Рекс Стаут - Право умереть

— Это чревато неприятностями для всех нас, — произнес Вулф. — Мистер Гудвин разъяснил вам обстановку?

— Достаточно ясно, чтобы мы приехали сюда, — кивнул Хенчи.

— Вам придется выслушать меня, — угрожающе проговорил Остер. — Мы желаем знать, что Воун сказал вчера Гудвину по телефону…

Вулф откинул голову назад.

— Мистер Остер, я не предлагаю вам сесть, потому что не желаю, чтобы вы тут сидели. Присоединитесь к остальным, находящимся в приемной. Я больше не сотрудничаю с вами, таким образом, у меня остаются обязательства только перед мистером Поулом Уипплом. Я смотрю на вас в настоящее время, если желаете знать, как на человека, подозреваемого в убийстве. — Он вытянул палец. — Вот дверь.

Остер издал полу-хрип, полу-рычание. И сел.

— Шантаж! — крикнул он. — Я являюсь адвокатом, а кто вы такой?

Вулф осмотрел его с ног до головы.

— Будь я негром, меня бы уже давно засадили за решетку или просто-напросто меня не было бы в живых. Вы действительно верите, что разница в цвете вашей и моей кожи влияет на мое отношение к вам? Фу! Я — не троглодит. Арчи, изложи соответствующее место твоего телефонного разговора с Воуном.

Я повторил ту же часть разговора, что и Кремеру, но медленнее, сделав ударение на слове «важное», и окончил замечанием, что больше Воун не позвонил. Хенчи хмуро и сосредоточенно глядел на меня. Остер казался скептически настроенным, но и до него дошло значение сказанного мною.

— Таковы последние слова, которые мы слышали от мистера Воуна — заговорил Вулф. — Возможно, все это сущие пустяки. Но, к несчастью, они стоили ему жизни. Можно быть уверенным, что он собирался снова кого-то повидать, кого он уже видел ранее, желая развеять какие-то сомнения, возникшие у него во время предыдущей встречи. Возможно, что встреча произошла не у вас в комитете, но я не знаю никого другого, кого бы он захотел повидать в связи со смертью мисс Сюзанны Брук, и сомневаюсь в том, что полиция смотрит на это иначе. Нелегко также отвергнуть мысль, что он и мисс Брук убиты одним и тем же человеком. Можете ли вы опровергнуть это, мистер Остер?

— Опровергнуть? Нет. Если только он сказал то, что нам изложил Гудвин.

— Для меня это бесспорно. Если что-то вызывает у вас сомнение, то вам придется вести беседу с самим собой. Желаете ли вы сообщить мне, что вам говорил вчера Воун и что вы говорили ему?

— Он ничего не говорил, и я, в свою очередь, не сказал ему ни слова.

— Разве он вас не видел?

— Видел, но я ни словом не обменялся с ним. Когда пришел Воун, я был в кабинете мистера Хенчи и слышал их разговор, но сам не принимал в нем участия, а он ни разу не обратился ко мне.

— Вы встречались с ним прежде?

— Никогда.

— Он никогда не видел вас?

— Насколько мне известно — нет. Правда, я несколько раз выступал по телевидению…

— Вы больше не видели его вчера? После пяти часов?

— Нет. Следующий вопрос будет — где я был вчера вечером. Если вы имеете право допрашивать, его я не допускаю, вы можете задать и такой вопрос. Я отвечу, что не в состоянии представить свидетелей, которые подтвердили бы, где я находился весь вечер и всю ночь. Если бы вы попросили меня об этом, я бы этого не сделал для вас не только потому, что не хочу, но и потому, что не могу.

— Это удается немногим. Я уверен, что вы желаете, чтобы наш разговор окончился как можно скорее, и вы можете помочь мне. Пока я буду беседовать с мистером Хенчи, вы можете объяснить остальным…

— Я останусь здесь и не сделаю отсюда ни шагу.

— И все же вам придется выйти. Если не из дома, то из этой комнаты. Вы…

— Я не покину этого кресла.

Вулф повернул голову ко мне.

— Арчи, тебе понадобится Сол, чтобы вывести его, или ты справишься сам? Он довольно крепок на вид. И раз уж приходится прибегать к силе, выдвори его из дома.

— Вы этого не сделаете, — сказал Остер.

— Я справлюсь один, — сказал я, вставая. — Вы будете поражены, мистер Остер, если вам придется испытать на себе силу Сола Пензера.

Я подошел к нему.

— Обождите минуту, — вмешался Хенчи. — Гарольд, мне это не нравится. Я не считаю необходимым ваше присутствие здесь. И обернулся к Вулфу: — Вы что-то хотели сказать?

— Только то, что мистер Остер может описать создавшуюся ситуацию вашим сотрудникам, ожидающим в приемной. Он может узнать также, у кого из них есть алиби, начиная с восьми часов вечера вчерашнего дня и до двух часов ночи. Алиби, которое может быть подтверждено. — Он обернулся к Остеру: — Не такая трудная задача для адвоката.

Я подумал, что различие в цвете кожи действительно не имело для него никакого значения. Он был так же резок с Остером, как был бы резок и с белым человеком. Остер хотел что-то сказать сперва Вулфу, а затем Хенчи, но решил, что лучше уйти, не подводя итоговую черту. По дороге к двери он сделал широкий круг, чтобы обойти меня стороной. Дверь за ним закрылась, я вернулся к своему столу и блокноту.

— Весьма вам обязан, мистер Хенчи, — сказал Вулф. — Я не люблю шума в своем доме.

— Я нигде его не люблю, — сказал директор-распорядитель КЗГП. — Я предпочитаю умеренность во всем. Предпочитаю мир, и возможно, мне удастся дожить до него. Как я понимаю, вы ждете от меня ответа на два вопроса: что я сказал мистеру Воуну и где провел вчерашний вечер?

— Второе вовсе не обязательно, разве только у вас есть алиби, которое можно легко проверить.

— Нет, то есть не на все время от восьми до двух. Я кое-что смыслю в отношении алиби: у меня был опыт. Что касается мистера Воуна, то я никогда прежде его не встречал. Я не буду пытаться передать вам наш разговор слово в слово, у меня нет таких способностей, как у мистера Гудвина. Но не так уж много я говорил ему, все время твердил одно и то же. Не относительно того, кто убил Сюзанну… Мисс Брук… Он интересовался, действительно ли они собирались пожениться, Данбар и Сюзанна. Я, конечно, знал, что так оно и есть, но промолчал. Сказал, что ничего не знал относительно их намерений и что никогда не вмешиваюсь в личную жизнь своих сотрудников. Вот и все содержание моего разговора с мистером Воуном.

— Не можете ли вы припомнить ваши точные слова?

Он сдвинул брови и молчал секунд пять. Затем покачал головой:

— Даже не буду пытаться. Но смысл был именно таков, как я сказал. Мистер Воун пробыл у меня не более четырех или пяти минут. Он хотел повидать еще кого-нибудь, и я направил его к мистеру Фэйзону.

— Почему именно к нему?

— Видите ли, он настойчиво этого добивался, а Сюзанна работала под началом мистера Фэйзона. — Хенчи взглянул на меня, затем вновь перевел взгляд на Вулфа. — Скажите… Я знаю о вашей репутации… Неужели вы думаете, будто один из нас убил Сюзанну Брук и Воуна?

— Думаю, что это весьма вероятно.

— Да, но мы не убивали…

— Естественно, что вы так говорите, — кивнул Вулф.

— Не просто «естественно». — Он сжал руками подлокотники кресла. — Это правда, сущая правда, если я вообще когда-нибудь говорил ее… Если один из моих сотрудников является убийцей, я хочу, чтобы он понес самое суровое наказание. Это значительно затруднит деятельность нашего комитета, нам уже и сейчас трудно, поскольку Данбар находится в тюрьме, но если мы хотим, чтобы к нам относились, как к добропорядочным гражданам, то мы должны быть ими. Но вы ошибаетесь, я твердо убежден, что вы ошибаетесь. Сегодня днем миссис Юинг услышала по радио об убийстве Питера Воуна и явилась сообщить мне об этом. Я собрал в своем кабинете всех, с кем вчера беседовал Воун, и, не таясь, обрисовал им создавшуюся ситуацию. Я сказал, что полиция может никогда не узнать о том, что Воун был здесь, но если узнает, то мы не должны ничего скрывать. Я сказал также, что если кто-нибудь замешан в этом деле, я хочу знать об этом немедленно. И еще я сказал, что, если у кого-нибудь имеется хотя бы малейшее подозрение на кого-нибудь, он должен во всеуслышание заявить об этом сейчас же. Я знаю своих людей, мистер Вулф. Не только потому, что у нас одинаковый цвет кожи. В моем положении я обязан знать их. Они пробыли у меня в кабинете около двух часов, и мы все обговорили. Когда мы закончили беседу, я был совершенно уверен, что никто из них не замешан в убийстве Питера Воуна или Сюзанны Брук, я был уверен, что ни у одного из них нет никаких подозрений в отношении другого. Я не хочу сказать, что у меня такой же опыт в подобных делах, как у вас, но я знаю их! Поверьте, вы ошибаетесь. Повидайте их! Расспросите! И вы убедитесь, что ошибаетесь!

На Вулфа этот страстный монолог не произвел впечатления, как, впрочем, и на меня. Директор-распорядитель КЗГП произнес в своей жизни сотни речей перед сотнями аудиторий, у него была хорошо «набита» рука, чтобы говорить вещи вроде: «Это сущая правда, если я вообще когда-либо говорил ее». В общем, он вел себя так, как должен был вести себя человек его положения, хотя и признаю, что он делал это лучше многих других, которых мне приходилось слышать.