Рекс Стаут - И быть подлецом
Как бы то ни было, насчет уикэнда он оказался прав. Я начал звонить по телефону после половины десятого, не желая никого разбудить ради того, что, по моему мнению, было столь же полезно, как кидание камней в луну.
Первому я дозвонился Биллу Медоузу, который сказал, что еще не завтракал и не знает, когда у него появится свободное время, потому что он должен быть на совещании у мисс Фрейзер в одиннадцать часов и понятия не имеет, как долго оно продлится. Из этого я сделал вывод, что у меня есть шанс угодить одним камнем сразу в две, а то и три луны. И последующие звонки подтвердили это. Я занялся обычными утренними делами, затем позвонил в оранжерею, чтобы проинформировать Вульфа, и около одиннадцати отправился в город.
Вам станет ясно, что может сделать с людьми убийство, если я скажу, что процедура с паролем была отменена. Из этого, правда, не следует, что в квартиру 10 Б стало легче попасть. Скорее, наоборот. Очевидно, журналисты и все остальные перепробовали самые разные способы, поскольку великолепно одетый привратник, когда я назвал ему свое имя, не выразил никакого интереса и сдерживал себя, чтобы не выдать, что меня узнал. Он позвонил по телефону, и через несколько минут из лифта появился Билл Медоуз и направился в нашу сторону. Мы поздоровались.
— Стронг сказа, что вы можете появиться, — сказал он. Ни его голос, ни выражение лица не показывали того, что они не находили себе места в ожидании меня. — Мисс Фрейзер хочет знать, идет ли речь о чем-то срочном?
— Мистер Вульф полагает, что да.
— Хорошо, пойдемте.
Он был настолько погружен в свои мысли, что вошел в лифт первым.
Я подумал, что если он попытается оставить меня одного в огромной комнате с разностильной мебелью, пока меня не позовут, то этот номер не пройдет. Однако протестовать не пришлось. Он не смог бы оставить меня одного, даже если захотел, поскольку они все были там.
Мадлен Фрейзер сидела на диване, обшитом зеленой джутовой тканью, обложенная десятком подушечек. Дебора Коппел сидела на скамеечке — фортепиано. Элинор Венс примостилась но углу старого массивного черного стола. Талли Стронг пристроился на крою кресла, обшитого розовым шелком, а Нэт Трауб стоял. Все было как раньше, с одним добавлением: у дальнего конца дивана стояла Нэнсили Шеперд.
— Это Гудвин, — сказал Билл Медоуз, но они каким-то образом смогли вычислить это, тем более что я уже снял шляпу и пальто в коридор и шел практически за ним. Билл обратился к мисс Фрейзер:
— Он говорит, что у него срочное дело.
Мисс Фрейзер отрывисто спросила меня:
— Вы надолго, мистер Гудвин? Она выглядела свежей и отдохнувшей, как будто хорошо выспалась ночью, приняла душ, после этого как следует вытерлась махровым полотенцем и крепко позавтракала.
— Я сказал, что, возможно, надолго.
— В таком случае, я должна попросить вас подождать. — Она просила у меня одолжения. У нее, безусловно, были профессиональный дар располагать к себе окружающих. — Мистеру Траубу необходимо скоро уезжать на встречу, а нам надо принять важное решение. Конечно, вам известно, что мы потеряли спонсора. Думаете, это расстроило меня? Ничего подобного. Знаете, сколько фирм попросилось на место «Хай спот»? Шестнадцать!
— Замечательно, — отозвался я, — Разумеется, я подожду.
Я пересек комнату и сел в кресло подальше от места, где происходило совещание. Они полностью забыли, что я рядом. Все, кроме одного человека — Нэнсили. Она пересела так, что могла следить за мной, и выражение ее лица ясно показывало, что она считает меня не заслуживающим доверия и способным на любую гадость.
— Нам необходимо отбросить ненужное, — заявит Талли Стронг. Он снял свои очки и держал их в руке. — Насколько я понимаю, серьезных претендентов всего пять.
— Четыре, — сказала Элинор Венс, посмотрев в бумагу, которая была у нее в руках. — Я вычеркнула «Флафф» производителя бисквитов. Ты ведь так велела, не правда ли, Лина?
— Это хорошая компания, — с сожалением сказал Трауб. — Одна из лучших. Они тратят на радиорекламу свыше трех миллионов.
— Ты только все усложняешь, Нэт, — сказала ему Дебора Коппел. — Мы не можем взять всех. Я думала, что твой фаворит «Мелтетс».
— Угу, — согласился Трауб, — но я считаю, что все предложения хороши.
Что вы думаете о «Мелтетс» мисс Фрейзер? Он единственный из всей компании не называл ее Линой.
— Я их еще не пробовала. — Она огляделась. — Где они Внимание Нэнсили явно концентрировалось на мне куда в меньшей степени, чем на ее идоле. Она заговорила:
— Они на пианино, мисс Фрейзер. Принести?
