Дороти Девис - Тень предателя

— Согласен, — ответил Редмонд. Он снова раскурил трубку, которая давно погасла. — Дэйв, а что если они не нашли то, что искали? Возможно, Бредли, ну, скажем, обманул их? Может, они использовали двор склада для того, чтобы проверить, то ли они взяли у него? Для проверки фильма им был нужен яркий электрический свет. А на складе есть к чему подключиться. Скажем, они не нашли то, что искали, и решили, что Бредли надул их?..

— Это значит, что при нем было еще что-то, о чем он сам не должен был знать? — размышляя, прервал его Маркс. — Может, они просто использовали его как курьера?

— Совершенно верно. Пока они смотрели фильм, Бредли лежал без сознания в вестибюле дома. А несколько минут спустя дама с собакой увидела, как он пытается встать на ноги у мусорных баков. Он был там у всех на виду. И его увидели. Если он не привез того, что им было нужно, значит, он враг. А в его положении он очень легкая добыча для расправы ножом.

— Значит, поиски некоего доктора это наш наиболее верный путь, не так ли? — немного помолчав, промолвил Маркс.

— Опасный и скользкий, — сказал Редмонд. — У нашего доктора, должно быть, приготовлена для нас убедительная история, иначе он не оставлял бы за собой такого длинного шлейфа.

— Странно, как мы, начав поиски в одном направлении, внезапно резко меняем его, — размышлял Маркс.

— А ту фотографию, о которой вы говорили, надо бы все же проверить, — напомнил Редмонд.

Когда Маркс позвонил в квартиру Бредли, там никого не оказалось. Он знал, что Джанет улетела в Чикаго на похороны, но надеялся, что в ее квартире может оказаться Луиза. Но он нашел Луизу у нее дома. Здесь же была Анна и трое самых озорных детишек Стейнбергов, какие ему доводилось видеть.

— Они всегда ведут себя так, когда погостят у бабушки, — повысила голос Луиза так, чтобы перекричать детский гомон. — Я позволяю им выкричаться и нашалиться, пока они не устанут.

Анна, убедившись, что ей с ними тоже не справиться, просто присоединилась к ним. Дети привязали ее к стулу и, сидя на нем, она с улыбкой смотрела на Маркса, пока дети водили вокруг нее хоровод.

— Жанна д’Арк или Покахонтас! — насмешливо крикнул ей Маркс.

— Гудини! — ответила Анна и тут же разорвала бечёвки, которыми ей связали руки и ноги.

Луиза увела взрослых на кухню и закрыла дверь.

— У вас есть ключи от квартиры Бредли? — спросил Маркс.

— Я опустила их в почтовый ящик, — ответила Луиза. — Почему вы спрашиваете?

— Есть кое-что, что мне хотелось бы посмотреть. Это книга фотографий миссис Бредли.

— Там ее нет. Я укладывала вещи Джанет и положила книгу в чемодан, там ей нашлось место.

Маркс был поражен.

— А почему вы не положили еще и телефонную книгу?

Луиза обиделась.

— Я подумала, что ей захочется иметь при себе хотя бы работу, чтобы отвлечься.

Маркс, кажется, стал понимать Луизу как человека, который способен больше заботиться о других, чем о себе.

— В альбоме Джанет есть фотография, которую мне очень хочется снова увидеть, а потом расспросить о ней.

— Джанет приедет завтра.

— Maňana[11]? — переспросил Маркс.

— Сейчас проходит выставка фотографий Джанет в Лоуэл-Холле. Это главным образом фотографии световых эффектов, ничего реального.

— Но там есть фотографии Джанет из ее новой книги?

— Немного, я думаю, — ответила Анна.

— Где находится этот Лоуэл-Холл?

— Анни, почему бы тебе не повести его туда. Его самого могут не пропустить в это время. — Луиза, прирожденная сваха, подумал Маркс, и это ему понравилось. — Ты согласна?

Анна, пожав плечами, указала на гору грязной посуды в мойке.

— О, оставь это, — сказала Луиза. — Ничего все равно нельзя сделать, пока эти чертенята не угомонятся. — Она проводила Анну и Маркса до двери. — Приходите потом пить кофе. И бы предложила ужин, но не в этом бедламе.

Умная женщина, подумал Маркс, подчиняясь обстоятельствам, ибо это все, что ему оставалось делать.

Было дочти шесть часов вечера, когда они добрались до университета. Пришлось просить смотрителя открыть лекционный зал и зажечь огни.

— Может, дать ему чаевые? — шепотом спросил Маркс у Анны.

Она покачала головой.

— Опасный прецедент. — При этом Анна лучезарно улыбнулась смотрителю. Маркс подумал, что надо быть болваном, чтобы не уступить ее просьбе.

