Раймонд Чэндлер - Высокое окно

— Еще бы. И сколько же сегодня вы ему отнесли?

— Всего пятьсот долларов. Миссис Мердок сказала, что больше не даст и дать не может. Сказала, что пора с этим кончать. Так действительно больше не могло продолжаться. Мистер Венниер все обещал, что это прекратится, но не сдержал слова.

— Верь им после этого.

— Оставался только один выход. Я уже много лет знала, что этим кончится. Я была кругом виновата, а миссис Мердок так трогательно ко мне относилась. Мне ведь все равно нечего было терять, правда?

Я вцепился рукой в щеку, чтобы успокоить лицевой нерв. Она забыла, что я ей не ответил, и заговорила опять.

— Вот я и решилась. Он пялился на меня. Даже не встал открыть мне дверь. Но в двери был ключ. Кто-то оставил ключ в замке. В двери… в двери… — Слова застряли у нее в горле.

— …торчал ключ, — закончил за нее я. — Поэтому вы смогли войти.

— Да. — Она кивнула и опять попыталась улыбнуться. — Все оказалось так просто. Даже не помню, был ли шум. Конечно, не могло не быть. Очень сильный шум.

— Не иначе.

— Я подошла к нему совсем близко, так что промахнуться не могла.

— А что делал мистер Венниер?

— Ничего не делал. Сидел и пялился. Вот, собственно, и все. Мне не хотелось возвращаться к миссис Мердок. Я и так уже доставила ей столько неприятностей. Ей и Лесли. — Тут голос ее стих и оборвался, по телу пробежала легкая дрожь. — Поэтому я и приехала сюда. И когда вы не открыли мне дверь, я пошла в контору управляющего и попросила, чтобы он разрешил мне подождать вас здесь. Я не сомневаюсь — вы знаете, что делать.

— Вы до чего-нибудь дотрагивались в доме Венниера? Постарайтесь вспомнить. Кроме ручки входной двери. Вошли и вышли, ничего не касаясь?

Она задумалась, и ее лицо перестало дергаться.

— Вспомнила. Я выключила свет. Перед уходом. Знаете, плафон под потолком с большой такой лампочкой. Его я и выключила.

Я кивнул и улыбнулся ей. Мимолетной, ослепительной улыбкой знаменитого Филипа Марло.

— Когда это произошло? Давно?

— Нет, прямо перед тем, как я поехала сюда. Я была на машине миссис Мердок. Той самой, о которой вы вчера спрашивали. Я забыла сказать вам, она не взяла ее, когда уехала. Или сказала? Да, теперь вспомнила, конечно, сказала.

— Значит, так, — прикинул я. — Сюда езды не меньше получаса. У меня вы уже почти час. Получается, что вы покинули дом мистера Венниера где-то в половине шестого. И выключили свет.

— Совершенно верно. — Она снова кивнула, довольно быстро. Обрадовалась, что вспомнила. — Я выключила свет.

— Хотите выпить?

— Нет, что вы. — Она решительно помотала головой. — Я не пью.

— А если я выпью, не возражаете?

— Конечно, нет. С какой стати.

Я встал, внимательно посмотрел на нее. Губа по-прежнему ползет вверх, голова вертится, хотя, кажется, не так быстро, как раньше. В затихающем ритме, что ли.

Трудно сказать, чем это кончится. Возможно, чем больше она говорит, тем лучше. Никто толком не знает, сколько времени длится шок.

— Где ваш дом?

— То есть как? Я живу у миссис Мердок. В Пасадене.

— Да нет, настоящий дом. Где живут ваши родители.

— Они живут в Вичите. Но я у них не бываю — никогда. Изредка пишу, но мы не виделись уже много лет.

— Чем занимается ваш отец?

— У него ветеринарная больница. Лечит кошек и собак. Мне кажется, не нужно, чтобы они знали. Они и раньше ничего не знали. Миссис Мердок от всех скрывала.

— Не нужно — так не нужно. Пойду выпью.

Я обогнул ее кресло, пошел на кухню и приготовил себе коктейль покрепче. Залпом осушил стакан, вынул из бокового кармана ее маленький пистолет и проверил, стоит ли он на предохранителе. Понюхал дуло, выбил магазин. Взял пистолет так, чтобы можно было заглянуть в казенную часть. Загнанный туда патрон не подходил по размеру и скривился о затвор. Патрон, похоже. 32-го калибра. А патроны в магазине — 25-го калибра, от этого пистолета. Собрал пистолет и вернулся в комнату.

Из кухни звука падения я не услышал. Она просто соскользнула с кресла на пол, подмяв под себя свою красивую шляпу. Холодная — как макрель.

Я уложил ее поудобнее, снял с нее очки и проверил, не проглотила ли она язык. Вставил ей в угол рта сложенный носовой платок, чтобы она, когда придет в себя, не прикусила язык. Подошел к телефону и позвонил Карлу Моссу.

