Старик в углу - Эмма Орци
Мистер Айрленд, как правило, заходил в свой кабинет каждое утро незадолго до десяти часов, но тем утром, по причине, которую так никогда и не смог объяснить, спустился ещё до завтрака, около девяти часов. Впоследствии миссис Айрленд заявила, что, не услышав его возвращения, она послала служанку предупредить хозяина, что завтрак остывает. Крик девушки стал первым намёком на то, что произошло нечто тревожное.
Миссис Айрленд поспешила вниз. Достигнув холла, она обнаружила, что дверь кабинета мужа открыта, и именно оттуда доносятся вопли девушки.
«Хозяин, мэм… бедный хозяин… он мёртв, мэм… я уверена, что он мёртв!» Эти крики сопровождаются сильными ударами по стеклянной перегородке и не очень-то вежливыми словами со стороны сторожа из холла… ну, скажем, такими: «Почему бы тебе не открыть дверь вместо того, чтобы устраивать такой шум?»
Миссис Айрленд – из тех женщин, которые ни при каких обстоятельствах не теряют здравомыслия. По-моему, она вполне доказала это во время возникновения множества затруднительных обстоятельств, связанных с расследованием дела. Она бросила только один взгляд на комнату и мгновенно оценила создавшееся положение. В кресле, откинув голову назад, с закрытыми глазами лежал мистер Айрленд, очевидно, в глубоком обмороке; какое-то ужасное потрясение, должно быть, внезапно расшатало его нервную систему и мгновенно повергло беднягу ниц. Причину потрясения не стоило искать слишком уж далеко.
Дверь сейфа была широко открыта, и мистер Айрленд, очевидно, потерял сознание из-за какого-то кошмарного факта, который предъявил открытый сейф; бедняга споткнулся о стул, лежавший на полу, а затем рухнул без сознания в кресло.
– Описание требует времени, – продолжал Старик в углу, – но миссис Айрленд отреагировала молниеносно: тут же повернула ключ в замке стеклянной двери, запертой изнутри, затем с помощью Джеймса Фэйрберна, сторожа, отнесла мужа наверх в его комнату и немедленно послала за полицией и за доктором.
Как и ожидала миссис Айрленд, её муж испытал тяжёлое психическое потрясение, повергнувшее его в полную прострацию. Врач прописал ему абсолютную тишину и временно запретил любые расспросы, которые могли бы обеспокоить мистера Айрленда. Пациент был немолод, шок – силён, поражение мозга – очевидно, и пострадавшему разуму мистера Айрленда, если не его жизни, серьёзно угрожала любая попытка вспомнить обстоятельства, предшествовавшие потере сознания.
Таким образом, полиция могла продолжить расследование, но медленно. У следователя были связаны руки – один из главных персонажей, задействованных в драме, никак не мог ему помочь.
Начнём с того, что грабитель (или грабители), очевидно, проник во внутренний кабинет управляющего не через помещения банка. Джеймс Фэйрберн всю ночь дежурил с включённым электрическим светом, и, естественно, никто не мог пройти через контору или взломать зарешёченные двери без его ведома.
Оставался другой вход в кабинет – через холл дома. Дверь в холл всегда запиралась на замок и засов самим мистером Айрлендом, когда он возвращался домой – будь то с работы, из театра или из клуба. Эту обязанность он не позволял исполнять никому, кроме себя. Отправляясь в ежегодный отпуск с женой и семьёй, он оставлял за себя старшего сына с чётким распоряжением: запереть дверь к десяти часам ночи.
Как я уже объяснял вам, контора и кабинет управляющего разделены только стеклянной перегородкой, и, согласно показаниям Джеймса Фэйрберна, она всегда оставалась открытой, чтобы во время ночного дежурства был слышен самый слабый звук. Как правило, в кабинете не было света, а другая дверь, ведущая в холл, запиралась изнутри Джеймсом Фэйрберном после того, как он убеждался, что помещение безопасно, и начинал свою ночную вахту. Электрический звонок в обоих офисах соединялся со спальней мистера Айрленда и спальней его сына, мистера Роберта Айрленда. Кроме этого, в банке установили телефон, связанный с ближайшей конторой посыльных, который отправлял условный сигнал, означавший: «Вызывайте полицию».
В девять часов утра ночному сторожу после появления первого кассира полагалось вытереть пыль, привести в порядок кабинет управляющего и открыть засовы; после этого он мог отправляться домой для завтрака и отдыха.
Из этого очевидно, что положение Джеймса Фэйрберна в «Английском Провидент-банке» связано с большой ответственностью и доверием; но в каждом банке и в каждом деловом предприятии найдёшь людей, занимающих аналогичные должности: испытанных, безукоризненно честных, зачастую – старых солдат с хорошей репутацией. Джеймс Фэйрберн – добропорядочный шотландец; он служит ночным сторожем в «Английском Провидент-банке» в течение пятнадцати лет, заняв этот пост в сорок три – сорок четыре года. Он бывший гвардеец, рост в носках – шесть футов три дюйма[61].
Так что именно его показания имели первостепенное значение, и им каким-то образом удалось, несмотря на максимальную осторожность, проявленную полицией, стать достоянием публики и вызвать бурный ажиотаж в банковских и деловых кругах.
Джеймс Фэйрберн заявил, что в восемь часов вечера 25 марта, заперев все ставни и двери в подсобных помещениях, он собирался, как обычно, закрыть кабинет управляющего, но тут мистер Айрленд окликнул его с верхнего этажа и попросил, чтобы дверь осталась открытой, так как он, возможно, захочет снова ненадолго зайти в кабинет, когда вернётся домой в одиннадцать часов. Джеймс Фэйрберн спросил, не следует ли ему оставить свет включённым, но мистер Айрленд ответил: «Нет, выключите. Я сам включу, если понадобится».
Ночному сторожу в «Английском Провидент-банке» разрешено курить, разводить огонь в камине, а рядом с ним находится поднос с тарелкой толстых бутербродов и стаканом эля. Итак, Джеймс Фэйрберн устроился перед огнём, зажёг трубку, вынул газету и начал читать. Ему показалось, что он слышал, как примерно без четверти десять открылась и закрылась дверь, ведущая на улицу; он предположил, что мистер Айрленд вернулся домой из клуба. Без десяти десять сторож услышал, как открылась дверь в кабинет управляющего, кто-то вошёл, тут же закрыл стеклянную дверь перегородки и повернул ключ.
Сторож, естественно, пришёл к выводу, что это был сам мистер Айрленд.
Со своего места он не мог видеть комнату, но заметил, что электрический свет не включали, и что управляющий время от времени зажигал спички.
«На мгновение, – продолжал Джеймс Фэйрберн, – мне пришла в голову мысль, что творится что-то неладное, и я отложил газету в сторону и направился в другой конец комнаты к стеклянной перегородке. В кабинете по-прежнему было темно, и я не видел, что там творилось, но дверь в холл была открыта, и сквозь неё лился свет. Я подошёл совсем близко к перегородке, и тут заметил миссис Айрленд, стоявшую в дверном проёме,