Они медленно шли вдоль стен, увешанных работами Джанет Бредли: легких, тонких, как дымка, световых эффектов, запечатленных камерой, игрой света и теней, сюрреалистических конструкций из небоскребов.

— Казалось бы, мне не должно это нравиться, — сознался Маркс, — но я восхищен. — Они приближались к галерее портретов.

— Почему же не должны?

— Не знаю, — пробормотал Маркс. — Она делает город прекрасным, а он совсем не такой.

— Но в нем есть своя красота, надо только вглядеться.

— И найти тот самый ракурс и место, — добавил Маркс, — но у нас почти никогда это не получается.

Первый же портрет оказался для Маркса неожиданностью. Это был портрет Анны Руссо. Джанет схватила момент, когда Анна, сидевшая дома за своим столом, держа карандаш в руке, внезапно подняла голову. У нее был счастливый вид человека, только что открывшего нечто прекрасное. Маркс перевел взгляд с фотографии на свою спутницу. Она была почти одного с ним роста. Лицо Анны вспыхнуло от смущения.

— Фотография не льстит вам. Однако это вы в ваш лучший момент.

— Вам бы посмотреть, какой я бываю в худшие моменты, — сказала Анна, подталкивая его, чтобы идти дальше. — Я забыла тогда, что Джанет с камерой рядом. Она работала и я тоже. Она даже не сказала мне, что снимает меня. Потом она призналась, что долго наблюдала за мной, около часа, и ждала, когда я перестану грызть палец. — Анна указала на одну из фотографий. — Вот эта, по-моему, из ее альбома.

Это был снимок темнокожей взволнованной девушки на ступеньках крыльца, которая так запомнилась Марксу. Однако это был всего лишь увеличенный этюд, только лицо, без окружающего фона, который был ему нужен.

— Миссис Бредли когда-нибудь говорила вам об этой фотографии? — спросил он у Анны.

— Она никогда не говорит о своих работах. Если они сами не говорят о себе, сказала она однажды, то что могу я о них сказать.

В коридоре, когда, покинув зал, они известили об этом смотрителя, Маркс спросил у Анны, не поужинает ли она с ним.

Анна, тряхнув головой, ответила: — С удовольствием.

Через полчаса они уже сидели в «Бретани», ресторане, куда Анна всегда водила родителей, когда они приезжали ее навестить.

Перед каждым из них лежало меню и стоял стаканчик мартини.

— Я мало ем в последнее время, — призналась Анна, — хотя всегда была гурманом, но вдруг что-то случилось, и я совершенно потеряла аппетит.

Маркс взглянул на цены в меню.

— Сегодня вы должны поесть.

— Я не хочу ничего забывать, понимаете, но уже начинаю. Я весь день думала: мне не хочется заниматься наукой. Я не слишком люблю ее, и не очень глубоко ею задета.

— А чем бы вы хотели заниматься?

— Я хочу жить, если это что-то значит. — Она обвела пальцем край стакана. Маркс заметил, что ногти ее покрыты лаком, чего за нею он раньше не замечал. — Я хочу быть такой, какая я на фотографии Джанет. — Она прикусила губу, и Маркс отметил, что ей это очень идет. — Я еще очень молода, вам не кажется?

— Иногда.

— А сколько вам лет, Дэвид? Вы не против того, что я назвала вас так? Я бы не хотела, чтобы меня звали Дэйвом, если у меня имя Дэвид.

— Мне тридцать лет.

— Вы женаты?

— Нет.

— Я рада, — ответила Анна. — Я хочу сказать, что я воспитана как католичка, понимаете…

— И вас учили не встречаться и не ходить в ресторан с женатиками, — помог ей закончить фразу Маркс.

— Собственно это никакая не встреча, а всего лишь приглашение на ужин, не так ли? Слишком самонадеянно с моей стороны говорить то, что я сказала.

— Для меня это всегда встреча, если накрыт стол. Что вы посоветуете заказать?

— Здесь все готовят вкусно.

— Вы согласитесь на ростбиф «шатобриан»? С кровью?

Анна кивнула.

— Вы говорите по-французски, не так ли, судя по вашему произношению?

— В таком случае это французский официанта, — ответил Маркс.

— Луиза мне сказала, что ваш отец судья?

— Адвокат.

— Это так похоже на Луизу, преувеличивать достоинства людей, хотя бы на один шаг. У нее всегда все великие и знаменитые. — Потом Анна добавила: — Хотелось бы мне так же думать о Бобе Стейнберге. Но, увы, не получается.

Маркс поднял свой стакан.

— Вы невольно сравниваете его с Питером Бредли? Не многие из людей могут сравниться с ним.

— Большинство из них даже не делают попыток. — Она тоже отпила мартини, не сводя глаз с Маркса. А он по привычке вынул карандаш и стал делать пометки, читая меню.