— Это Фил Марло, доктор. Есть еще больные или всех вылечил?

— Вылечил, — ответил он. — Ухожу. Что-нибудь случилось?

— Я дома. Если не забыл, «Бристол-апартментс», четыре-ноль-восемь. У меня здесь девушка потеряла сознание. Я боюсь не обморока, боюсь, как бы она не спятила, когда придет в себя.

— Не давай ей ни капли спиртного. Скоро буду.

Я положил трубку, опустился возле Мерл на колени и стал растирать ей виски. Она открыла глаза. Губа опять поползла вверх. Я вынул у нее изо рта платок. Она подняла на меня глаза и сказала:

— Я только что была у мистера Венниера. Он живет в Шермен-Окс. Я…

— Ничего, если я подыму вас и перенесу на диван? Это я, Марло, здоровенный олух, который вечно пристает со своими неуместными вопросами.

— Привет, — сказала она.

Я поднял ее. Она вся напряглась, но ничего не сказала. Опустил ее на диван, подоткнул юбку под ноги, подложил под голову подушку и подобрал ее шляпу. Шляпа стала плоской как блин. Кое-как расправил ее и положил на письменный стол.

Скосив глаза, девушка следила за мной.

— Вы вызвали полицию? — тихо спросила она.

— Еще нет. Не успел.

Она удивилась. И как будто даже немного обиделась.

Я открыл ее сумку и, повернувшись к ней спиной, вложил туда пистолет. Посмотрел, что было внутри. Обычные мелочи: пара носовых платков, помада, серебристо-красная эмалированная пудреница, бумажные салфетки, кошелек с мелочью, несколько долларов. Ни сигарет, ни спичек, ни билетов в театр.

Открыл боковое отделение на молнии. Водительские права и тонкая пачка денег — десять пятидесятидолларовых банкнот. Перетасовал их. Ни одной новенькой кредитки. Деньги перехвачены резинкой вместе со сложенным листом бумаги. Вынул бумагу, развернул ее и прочел. Обычный, аккуратно напечатанный бланк долговой расписки, помеченный сегодняшним числом. Подпись подтвердила бы получение пятисот долларов. «Уплачено по счету».

Но подписать этот счет теперь, как видно, будет некому. Я сунул деньги и расписку в карман. Застегнул сумку и повернулся к дивану.

Мерл смотрела в потолок. Лицо опять подергивается. Я зашел в спальню, взял одеяло и укрыл ее.

И опять пошел на кухню. Выпить.

28

Доктор Карл Мосс был большим, тучным евреем с гитлеровскими усиками, глазами навыкате и невозмутимостью айсберга. Он положил шляпу и сумку на стол, подошел к дивану, на котором лежала девушка, и застыл перед ней с непроницаемым видом.

— Я доктор Мосс, — сказал он. — Как вы себя чувствуете?

— Вы не из полиции? — спросила она.

Он наклонился, пощупал ей пульс и стал следить за ее дыханием.

— Что-нибудь болит, мисс…

— Дэвиc, — вставил я. — Мисс Мерл Дэвис.

— …мисс Дэвис?

— Ничего не болит, — ответила она, подняв на него глаза. — Я… я даже не знаю, почему лежу здесь. Решила, что вы из полиции. Понимаете, я убила человека.

— Подумаешь, я убиваю десятки людей, — сказал Мосс без тени улыбки.

Она опять подняла губу и повела головой.

— Не нужно так делать, — очень мягко сказал он. — Вы чувствуете нервную судорогу и начинаете себя настраивать. Вы вполне можете сдержаться, если, захотите.

— Правда? — прошептала она.

— Если захотите. Но это вовсе не обязательно. Ради меня стараться не надо. Совсем не болит, а?

— Нет. — Она покачала головой.

Мосс похлопал ее по плечу и вышел на кухню. Я пошел за ним. Он облокотился на раковину и лениво взглянул на меня.

— Что произошло?

— Она секретарша моей клиентки, миссис Мердок из Пасадены. Довольно мерзкой особы. Лет восемь назад к Мерл грубо приставал один человек. Насколько грубо — не знаю. Потом — не сразу, конечно, но примерно в то же время — этот человек выпал или выбросился из окна. С тех пор она — в самом буквальном смысле слова — не подпускает к себе мужчин.

— Угу. — Доктор сверлил меня своими выпученными глазами. — Она считает, что он выбросился из окна из-за нее?

— Не знаю. Миссис Мердок — вдова этого человека. Она еще раз вышла замуж, но ее второй муж тоже умер. Мерл живет у нее в доме. Старуха обращается с ней, точно грубый папаша с непослушным ребенком.

— Понятно. Регрессивное поведение.

— Что это значит?

— Эмоциональный шок и подсознательная попытка уйти в детство. Если миссис Мердок постоянно ругает ее, но не очень сильно, это только усугубляет ее состояние. Идентификация детской субординации с инфантильной протекцией.

— А попроще никак нельзя? — буркнул я.