Агата Кристи - Загадочное происшествие в Стайлзе
Я с трудом верил своим ушам.
— Это вполне en règle,[49] — продолжал Пуаро. — Как ни странно, я могу дать показания, которые полностью опровергнут одно из доказательств судебного процесса.
— Какое же?
— То, что касается уничтожения завещания. Джон Кавендиш его не уничтожал.
Пуаро оказался истинным пророком. Не буду вдаваться в подробности судебного разбирательства, так как это привело бы к утомительным повторам, только сообщу, что Джон Кавендиш оставил за собой право защиты. Дело было передано в суд.
Сентябрь уже застал нас всех в Лондоне. Мэри сняла дом в Кенсингтоне.[50] Пуаро был включен в семейный круг.
Я получил работу в военном министерстве, так что мог постоянно с ними встречаться.
По мере того как одна за другой проходили недели, Пуаро все больше нервничал.
«Последнего звена», о котором он говорил, все еще недоставало. В душе я надеялся, что оно так и останется ненайденным, — иначе как можно надеяться на счастье Мэри, если Джон не будет оправдан?
15 сентября Джон Кавендиш предстал перед судом Олд-Бейли[51] по обвинению «в преднамеренном убийстве Эмили Агнес Инглторп». Подсудимый отказался признать себя виновным.
Защитником был назначен знаменитый королевский адвокат сэр Эрнст Хэвиуэзер.
Королевский адвокат мистер Филипс предъявил обвинение.
Совершенное убийство, заявил он, было преднамеренным, в высшей степени жестоким и хладнокровным. Это было не что иное, как умышленное отравление доверчивой и любящей женщины ее пасынком, которому она многие годы была больше чем матерью. Миссис Инглторп содержала его с раннего детства. Позднее обвиняемый вместе с женой жил в Стайлз-Корт в обстановке роскоши, окруженный ее заботой и вниманием. Она была доброй и щедрой благодетельницей для обоих.
Обвинитель готов вызвать свидетелей, чьи показания засвидетельствуют, что подсудимый — расточитель и распутник — в конце концов оказался в затруднительном финансовом положении и к тому же завел интрижку с некой миссис Рэйкс, женой живущего по соседству фермера. Это стало известно его мачехе, и та во второй половине дня, незадолго до смерти, обвинила его в неблаговидных поступках. Между ними возникла ссора, которую частично слышали некоторые из домочадцев. За день до этого подсудимый купил в деревенской аптеке стрихнин, изменив свою внешность, чтобы переложить ответственность за содеянное на другого человека, а именно на мужа миссис Инглторп, к которому он питал сильную неприязнь. Мистер Инглторп, к счастью, смог предъявить неоспоримое алиби.
17 июля во второй половине дня, продолжал обвинитель, сразу же после ссоры с сыном миссис Инглторп составила новое завещание. Оно было уничтожено — сожжено в камине ее спальни на следующее утро. Однако обнаруженные улики свидетельствуют, что это завещание было составлено ею и раньше, еще до свадьбы, — тут мистер Филипс выразительно погрозил пальцем, — однако подсудимый об этом не знал! Что заставило его мачеху написать новое завещание, когда старое продолжало сохранять свою силу, подсудимый объяснить не смог. Миссис Инглторп была пожилой женщиной и, возможно, забыла о существовании более раннего завещания, или, что казалось ему более вероятным, она могла думать, будто старое завещание аннулировалось после ее замужества. К тому же ранее состоялся разговор на эту тему. Женщины не всегда бывают хорошо осведомлены в юридических вопросах. Приблизительно около года назад миссис Инглторп составила завещание в пользу своего пасынка. Обвинение предъявит свидетельства, доказывающие, что именно подсудимый отнес мачехе кофе в ту роковую ночь. Позднее вечером он пробрался в ее комнату и уничтожил новое завещание, полагая, что таким образом старое, составленное в его пользу, останется в силе.
Подсудимый был арестован после того, как в его комнате инспектором криминальной полиции, замечательным детективом Джеппом, была обнаружена важная улика — пузырек стрихнина, идентичный проданному в деревенской аптеке якобы мистеру Инглторпу за день до убийства. Суду присяжных надлежит решить, являются ли эти изобличающие факты неоспоримым доказательством вины подсудимого.
Ловко намекнув, что для присяжных принятие иного решения было бы абсолютно немыслимым, мистер Филипс наконец сел и вытер платком лоб.
В числе первых свидетелей судебного разбирательства в основном были те, кто выступал на предварительном расследовании дела. Прежде всего были заслушаны показания медиков.
Сэр Эрнст Хэвиуэзер, известный во всей Англии своей грубой и бесцеремонной манерой запугивать свидетелей, задал только два вопроса.
