Эллери Квин - Две возможности
Эллери вернулся из офиса Дейкина вскоре после полудня со вторым дубликатом ключа в кармане и застал приемную переполненной, а Риму и доктора Уиншипа бегающими взад-вперед, как продавцы универмага во время дешевой распродажи. Ему с трудом удалось перекинуться несколькими словами с Уиншипом.
— Все из-за гибели Жакара, — с отчаянием в голосе сказал Кен. — У большинства этих людей нет ничего, кроме острого приступа любопытства. Жителей Райтсвилла больше всего интересуют местная политика и чужие неприятности.
— Где Додд, Кен? Его нет в кабинете.
— Он вышел перед началом приема и сказал, что хочет подышать воздухом. Я разрешил. В таком состоянии ему лучше здесь не торчать.
— Кен, что происходит с Доддом?
— Хотел бы я знать. У него вконец расшатались нервы — он на грани истерии.
— Рима рассказала вам, что случилось этим утром?
— Конечно. Если это будет продолжаться, мне придется обратиться к психиатру. Хорошо бы у меня было побольше времени для него. Но теперь, когда я должен вести обе практики…
Рима быстро вошла и сообщила:
— Я уложила миссис Бродбек на стол для обследований, Кен. Она уверяет, что у нее опухоль.
— Какая еще опухоль! Я месяц назад сказал ей, что она беременна. Разве я не говорил ей это сегодня?
— Нет, дорогой.
— Я люблю тебя. Кто следующий после Бродбек?
Эллери вышел. Гарри Тойфел на передней лужайке окучивал кусты роз. Пылесос Эсси Пингарн завывал в столовой. Он просунул голову в кухню — миссис Фаулер заказывала по телефону продукты в лавке Логана.
Эллери стал подниматься по лестнице, нащупывая в кармане ключ.
Войдя наконец в таинственную комнату в мансарде и заперев за собой дверь, Эллери испытал разочарование. Он и сам не знал, что именно ожидал обнаружить в той части комнаты, которая оставалась невидимой для него с крыши, но, во всяком случае, не такие прозаические предметы, как ржавую железную раковину и маленькую электрическую плитку.
Все остальное выглядело так же, как в прошлый раз. Две колоды карт на столе, ряд предметов на полочке, древний стул.
Комната была тесной и затхлой. Стены покрывали рваные, выцветшие обои.
Эллери пробежал глазами обе колоды. Обычные карты. Он положил их на прежнее место.
Присев на корточки, Эллери посмотрел на полочку, тянущуюся вдоль стола. На ней лежали вещи, абсолютно не связанные друг с другом, словно содержимое карманов мальчишки. Кучка камешков. Коробочка соли. Маленькая шкатулка с кольцами — старинными и современными, но явно не имеющими никакой ценности. Пара красных фишек. Ржавый утюг, выглядевший таким же старым, как весь дом. Неизвестно откуда взявшийся колчан с семью индейскими стрелами — впрочем, в лавке Кригера по дороге в Конхейвен можно приобрести все, что угодно: от нижней юбки сейлемской ведьмы[62] до пряжки от ботинка Инкриза Мэзера.[63] В этой индейской стране мальчишки постоянно притаскивали наконечники стрел, ступки для маиса и прочий хлам.
Все эти странные сокровища доктора Додда — камешки, соль, кольца, фишки, утюг, стрелы и прочие — лежали на полочке, словно инструменты оркестра, изготовленные из различного материала, имеющие разные размеры и форму, но объединенные общей функцией во имя общей цели.
Эллери слышал музыку причудливого оркестра доктора Додда, однако понимание еще не пришло к нему, ибо его здравый рассудок был не в состоянии воспринимать некоторые явления.
Доктор Додд, собравший эту коллекцию, не мог быть спасен обычным человеком. Такая работа требовала эксперта.
Когда Эллери запирал снаружи маленькую дверь, он испытывал чувство вины. В воскресенье он процитировал Додду считалку, предсказывающую судьбу. Неудивительно, что Кен Уиншип так рассердился. Это было все равно что выключить свет в комнате ребенка, визжащего от страха перед темнотой.
При виде Эллери Рима вскочила из-за стола и потащила его в коридор.
— Доктор Додд пришел домой, и как вы думаете, что он делает?
— Что? — быстро спросил Эллери.
— Принимает пациентов!
— Странно, — пробормотал Эллери.
— Кен тоже сказал, что это неестественно.
— Так оно и есть. — Рима вернулась в приемную.
Эллери увидел Додда, когда ушел последний пациент. Доктор выглядел усталым, но спокойным.
— Утром я вел себя глупо, мистер Квин…
— Рад, что вы вернулись к работе.
— Я должен был с этим справиться. В мои годы такое подкрадывается незаметно. — Додд даже смеялся. — Могу себе представить, что вы подумали… Надеюсь, миссис Фаулер хорошо вас обслуживает? — Он дружески положил Эллери руку на плечо.
Но Эллери почувствовал, что эта рука дрожит.
Четверг, 27 апреля
Атмосфера в доме быстро прояснилась. Какое-то время все сосредоточились на докторе Додде, наблюдая за малейшим подергиванием его челюстей. Но доктору вроде бы стало значительно лучше. Он днем и ночью ходил по вызовам, принимал пациентов, вернулся к своим обязанностям в больнице, даже подшучивал над «миссис Кеннет Уиншип» и влюбленным «молодым доктором Килдером».[64] Рима работала, чирикала и смешила всех рассказами об отчаянных попытках Кена научить ее водить автомобиль в те часы, когда им удавалось побыть вдвоем. Миссис Фаулер носилась взад-вперед со стряпней и пирогами. Эсси Пингарн распаковала свой чемодан. Даже Гарри Тойфел выглядел милее, сидя на корточках и сажая цветы, — в среду Эллери слышал, как он что-то насвистывал.
Если Кен и оставался встревоженным, то старательно это скрывал.
Все же в веселье доктора и их радостных откликах было нечто искусственное. Они напоминали актеров, изображающих на сцене хорошо отрепетированные эмоции.
Эллери слонялся по дому. Ему оставалось только заново ступать по той же зыбкой почве, тщательно проверяя каждый шаг, но нигде не находя устойчивости. Между прошедшими событиями и считалкой лежали таинственные зыбучие пески. Дейкин ничего не знал. Ничего не происходило и не менялось. Богач был мертв, бедняк — тоже, нищий — мертв предположительно, а вор — наверняка. Оставался доктор, исполняющий скерцо из сочиненной неизвестно кем трагической симфонии.
Ложась спать в среду вечером, Эллери подумал, что ему следует все бросить и вернуться домой.
Однако в четверг симфония завершилась сокрушительным фортиссимо.
Эллери завтракал с Уиншипом, когда Рима быстро спустилась, зевая с виноватым видом.
— Доброе утро, Эллери. Извини, Кен, я проспала…
Кен поцеловал ее.
— Ты и док. Я бы подождал с завтраком, но мне нужно в больницу. Доктор Флэкер назначил трахеотомию, а он очень чувствителен в вопросах времени.
— Вы сказали «ты и док»? — спросил Эллери.
— Что-что?
— Доктор Додд тоже проспал?
— Да. Он еще не спускался.
— Нет, спускался. Я заглядывал к нему в комнату по пути сюда, и там никого не было.
— Но миссис Фаулер сказала… — Кен не договорил.
Последовала напряженная пауза.
— Не валяйте дурака, — весело заговорила Рима. — Возможно, это ночной вызов. У него возле кровати телефон, и мне ночью показалось, будто я слышу звонок. — Она сердито добавила: — Так что спрячьте подальше ваши тревожные взгляды.
— Вы уверены, Рима, что слышали ночью, как звонит телефон Додда?
— Конечно нет. Возможно, мне это приснилось. Может быть, доктор рано встал и пошел прогуляться перед завтраком. Он дважды так поступал с тех пор, как я здесь живу… А вот и он! Слышите — звонят в дверь. Наверное, забыл ключ. Эсси, это доктор Додд?
— Это полисмен, — ответила Эсси своим гнусавым голосом. — Вы, часом, не Доди — сынишка миссис Готч, который служил во флоте? Господи, как же вы выросли!
Они выбежали в коридор. Голова миссис Фаулер высунулась из двери в кухню. Гарри Тойфел с куском яичницы на подбородке открыл дверь пошире.
— Мистер Квин? Доктор Уиншип? — Высокий и серьезный молодой полицейский был незнаком Эллери. — Шеф Дейкин прислал меня за вами.
— Что-то случилось с доком? — быстро спросил Кен.
— Да, сэр, — вежливо ответил «сынишка миссис Готч». — Мы нашли его автомобиль на 478-м шоссе, в кювете за железнодорожным переездом. Он врезался на повороте в бетонную стену. Машина разбита вдребезги.
— А доктор Додд? — воскликнул Кен.
— К сожалению, док, — смущенно отозвался молодой полисмен, — он мертв.
* * *Доктор Додд был мертв в высшей степени. При столкновении с бетонной стеной он перелетел в кювет через ветровое стекло открытой машины, которая последовала за ним и приземлилась прямо на него. Тело пришлось извлекать целый час, а молодого полисмена Доди Готча отправили в дом доктора.
На месте происшествия уже были коронер Грапп, прокурор Шалански, Мальвина Прентис, Фрэнсис О'Бэннон и фотограф из «Райтсвиллского архива». Вскоре замелькала испуганная круглая физиономия адвоката Отиса Холдерфилда, но, поговорив с Дейкином и Шалански, он быстро исчез. Автомобили, в том числе два фургона «Скорой помощи» — один из райтсвиллской, другой из слоукемской окружной больниц — выстроились по обе стороны переезда; у края кювета толпились люди. Неподалеку фермер кричал на мальчишек, которые бегали через его грядки редиски и салата. На голубом небе ярко светило солнце.
