Джон Карр - Чаша кавалера
Ее прервал негромкий, но напряженно звучащий мужской голос, обращенный к Тому:
— Сэр! Лорд Брейс! Тсс!
Том и Вирджиния одновременно повернулись к окнам. Снаружи, на фоне розово-золотого предвечернего света, стоял столь долго отсутствовавший дворецкий Дженнингс.
Глава 16
Во внешности и одежде высокого худощавого Дженнингса не было почти никаких признаков проведенной в бегах ночи. Его гладко зачесанные черные волосы слегка поблескивали, и, очевидно благодаря освещению, длинное лицо казалось почти желтым. Видимый до пояса через открытое окно, он вызывал неприятные ассоциации с Питером Квинтом из чрезмерно изощренного рассказа Генри Джеймса о призраке.[70]
При виде Дженнингса Вирджиния и Том сразу позабыли о событиях, которые можно было счесть забавными. Дворецкий с его бегающими темными глазами выглядел доведенным до отчаяния. Он казался висящим в воздухе — любой ветерок преследования сдул бы его, как фигурку из папиросной бумаги.
Муж и жена поспешили к окну. Оба заговорили одновременно.
— Где вы были, Дженнингс?
Дворецкий бросил взгляд через плечо. Он подошел с северной стороны, миновав георгианское крыло и находящийся за ним лес, известный как «роща Мэриан».
— Я провел ночь у друга неподалеку от Черритона, — ответил Дженнингс хриплым голосом. Он коснулся длинной рукой гладко выбритого, хотя и синеватого подбородка, давая понять, подобно древнему бритту Дж. Б. Шоу,[71] что, по крайней мере, сохраняет респектабельность. Хотя его речь была куда менее педантичной, чем у Бенсона, он был куда более начитан.
— Сэр, — продолжал Дженнингс, — вы и мадам вели себя со мной очень достойно. Я вынужден уехать, но чувствовал, что сначала должен повидать вас, потому что… — Он сделал паузу. — Я уверен, что вы не выдадите меня легавым. Вот! Люди, живущие по этому адресу, всегда могут меня отыскать, если вы будете настолько любезны, что пришлете туда мои вещи, а если его найдут, это не выдаст ни вас, ни меня.
Его узловатая рука метнулась через окно, протянув клочок бумаги с какой-то надписью. Том машинально взял бумагу и сунул ее в карман.
— Но послушайте, Дженнингс! Ваше настоящее имя действительно Прентис Торн? И вы фальшивомонетчик, способный первоклассно подделать любой английский банкнот?
Дженнингс выглядел так, словно собирался пуститься в длительные объяснения, но ограничил ответ двумя словами:
— Да, сэр.
Объяснение, однако, потекло по другому руслу.
— Я пробыл у вас недолго, сэр и мадам, но я пришел сюда не с дурной целью. Клянусь вам как перед Богом! Я родом из Суссекса и всегда любил Телфорд. Но я не устоял перед искушением. Это все проклятые деньги. Но я хотел сказать вам, сэр, что все в порядке. Ничего страшного не случилось.
— Что значит «ничего не случилось»? О чем вы говорите?
Рука Дженнингса, или Прентиса Торна, снова метнулась в карман пиджака. На сей раз он протянул Тому свинцовую дубинку с мягким кожаным покрытием. Том взял ее с таким видом, словно она могла обжечь.
— Дженнингс, вот этой штукой вы ударили старшего инспектора Мастерса?
— Да, сэр. И у меня был хлоралгидрат. Ради бога, простите меня, сэр, но я добавил его вам в кофе в среду вечером. Черный кофе горчит и скрывает привкус. Если не использовать слишком много хлорала, следующим утром не будет никаких последствий. Конечно, я отдал остаток хлорала… — Дженнингс сделал паузу и быстро огляделся по сторонам, потом стиснул руки, щелкнув суставами. — Вы понимаете, в чем моя трудность, сэр и мадам. Это то же самое, что с банкнотами. Сложность не в гравировке, а в бумаге. Нужно найти точную копию бумаги, иначе ничего не выйдет. Копия была в этом доме, только в другой его части — вы никогда не догадаетесь где, — и я ее раздобыл. Я не пытаюсь оправдаться, сэр. Но…
— Джинни, ты имеешь хоть какое-то понятие, куда клонит этот парень?
— Нет, Том, никакого. Дженнингс, вы признаетесь нам в том, что пытались украсть Чашу Кавалера?
Дженнингс застыл как вкопанный, приподняв руку, как будто защищался от удара.
— Чашу Кавалера? Ага, теперь понимаю! Значит, мадам, вы не догадываетесь, в чем состоит тайна?
Том взмахнул дубинкой, теряя терпение.
— В том, — ответила Вирджиния, — каким образом кто-то вошел и вышел из герметически закрытой, практически запечатанной комнаты.
— Нет, мадам, совсем не в том. И не в Чаше Кавалера.
— Но чаша стоит кучу денег!
— Да, мадам. Вот почему никто ею не интересовался.
— Что бы ни произошло, Дженнингс, — осведомился Том, — вы признаете свою вину? Вы это сделали?
— Нет, сэр! Честное слово! Я только раздобыл копию и положил хлорал вам в кофе. Но я вернул хлорал и отдал дубинку на тот случай, если она может понадобиться. А прошлой ночью дубинку нарочно выбросили. Это было задолго до того, как я покинул поместье, и я подобрал ее снова. — Дженнингс напрягся, услышав позвякивание клавесина. — Мадам, кто находится в той комнате? — спросил испуганный бывший дворецкий. — Когда я вышел из рощи Мэриан и проходил мимо, мне показалось, что я вижу… — Он судорожно глотнул. — И я могу поклясться, что сейчас кто-то стоит у окна и слышит каждое мое слово!
— Дженнингс, вы заставляете нас обоих нервничать, как нервничаете вы! — сказала Вирджиния. — В Дубовой комнате находится только наш друг, сэр Генри Мерривейл. Вы ведь не возражаете против его пения?
— Это правда, мадам? — Дженнингс щелкнул суставами. — Сэр, мадам, вы были добры ко мне, и я хочу сделать полное признание, прежде чем исчезнуть.
— Так делайте! — рявкнул Том.
— Сэр, забудьте о запертой комнате. Она не имеет никакого значения. Единственное виновное лицо, сэр, — это…
С севера донесся быстро приближающийся топот по дерну маленьких ног. Хотя голос принадлежал всего лишь невинному девятилетнему ребенку, его слова могли вызвать у неспокойной совести совсем иные образы.
— Берегитесь! Едет полицейская машина!
Лицо дворецкого из желтого стало зеленым.
— Копы! — вскрикнул он.
По крайней мере, в одном отношении Дженнингс сдержал слово. Он исчез в самом буквальном смысле. Его образ был стерт с оконного стекла так же мгновенно, как влажная тряпка стирает мел со школьной доски. В тот же момент позади Вирджинии и Тома послышался властный и уверенный женский голос, в котором звучали нотки притворного дружелюбия и веселья.
— Я миссис Хорнби Буллер-Керк, — прогудел голос, — председатель Дамского церковного общества. Простите мне столь грубое вторжение в вашу столовую, но я пришла по настоятельной просьбе нашего дорогого викария, преподобного мистера Суирера.
— Я суперинтендент Мерривейл из Скотленд-Ярда! — послышался снаружи пронзительный детский крик.
Оказавшиеся между двух огней муж и жена легко могли впасть в отчаяние. Один взгляд в окно поведал им, что Дженнингс, фалды пиджака которого развевались следом за ним, со всех ног мчится к лесу на севере.
Но муж и жена взяли себя в руки и повернулись к вновь прибывшей.
Это была массивная, толстая женщина в одной из тех шляп, которые много лет назад были введены в обращение уже и тогда пожилой вдовствующей королевой. В одной руке посетительница держала рулон голубых билетов, где были отпечатаны несколько слов, самыми заметными из которых были «благотворительный концерт».
На мясистом лице внушительной особы вновь заиграла фальшивая улыбка. Выпятив бюст и, по-видимому, считая, что хозяева дома туги на ухо, она повторила более громко:
— Я миссис Хорнби Буллер-Керк, председатель Дамского церковного общества. Хотя я знаю вас обоих в лицо, ваша привычка держаться самим по себе, которую я всегда считала — прошу прощения — немного неуместной в наши переменчивые времена, лишила меня удовольствия знакомства с вами.
— Как поживаете, миссис Буллер-Керк? — пробормотала Вирджиния вежливо, но еле слышно.
— Очень хорошо, благодарю вас. Учитывая интерес, который вы так любезно проявили, едва ли необходимо напоминать вам, что в следующий вторник нашу маленькую организацию вместе с гостями, которых мы сможем уговорить присутствовать, будет развлекать джентльмен, наделенный широко признанными талантами.
— Да, миссис Буллер-Керк. Сэр Генри Мерривейл сейчас здесь. Он репетирует.
Визитерша выглядела озадаченной, как будто Г. М. не имел права репетировать нигде, кроме собственного дома.
— В самом деле, леди Брейс? Как интересно! Наш дорогой викарий, мистер Суирер, просил меня передать вам его глубочайшую благодарность. У меня здесь…
Подняв левой рукой рулон, миссис Буллер-Керк ухватила правой рукой за его край и развернула до правого уха целую ленту голубых билетов, которая могла бы напомнить романтическому взгляду тетиву лука Робин Гуда.