— Как мне известно, доктор Бауэрштейн, — сказал он, — стрихнин быстродействующий яд, не так ли?
— Да.
— Но вы не в состоянии объяснить задержку его действия в данном случае?
— Нет.
— Благодарю вас.
Мистер Мэйс опознал медицинский пузырек, предъявленный адвокатом, как идентичный тому, который он продал «мистеру Инглторпу». Однако под натиском вопросов вынужден был признать, что до этого случая видел мистера Инглторпа лишь издали и никогда с ним раньше не разговаривал. Перекрестному допросу свидетель не подвергался.
Затем для дачи свидетельских показаний был приглашен мистер Инглторп. Он энергично отрицал как то, что покупал яд, так и то, что у него была ссора с женой. Другие свидетели подтвердили достоверность его показаний.
Были заслушаны также показания садовников, засвидетельствовавших завещание. Потом была приглашена Доркас.
Преданная, верная своим «молодым джентльменам» Доркас горячо отрицала, что голос, который она слышала, принадлежал Джону Кавендишу. Вопреки всем и вся она решительно утверждала, что в будуаре с ее госпожой был мистер Инглторп.
Задумчивая слабая улыбка мелькнула на лице подсудимого. Он очень хорошо понимал, насколько бесполезным было ее благородное и смелое поведение, так как отрицание этого факта не являлось доводом защиты. Миссис Кавендиш, будучи женой подсудимого, разумеется, не могла свидетельствовать против мужа.
Затем мистер Филипс задал Доркас несколько вопросов.
— Вы помните пакет, — спросил он, — который пришел на имя Лоуренса Кавендиша от фирмы «Паркинсонс» в последние дни июня?
Доркас покачала головой:
— Не помню, сэр. Может, и приходил пакет, только мистера Лоуренса большую часть июня не было дома.
— В случае, если пакет пришел в отсутствие мистера Лоуренса, как бы с этим пакетом поступили?
— Отнесли бы в его комнату или отослали бы ему.
— Кто бы это сделал? Вы?
— Нет, сэр. Я оставила бы его на столике в холле. Такими вещами занималась мисс Ховард.
Допрашивая мисс Эвлин Ховард, обвинитель спросил ее о пакете от фирмы «Паркинсонс».
— Не помню, — ответила она. — Приходило много пакетов. Именно этого не помню.
— Вы не знаете, был этот пакет отослан мистеру Лоуренсу Кавендишу в Уэльс или пакет отнесли в его комнату?
— Не думаю, что пакет был отослан. Я бы запомнила.
— Предположим, на имя мистера Лоуренса Кавендиша был прислан пакет, который потом исчез. Вы заметили бы его исчезновение?
— Нет, не думаю. Я решила бы, что им кто-нибудь занялся.
— Как я понимаю, мисс Ховард, это вы нашли лист оберточной бумаги? — Мистер Филипс показал пыльный листок, который мы с Пуаро разглядывали в Стайлз-Корт.
— Да, я.
— Как случилось, что вы стали его искать?
— Бельгийский детектив, приглашенный в Стайлз, обратился ко мне с такой просьбой.
— Где же вы его обнаружили?
— На шкафу. На платяном шкафу.
— На платяном шкафу подсудимого?
— По-моему… по-моему, да.
— Разве не вы сами нашли этот лист бумаги?
— Я сама.
— В таком случае вы должны знать, где его нашли.
— Он был на шкафу подсудимого.
— Это уже лучше!
Служащий фирмы «Театральные костюмы Паркинсонс» сообщил, что 29 июня они, согласно заказу, отослали мистеру Л. Кавендишу черную бороду. Заказ был сделан по почте, и в письмо вложен денежный почтовый перевод. Нет, письма они не сохранили. Однако все зафиксировано в учетных книгах. Бороду отослали по указанному адресу: «Мистеру Л. Кавендишу, эсквайру, Стайлз-Корт».
Сэр Эрнст Хэвиуэзер грозно поднялся с места:
— Откуда к вам пришло письмо?
— Из Стайлз-Корт.
— Тот же адрес, куда вы отослали пакет?
— Да.
Сэр Хэвиуэзер накинулся на него, как хищник на свою жертву:
— Откуда вы знаете?
— Я… я не понимаю.
— Откуда вы знаете, — повторил защитник, — что письмо к вам пришло из Стайлз-Корт? Вы обратили внимание на почтовый штемпель?
— Нет… но…
— О! Вы не обратили внимания на почтовый штемпель и тем не менее утверждаете, что письмо пришло из Стайлз-Корт! Собственно говоря, это мог быть любой почтовый штемпель?