— Необходимо отбросить ненужное, — настаивал Стронг, для убедительности размахивая очками. — Как представитель других спонсоров, я должен повторить, что они твердо и единодушно выступают против «Спаркл» если он будет подаваться вместо «Хай спот» во время программы. Они никогда этого не хотели и не желают, чтобы эта идея реализовалось.
— Я его уже вычеркнула, — сказала Элинор Венс. — Если мы исключим «Флафф» и «Спаркл» остается четыре.
— И не потому, что мы идем на поводу у спонсоров, просто так получилось, — вставила мисс Фрейзер. — Решаем мы, а не они.
— Ты хочешь сказать, что решаешь ты, Лина? В голосе Билла Медоуза прозвучало легкое раздражение. — Какого черта, мы и так это знаем! Ты не хочешь «Флафф» потому что Кора сделала из их теста бисквиты и они тебе не понравились. Ты не хочешь «Спаркл» потому что они требуют, чтобы их продукция использовалась во время программы, и, видит бог, я тебя понимаю.
— Таким образом, остается четыре, — повторил Элинор Венс.
— Ладно, продолжаем исключать, — настойчиво сказал Стронг.
— Мы топчемся на месте, — сказала Дебора Коппел. — Проблема в том, что нет серьезных возражений против кого-либо из четырех. Я думаю, Билл прав: пусть решает Лина.
— Заранее заявляю, что я буду голосовать за «Мелтетс» заявил Нэт Трауб голосом человека, сжигающего за собой мосты.
Что касается меня, то я бы не стал голосовать ни за кого. Им же нравилось сидеть здесь, и, насколько я мог понять, их не волновало ничего, кроме выбора правильного спонсора. Если кто-то из них к тому же совершил два убийства, но и вида не подает, успешно справляясь с собой, то мне он был явно не по зубам. Спор начинал разгораться, и, хотя все были согласны, что последнее слово за мисс Фрейзер, у каждого имеется свой фаворит из четырех оставшихся. Именно это и усложняло процесс отбора.
Поскольку в моем кармане лежала псевдоанонимка, я, естественно, в первую очередь интересовался поведением Элинор Венс. Судя по всему, проблема спонсоров интересовала ее не меньше остальных. Конечно, мне следовало выполнять инструкции и вступить в игру, как только мне представится такой шанс, но я чувствовал себя в дурацком положении. Хотя Вульф изложил все очень туманно, одно было абсолютно ясно: я должен был им устроить хорошую встряску. У меня укрепились сомнения, получится ли это.
Если они договорятся и будет назван счастливый победитель в конкурсе продуктов из шестнадцати претендентов, то мое анонимное письмо, даже утверждающее, что один из их хронический убийца, вряд ли заставит их заволноваться. Успешно решив такую серьезную проблему, они не обратят внимания на такой пустяк, как убийство.
Но я оказался абсолютно не прав. Я обнаружил это случайно в ходе их дискуссии. Выяснилось, что два претендента вступили в смертельную схватку, и любой из них мог доставить радость ребенку Это был набор леденцов под названием «Счастливый Энди» и маленькая коробочка шоколадных конфет под названием «Мелтетс». Трауб, который решил в любом случае голосовать за конфеты, снова попросил мисс Фрейзер попробовать «Мелтетс». Она отказалась. Тогда он спросил, пробовала ли она «Счастливого Энди» и она сказала, что да. Тогда, продолжал настаивать Трауб, будет честно, если она попробует и «Мелтетс».
— Ладно, — согласилась она. — Деби, там на пианино красная коробочка.
Открой ее.
— Нет! — раздался истеричный вопль. Это была Нэнсили. Все посмотрели на нее. Дебора Коппел, которая взяла красную картонную коробочку, спросила:
— В чем дело?
— Это опасно. — Нэнсили была уже рядом с ней и протягивала руку. — Дайте мне, сначала я.
Романтическая особа все драматизировала, и я ожидал что компания рассмеется и отвернется от нее. Но, как выяснилось, я ошибался. Никто даже не хихикнул и не сказал ни слова. Их всех как будто заморозило. Они смотрели на Нэнсили. Все, кроме одного человека. Это была Дебора Коппел.
Она отвела коробку от протянутой руки Нэнсили и твердо сказала ей:
— Не будь глупой.
— Поверьте мне. — вскричала девушка. — Разрежьте…
— Чепуха. — Дебора оттолкнула ее, открыла коробку, взяла конфету, положила ее в рот, начала жевать, проглотила затем закашлялась. Изо рта у нее стали вылетать кусочки, конфеты. Я был первым, кто понял: происходит что-то неладное. Я обратил внимание не на то, что она поперхнулась поскольку таким образом она могла голосовать против «Мелтетс», а на то, как ужасно искривилось ее лицо. Пока я бежал к ней через комнату, она в судорогах упала с табуретки, привстала, выбросила вверх руки и закричала:
