Вернер Тельке - Единственный выход
— Я до тебя доберусь, сокровище мое! — процедил он сквозь зубы и набрал номер в Гамбурге.
Казалось, прошла вечность, прежде чем там сняли трубку. Наконец послышался заспанный голос.
— Слушаю!
— Это вы, Виктория? — рявкнул он.
— Разумеется, кто же еще? Моя бабушка? И зачем вы так кричите? Что вам нужно среди ночи?
Вебер сбавил тон.
— Да проснитесь же вы, уже половина девятого!
— Вам легко говорить, а я только уснула.
— Я тоже, но получил небольшую дозу снотворного, и все прошло классно.
— Откуда вы звоните?
— Еще из Франкфурта. — Вебер окинул взглядом остатки скромной трапезы и с усмешкой добавил: — Как раз завтракаю в квартире Ханке. Одно удовольствие!
— Что-нибудь нашли?
— Ключ у меня в руках. Только пока не знаю точно, где шкаф, который он открывает.
На миг воцарилась тишина. Вебер услышал, как Виктория слегка присвистнула, потом жестко заметила:
— К черту ваши шуточки! Говорите по-человечески!
— Всему свое время, — успокоил ее Вебер. — Скажите прежде всего, как дела в университете?
— Мне повезло, я разговаривала со студентом, который знает фройляйн Грюнер. Сегодня какая-то важная лекция. Она должна быть обязательно. Я условилась с этим студентом, после лекций мы встретимся перед университетом, и он покажет мне Грюнер.
— Надеюсь, вы вели себя осторожно?
— Не беспокойтесь, я рассказала юноше прелестную сказочку.
Вебер вздохнул.
— Прекрасно, Виктория, думаю, нам повезет. Следите за Грюнер! На всякий случай я хотел бы знать, куда она пойдет после занятий.
— Мне с ней говорить не нужно?
— Ради Бога! — взорвался Вебер.
— Ну ладно, — буркнула она. — А вы? Когда возвращаетесь?
— Да я тут задумал одну небольшую прогулку…
— Куда?
— Ищу шкаф, который нужно открыть. Я вам уже говорил.
— Ничего не понимаю, — холодно процедила Виктория.
— Может быть, вам понятнее станет то, что я скажу сейчас? Наш общий друг Витте отправил Анну в Швейцарию на аборт. Такова была наша первая версия, верно? А через пару дней выступил с предложением, имевшим целью избавиться от меня, отправив за границу. Почему?
— Боялся скандала.
— Но после аборта скандал уже не грозил. А меня все равно следовало услать за границу.
В трубке стояла глубокая тишина, ни звука, ни признака, что Виктория от удивления упала в обморок.
Вебер отнял трубку от уха и сильно ее потряс. Потом спросил:
— Что с вами? Лишились дара речи?
— Да, вот уж точно, — услышал он в конце концов тихий голос Виктории. — В таком случае вам незачем было ехать за границу.
Вебер усмехнулся.
— Вот именно! Пожалуй, на сегодня все, Виктория. До скорого!
Он собрался уже положить трубку.
— Минутку, чудовище! — взвизгнула Виктория. — Подождите минутку.
Осторожно положив трубку, он потер руки. Знал, что поставил перед Викторией проблему, над решением которой она будет ломать голову до самого его возвращения.
Потянулся к кексу на столе и откусил большой кусок. Жуя, расслабился, растекся в кресле и подмигнул улыбающейся с фотографии Ренате Грюнер.
Это настроение длилось недолго: вскоре он услышал какой-то подозрительный шум у входной двери. Прислушался. Сомнений не оставалось: кто-то пытался отпереть замок и попасть в квартиру.
15
Вскочив, он одним прыжком оказался у двери, выхватил револьвер и снял с предохранителя. Дверь в коридор была открыта. Он отчетливо слышал, как мужской голос спросил:
— Последнее время никто не интересовался герром Ханке?
Другой ответил:
— Нет, никто. И тут никого не было.
Первый голос, несомненно, принадлежал Линдбергу, трудно было не узнать комиссарский бас. Вебер покосился на часы. Восемь тридцать. Значит, Линдберг прилетел из Гамбурга во Франкфурт первым рейсом. Вебер спрятал револьвер, на цыпочках вернулся к столу и с самым естественным видом принялся за прерванный завтрак.
— Благодарю вас, — услышал он голос Линдберга, который, видимо, уже стоял в коридоре. — Буду уходить — отдам вам ключ.
Через несколько секунд раздался хлопок входной дери, потом тяжелые шаги начали приближаться, и в конце концов на пороге появилась массивная фигура комиссара.
