Глэдис Митчелл - Убийства в Солтмарше. Убийство в опере (сборник)

– Сэр Малкольм любезно меня уведомил, что ход, ведущий в «Герб Морнингтона», заделан. Заложен кирпичом. Полицейские допросили и хозяев, и всех работников – никто не помнит, когда его заложили. Кладка явно старая, ее много лет не трогали. А если нужны еще доказательства, что ходом со стороны таверны не пользовались, то там все затянуто паутиной!

– Значит, никто из таверны пройти в Бунгало не мог, – заключил я. – Но мы же и не думали, что там кто-то ходил. Только Кора, и та шла со стороны бухты.

– Придется опять побеспокоить Берта. Вы идете?

– С удовольствием. Вот интересно, а чем в ночь убийства Коры занимался Фостер Вашингтон Йорк?

В пронзительных черных глазках миссис Брэдли я прочел восхищение.

– Мальчик мой, вы первый ученик в классе! Как вам это удается, Холмс? – И она от души и пребольно шлепнула меня между лопаток. – Минут через сорок пять, а то и раньше на ваш умный вопрос будет дан ответ, к вашему полному, я надеюсь, удовлетворению. А также и моему, – сурово добавила она.

Берта дома не оказалось, что было очень кстати, поскольку мы смогли спокойно поговорить с Фостером Вашингтоном Йорком. На этот раз он не колол дрова, а стирал какие-то рубашки – свои или хозяйские, не могу сказать. Завидев нас, он почтительно улыбнулся и стряхнул воду с темно-коричневых рук.

– Вы работайте, – сказала миссис Брэдли, усаживаясь на табурет. – Можно же и стирать, и разговаривать, верно?

– Ежели вы хотите потолковать, мэм, про бедную миз Кору, – неожиданно и очень взволнованно заявил Фостер, – то уж нет, не могу я и работать, и про нее говорить.

Нагнувшись к тазу, слуга принялся с сердцем отжимать рубашки. Да, Кору он жалел.

– Все уже кончено, пропади оно пропадом! И нечего про это толковать.

Манеры у него сразу переменились к худшему, однако он принес мне второй табурет.

Сам Фостер прислонился к косяку, сложил руки на мощной груди и взирал на нас не без враждебности.

– Ну и чего скажете? – бесцеремонно спросил он.

– Мистер Йорк, вы помните день, когда мисс Кора уехала? – спросила миссис Брэдли, подавшись вперед.

– Ну, помню. – И он начал говорить, точно вспоминая заученный урок: – На следующий день после праздника, во вторник, четвертого августа миз Кора села на поезд три тридцать, отходящий из Уаймут-Харбора, и больше я ее не видал.

Миссис Брэдли буравила его своим ужасным взглядом.

– А вечером?

Негр покачал головой.

– Как она ушла на поезд, так я ее больше и не видал, – бесстрастно повторил он.

– Вот как? А что вы сами делали в тот вечер?

– Ничего, – упрямо, словно уличенный в шалости ребенок, произнес слуга.

– Так не пойдет! Послушайте, Фостер. Мисс Кора умерла в этом доме. Я хочу знать, где в это время были вы?

Глава XV

Фортели чернокожего слуги

На миг мне показалось, что Фостер не понял ее слов. Он вдруг заулыбался удивленно и испуганно.

– Миз Кора здесь не помирала, – почти прошептал он. Глаза у него забегали.

Миссис Брэдли быстро произнесла по-французски:

– Боже мой! Я совсем забыла – эти люди боятся привидений!

Дикий взгляд Фостера остановился на мне. Губы у него тряслись. Жалкое было зрелище.

– Мистер Уэллс, молитесь Богу! Молитесь за меня Богу! – На лбу у Фостера выступила испарина. Весь его вид выражал страдание. Я дотронулся до его руки – она была совершенно холодна.

– Не волнуйтесь, – сказал я. – Все хорошо. Не нужно бояться.

Зубы у него начали стучать.

Миссис Брэдли (опять по-французски) велела:

– Снимите с цепочки для часов брелок и отдайте ему. Быстро!

Я повиновался. Негр схватил брелок, точно талисман, каковым его, наверное, и считал. Постепенно он успокоился. Встряхнулся, словно хотел от чего-то избавиться, и произнес:

– Я вам расскажу, что знаю.

– Ну и хорошо.

– Только мистеру Берту не говорите. В нем ровно дьявол сидит.

Мы пообещали молчать.

Он присел на краешек гладильного катка и стал рассказывать. Картина складывалась следующая. Сначала Фостер проводил Кору на станцию. После чая, когда Берт ушел обыскивать вместе с другими берег, слуга сообразил, что на ближайшие часы он свободен и может доехать на автобусе до Уаймут-Харбора и сходить в кино. Из дому он ушел без пятнадцати семь, а вернулся в самом начале двенадцатого. Он успел посмотреть кино, но задерживаться не стал, боясь опоздать к возвращению Берта.

– И что вы увидели, придя домой? – спросила миссис Брэдли.

– Ничего.

