился на весь мир. Но если Франсуа договорится с улицей де Соссэ, Пьебеф автоматически будет нейтрализован и не сможет ему вредить. Его шурин, несомненно, тоже выйдет из игры. Франсуа ни разу его не видел и даже не знает, кто он такой. Надо думать, он уже в возрасте, старательный службист, раз добрался до подобного поста. Сколько ему отстегивает Пьебеф? Иными словами, сколько он за эти три года сорвал с Франсуа? Очевидно, он сейчас тоже как на иголках и с нетерпением ждет, когда Пьебеф позвонит и скажет: «Уехал!» Он ведь тоже мог додуматься, что существует и другой выход, который пришел на ум Франсуа.
Франсуа непроизвольно завернул в бар — не ради выпивки, а чтобы позвонить. Он несколько раз оглянулся, проверяя, не идут ли за ним по пятам. Если кто-нибудь в редакции пустит краску, полиция может оказаться в курсе его свидания в «Королевской таверне». Закрывшись в кабинке, Франсуа набрал номер. Кто-то — кто, он сейчас не помнит, — говорил ему, будто при автоматической телефонной связи невозможно определить, откуда звонят. На том конце провода сняли трубку. Ответить должна была м-ль Берта, но телефон молчал.
— Алло! — кашлянув раза два, произнес наконец Франсуа.
— Алло? — словно эхо, отозвался мужской голос.
— Это Елисейские поля, тридцать четыре — семьдесят семь?
— Да.
— Кто у телефона?
Молчание. Потом какое-то движение, перешептывание. Наконец уже другой голос спросил:
— А кто говорит?
Внутри у Франсуа все оборвалось. Он бросил трубку на, рычаг и опрометью выскочил из бара, но тут же пожалел об этом: во рту пересохло. Чисто инстинктивно, вовсе не по заранее продуманному плану он стал уходить от площади Звезды — пересек Королевскую улицу и зашагал по улице Сент-Оноре. Был ли Рауль в редакции? И задержали ли его? Правда, все это могло быть чистой случайностью. Когда м-ль Берта занята, бывает, что кто-нибудь из голодранцев, ожидающих денег, снимает трубку. Но тогда почему два разных голоса? Франсуа зашел в очередной бар и набрал номер. Соединение произошло не сразу. Гудки.
Сняли трубку. Франсуа вслушивался затаив дыхание. Наконец тот, второй голос произнес:
— Алло! — И после паузы:
— Редакция «Хлыста».
Отсюда лучше сматываться, и поскорей. Франсуа был не слишком уверен, что они не способны установить, откуда звонят.
Значит, его ждут в редакции. Но если даже Рауль еще там, арестовать его не должны: служащих они не арестовывают, а Рауль — служащий. Может быть, они послали м-ль Берту домой? Жаль, в лавке у ее матери нет телефона! Шартье, как и следовало ожидать, заговорил. Да ему И нет никакого смысла молчать.
Никогда еще улицы не казались Франсуа такими глубокими; заметив фонарь полицейского участка, под которым стояли велосипеды блюстителей порядка, он шарахнулся в сторону. Не опоздал ли он с добровольной явкой на улицу де Соссэ? Вполне возможно, его там просто поднимут на смех и все равно арестуют. В сущности, он всегда был наивен. И в этом, наверное, единственное объяснение, почему все так на него смотрели: его не принимали всерьез.
После того как он с утра раздал такую уйму денег, в кармане у него осталось дай Бог три с половиной тысячи, и машина стоит возле «Фуке». Интересно, засекли ее или нет? Не слишком ли опасно пойти за ней? Нет, лучше не стоит.
У каждого из людей, которые проходят мимо Франсуа, свои проблемы. Но найдется ли среди них хоть кто-нибудь, чьи проблемы столь же остры и требуют немедленного разрешения? И все-таки он не может их толком обдумать, перепрыгивает какими-то буквально безумными скачками с одной мысли на другую. Прежде всего надо позвонить на улицу Деламбра. К счастью, на его пути полно баров.
— Алло! Госпожа Юдишон? Это я. Как там у вас?
— Все хорошо. А что такое?
— Как Боб?
— Недавно вернулся из коллежа. С минуту назад закрылся у себя в комнате. Позвать его?
— Не надо.
— Да, кстати. Тут к вам приходили какие-то двое.
— И что говорили?
— Не знаю. С ними разговаривал Боб.
— Они ушли?
— Разумеется. Надеюсь, они приходили не затем, чтобы провести тут вечер.
— Боб не сказал вам, что им было нужно?
— Нет. Он сам вам расскажет.
— Как он?
— Немножко устал. Сегодня было вручение наград, а для детей это всегда утомительно. Ужинать придете?
— Возможно. Еще не знаю.
Интересно, на улицу Деламбра и в редакцию приходили одни и те же? Похоже, они не слишком усердствуют.
Что они сказали Бобу? Хватило ли у них совести не ошарашивать мальчика? Франсуа старался уйти подальше от того места, где он звонил. Он быстро шел каким-то извилистым маршрутом, все чаще сворачивая, словно на его пути внезапно вставали стены. Итак, ему закрыли Елисейские поля, а теперь и улицу Деламбра.
Надо искать выход, и он его найдет, но сперва необходимо кое-что проверить. Новый бар, новая кабина.
Жетон, номер. А если ответит мужчина? Ответила Вивиана, но уже по ее голосу Франсуа понял: и там что-то произошло.
— Франсуа? Ты где? Ой нет, не отвечай! И вообще, взвешивай каждое слово. Скажи только, ты в городе?
— Да.
— Они приходили час назад.
— Двое?
— Да, двое. Я их не знаю. Они требовали, чтобы я сказала, где ты, когда и где мы должны встретиться.
Ты один?
— Один. — Никогда в жизни он не был до такой степени один. — Квартиру они обыскивали?
— Так, по верхам.
— С тобой были вежливы?
— Почти. Главное, не суйся в редакцию. Я позвонила туда, и мне ответил мужчина.
— Знаю.
— По голосу мне показалось, что это один из приходивших сюда. Что ты собираешься делать? Господи, какая я дура! Не отвечай! Постарайся дать мне знать, где ты, но только когда будешь в безопасности. Я хотела бы помочь тебе, Франсуа.
— Спасибо.
— Я выглянула в окошко, чтобы узнать, не оставили ли они кого-нибудь на улице. К сожалению, из окна виден только небольшой кусок тротуара. А спуститься вниз я боялась: ждала твоего звонка. Если ты перезвонишь через несколько минут, я смогу сказать, есть там кто-нибудь или нет. — Оба они с секунду молчали. Потом Вивиана, надо думать, с горькой усмешкой спросила:
— Помнишь наш сегодняшний обед?
— Да.
— Как, по-твоему, уладить сумеешь?
— Придется. Другого выхода нет.
Неужели он в последний раз слышит ее голое? Наверно, из-за этой мысли он и не решился сразу повесить трубку, разорвать контакт с Вивианой.
Нет, он не может взять ее с собой. Только сейчас он окончательно решился бежать. Договориться с людьми из Сюрте Насьональ не удастся. Слишком поздно. Они его высмеют. И тут же возьмут в оборот. Пьебеф был прав, и теперь Франсуа со злостью убедился в этом — с тем большей злостью, что экс-инспектор нагло выудил у него добрую часть оставшихся денег.
Нет, Вивиану он не возьмет. Только Боба. Но для этого необходимы деньги, много денег: ведь на свой недавний вопрос Франсуа ответил и сейчас отвечает:
«Нет!» Они вдвоем уедут в Брюссель, имея достаточно денег, чтобы не бедствовать и никогда больше не испытывать ни унижения, ни стыда. А самое главное, чтобы у Боба не возникло ощущения, что его отец опять покатился вниз. Только нужно будет придать бегству видимость увеселительной поездки, вроде той, в Довиль.
А вдруг это судьба дает ему наконец шанс?.. Они с Бобом будут жить в новой стране, в новой обстановке, среди новой мебели, новых людей. И он начнет новую, по-настоящему новую жизнь. Достойную жизнь. Да, да, он ведь жаждал вовсе не богатства, не роскоши, а достоинства, и слово это имеет для него четкий смысл, хотя объяснить какой, он не сумеет. Ни перед кем не дрожать!
Ни перед людьми, ни перед жизнью. Не чувствовать себя существом низшего порядка, которым вертят другие. Никогда больше не жульничать, не лгать, даже себе самому!
Вот было бы чудо, если бы Рене, как три года назад, оказалась одна на улице Малаке, а все ее семейство в Довиле. Почему бы судьбе, уже уставшей строить Франсуа козни, не сделать ему такой подарок? Он ничего не станет просить у невестки. Просто поговорит с ней.
Поговорит языком, каким он ни разу ни с кем не говорил. Ведь это в полном смысле слова вопрос жизни и смерти. Ее или его смерти. Если Рене не поймет, само собой разумеется, ей придется умереть. Три года назад был момент, когда он готов был убить ее, и не забыл этого. А сегодня Франсуа не поколеблется прикончить ее, если она не даст того, что он потребует. Так что лучше уж пусть она послушается его, хотя бы ради дочери.
Самое трудное будет вызвать Боба на вокзал. Франсуа до ужаса не хотелось показываться на улице Деламбра. Сейчас он недалеко он Центрального рынка. Отсюда рукой подать до набережной Малаке. Но лучше сперва позвонить. Франсуа зашел в ближайший кабачок, достал записную книжку. Раздались гудки. Что-то слишком долго никто не берет трубку. Если Марсель в Париже, тем хуже для него. Франсуа встретится и с Марселем.