Линдберг остолбенел, вытаращил на Вебера глаза, потом невольно закрыл их и взглянул еще раз. Выглядел он при этом довольно глупо. Вебер удивился, что столь серьезный человек может выглядеть так растерянно. Комиссар сделал несколько шагов в его сторону и теперь, когда он перестал заслонять дверь, следом вошли ассистент Шнабель и двое незнакомых мужчин, в руках которых тут же появились револьверы.
Линдберг покосился на оружие, потом буркнул:
— Уберите! Парень — бесстыжий нахал, но не опасный. Я с ним справлюсь.
Прибывшие спрятали оружие, как показалось Веберу, весьма неохотно.
Комиссар двинулся к столу, как паровой каток. Потом молча уставился на Вебера, явно ожидая объяснений.
Вебер с усмешкой показал на стол и предложил:
— Вы уже завтракали? Могу угостить!
— Герр Вебер! — рявкнул Линдберг. — Я вам вчера сказал, что мы будем поддерживать контакт. Но это не значит, что вы должны испортить мне всю работу.
— Ханке был моим клиентом, комиссар. — Вебер примирительно ухмыльнулся. — Вы должны это понимать.
Казалось, однако, комиссар не понимал, потому что с недовольным видом буркнул:
— Ханке мертв. И все дело теперь в исключительной компетенции полиции.
— Вопрос спорный, — вежливо возразил Вебер.
— Ваше вторжение в эту квартиру является грубым нарушением закона, что вам следовало бы знать еще с полицейской школы, верно? — И Линдберг со злорадным удовлетворением добавил: — Улаживайте это с местными властями! Я тут только гость.
Вебер взглянул на сотрудников франкфуртской криминальной полиции, которые хотя и спрятали оружие, но все еще смотрели грозно, и смущенно улыбнулся:
— Ну и ребят вы себе подобрали! Уж замолвите за меня словечко, комиссар, иначе они меня съедят.
Двое полицейских обошли стол и стали рядом с креслом.
— Документы! — рявкнул один.
— Ну вот! — вздохнул Вебер, достал бумажник и подал его полицейскому.
Тот взял его кончиками пальцев и внимательно оглядел снаружи. Кожа была довольно потертой, швы кое-где расползлись. Полицейский поморщился, но бумажник открыл.
Не спеша просмотрел по очереди каждую бумажку, достал паспорт и изучил его самым внимательным образом. Печать и фотографию посмотрел на свет, чтобы убедиться, что они не фальшивые. Потом наткнулся на лицензию частного детектива в целлофановой обертке, и довольная улыбка озарила лицо.
— Так вы частный детектив! — радостно воскликнул он. — Прекрасно! С такими типами мы разбираемся в два счета.
Вебер ничего не сказал. Он уставился в пол, словно обнаружил там что-то интересное.
— У вас есть оружие? — спросил полицейский подчеркнуто вежливо.
Вебер оторвал взгляд от пола и решил не оставаться в долгу, процедив сквозь зубы:
— Разрешение на оружие в бумажнике.
— Давай немедленно!
— Он у вас в руках, дружище!
— Пушку давай, и мигом!
Вебер со злостью полез за пазуху и вытащил револьвер. Полицейский взял его в руки, внимательно осмотрел предохранитель, потом понюхал дуло.
— Будьте добры, не застрелитесь, — заметил Вебер, — револьвер заряжен.
Полицейский сощурился и ядовито бросил:
— Сейчас станет не до шуток. Погоди у меня, юморист хренов!
Вебер глубоко вздохнул.
Комиссар Линдберг, который до сих пор молчал, теперь вмешался:
— Если не обращать внимание на его самомнение, — дружелюбно буркнул он, — парень он в общем-то неплохой. Я готов за него поручиться.
— Ах, так вы с ним близко знакомы? — язвительно спросил полицейский.
Линдберг засопел.
— Можно и так сказать. Когда-то он был моим учеником. Знаю, это для меня не комплимент, но хотите верьте, хотите — нет, я считал его одной из надежд гамбургской криминальной полиции, пока он не вздумал переключиться на частное предпринимательство.
— И я даже знаю, почему, — бросил Вебер.
— Чушь! — рявкнул комиссар. Потом шагнул к Веберу и загремел снова: — Ну, лучше вам теперь живется, да?
Вебер усмехнулся.
— Жить лучше, потом еще лучше, а потом лучше всех. Да, знаю, это проблема нашего времени. — Он махнул рукой, потом добавил: — Могу вас успокоить. Живется мне ничем не лучше. Нет смысла менять профессию, это не выход — вот к какому выводу я пришел. Все зависит от отношений, понимаете? От окружения!
Линдберг взглянул Веберу прямо в глаза, и на миг показалось, что комиссар ему подмигнул. Но поскольку этим все и ограничилось, Вебер отвернулся и понуро уставился в окно.