– А если подумать? Вы вошли через парадную дверь или через заднюю?

– Ясное дело, через заднюю, как всегда.

– Все было так же, как когда вы уходили?

Лицо слуги просветлело.

– Не-а. Вот как вы это спросили, мне припомнилось. Пришлось открывать парадную дверь, задняя-то была на засове. Я еще подумал: «Эх ты, глупый негр, иди уж через парадную дверь».

– А вы вообще ходили через парадную?

– Коли ходил, так только во сне. Не, я в жизни там не ходил один, вот разве с хозяином шел или с хозяйкой.

– Ясно. А кто обычно запирал на ночь заднюю дверь? Вы, мисс Кора или мистер Берт?

– Я запирал, когда все были уже дома. Не хватало еще, чтобы всякие… не к ночи будь помянуты, – он выразительно закатил глаза, – заходили в потемках в дом и пялились мне через плечо. А ту запирал мистер Берт перед тем, как спать ложиться. А я к ней и не подходил. То-то мне и странно было идти через парадную в тот вторник.

– И что вы стали делать, когда вошли?

– Стал ужин готовить для мистера Берта. Только он ужинать не захотел.

– Так устал? – спросил я, вспомнив, в каком состоянии сам пришел в ту ночь домой.

– Выпил стаканчик-другой виски и спать пошел.

– Сколько было времени?

– Половина второго. Я нарочно поглядел. Мистер Берт снял ботинки и кинул в бедного негра, да еще ругался, а потом пошел спать. И я тоже пошел. Я уже и раньше спал, а тогда пошел снова.

Миссис Брэдли кивнула, и мы поднялись.

– Спасибо, Фостер, – сказала она. – А вы часто ходите в кино?

Чернокожий слуга ухмыльнулся:

– Миз Кора сама мне велела в тот вечер. Дает мне десять шиллингов, а сама подмигивает и говорит: «Он пойдет в паб, потому что без меня не уснет, если хорошенько не нагрузится, так вот, иди в Уаймут-Харбор и развлекись, образина ты черная».

– Ну, что скажете? – спросила миссис Брэдли, когда мы спускались с холма.

– Наверное, вы правы, и Кора в ту ночь вернулась. Она и заперла заднюю дверь на засов?

– Да. Сообразительность ее подвела. Она хотела себя обезопасить и заперла дверь машинально, совершенно не думая.

– Запереть мог и слуга.

– Маловероятно. Как видите, он привык пользоваться задней дверью. Он мог, уходя, запереть ее на замок, но не на засов.

– А может, все-таки Берт запер – еще раньше?

– Вы так и будете упорствовать в своих заблуждениях, мой мальчик? Где он тогда спрятал тело? Даже подземный ход – место не слишком надежное. Нет… И все же я довольна нашей сегодняшней работой. Мы продвигаемся к разгадке.

– Вы попросите полицию проверить слова Йорка насчет кино?

– Вряд ли.

– А если он и не ездил? Уж больно он волновался, когда расписывал, как Кора его отпустила. Может, он был дома, когда она вернулась, и он принял ее за привидение, задушил…

– И спрятал тело в подземном коридоре, а потом отнес на кладбище, так, что Берт не заметил, а потом выкопал Мэг Тосстик, положил в гроб Кору, а тело Мэг отнес на берег и бросил в воду и…

– Вы мне голову морочите! – догадался я.

– Ни в коем случае! – с насмешливым негодованием воскликнула она.

– Думаете, Фостер Вашингтон Йорк не смог бы разобраться с трупами?

Миссис Брэдли гукнула и похлопала меня по спине.

В тот вечер, когда все ушли спать, мы долго говорили с Дафни. Посреди разговора она вдруг вскочила: ей послышались какие-то звуки за окном. Я засмеялся и сказал, что это цветок постукивает о стекло. Дафни возразила. Я подошел к окну и отдернул занавеску. Снаружи к окну прижалось чье-то лицо. Я, наверное, вскрикнул. Во всяком случае, нечего и говорить, испугался. Дафни завизжала. На шум прибежал старый Куттс. Мы вышли наружу и спросили, кто там. Дафни пряталась за нашими спинами. Оставаться в комнате она боялась.

Это оказался Фостер Вашингтон Йорк. Бедняга, не в силах вынести мысли о том, что в его доме произошло убийство, пришел просить убежища. Мы не знали, как с ним быть. В конце концов поставили для него в комнате Уильяма раскладную кровать, а самого Уильяма переселили ко мне. Я, нечего и говорить, был не в восторге, да и Дафни это событие спокойствия не прибавило, но бедняга пребывал в таком отчаянии, что мы решили с ним не спорить и оставить до утра.

Ночью я проснулся: за тонкой стенкой стонал и молился Фостер. Бедняга, видно, дошел до ручки. Как подумаешь, какого страху он натерпелся! Нечего и говорить, глупо и смешно подозревать такого в убийстве. У него не хватило бы духу. Приятно было знать, что в Солтмарш есть кто-то еще, кроме меня, кому не хватило бы духу убить Кору Маккенли.