Агата Кристи - Таинственное происшествие в Стайлз
— На основании полученной информации, — деловито начал Джепп, — мною и лейтенантом Саммерхэем был произведен обыск в комнате подсудимого. В комоде под кипой нижнего белья обнаружили две улики. Во-первых, позолоченное пенсне, похожее на пенсне мистера Инглторпа. Во-вторых, флакон с ядом.
Далее мистер Джепп рассказал еще об одной находке, сделанной в комнате миссис Инглторп. Он показал полоску промокательной бумаги, на которой с помощью зеркала легко можно было прочесть: «…все, чем я обладаю, завещается моему любимому мужу Альфреду Инг…»
— Отпечаток совсем свежий, — заявил Джепп, — поэтому теперь мы знаем точно, что и в последнем завещании наследником объявлялся мистер Инглторп. У меня все.
Мистер Хэвивезер сразу бросился в атаку.
— Когда производился обыск в комнате подсудимого?
— Во вторник, 24 июля.
— То есть через неделю после убийства?
— Да.
— Ящик комода, в котором найдены пенсне и флакон, был заперт?
— Нет.
— А вам не кажется странным, что убийца держит компрометирующие улики у себя в комнате, да еще в незапертом ящике?
— Возможно, он их засунул туда в спешке. Наверное, ящик был выдвинут.
— Но ведь прошла целая неделя. Как вы думаете, этого времени достаточно, чтобы уничтожить улики?
— Возможно.
— Что значит «возможно»? Да или нет?
— Да.
— Кипа белья, о которой вы говорили, была тяжелой?
— Да, весьма.
— Значит, речь идет о теплом зимнем белье. Вас не удивляет, что был выдвинут ящик с зимним бельем, ведь стояла страшная жара?
— Не знаю…
— Извольте, пожалуйста, ясно ответить на мой вопрос.
— Да, это странно.
— Следовательно, если пенсне и яд кто-то подкинул в комод, то подсудимый вряд ли бы это обнаружил.
— Сомневаюсь, что яд и пенсне подкинули.
— Но это не исключено?
— В принципе, нет.
— Благодарю вас, — торжествующе проговорил мистер Хэвивезер.
Выступавшие вслед за Джеппом свидетели подтвердили финансовые трудности, которые испытывал Джон, а также то, что у него давний роман с миссис Райкес.
Выходит, мисс Ховард была права! Просто в своем озлоблении против Инглторпа она посчитала, что миссис Райкес встречается с ним, а не с Джоном.
И вот, наконец, судья вызвал Лоуренса Кавендиша. Тот сразу заявил, что никакого письма в фирму Парксон не посылал и, более того, двадцать девятого июня находился в Уэллсе.
Сэр Эрнст Хэвивезер не собирался упускать инициативу.
— Итак, мистер Кавендиш, вы отрицаете, что заказывали накладную черную бороду в фирме Парксон?
— Да.
— Хорошо. Тогда скажите, если что-то случится с вашим братом, кто станет владельцем поместья Стайлз Корт?
Лоуренс покраснел, услышав столь бестактный вопрос. Даже судья пробормотал что-то неодобрительное, однако Хэвивезер продолжал настаивать:
— Потрудитесь, пожалуйста, ответить на мой вопрос.
— Владельцем Стайлз Корт, видимо, стану я.
— А почему «видимо»? Детей у вашего брата нет, следовательно, вы — единственный наследник.
— Выходит, что так.
Мистер Хэвивезер злобно ухмыльнулся.
— Замечательно. Кроме усадьбы к вам, в этом случае, переходит весьма крупная сумма.
— Помилуйте, сэр Эрнст, — воскликнул судья, — все это не имеет никакого отношения к делу.
Однако Хэвивезер продолжал наседать на Лоуренса.
— Во вторник, 17 июля, вместе с одним из своих друзей вы посещали госпиталь Красного Креста в Тэдминстере, не так ли?
— Да.
— Оставшись на несколько секунд один в комнате, вы открывали шкаф, в котором хранились яды. Так?
— Не помню. Возможно.
— А точнее?
— Да, кажется, открывал.
— И одна из бутылок в особенности привлекла ваше внимание?
— Нет, я сразу закрыл шкаф.
— Осторожно, мистер Кавендиш — ваши показания фиксируются. Я имею в виду склянку с гидрохлоридом стрихнина.
Лоуренс побледнел.
— Нет, нет, я не трогал стрихнин.
— Тогда почему на этой склянке обнаружены отпечатки ваших пальцев?
Лоуренс вздрогнул и, немного помедлив, тихо произнес:
— Да, теперь вспомнил. Действительно, я держал в руках бутылочку со стрихнином.
— Я тоже так думаю! А зачем вы отливали ее содержимое?
— Не правда! Я ничего не отливал!
— Тогда зачем же вы сняли с полки именно эту бутылочку?
— Я получил медицинское образование, и, естественно, меня интересуют различные медикаменты.
— Ах вот как! Вы находите интерес к ядам вполне естественным? Однако, чтобы удовлетворить свое «естественное» любопытство, вы дождались, пока все выйдут из комнаты!
— Это случайное совпадение. Если бы кто-то и находился в комнате, я все равно открыл бы шкаф.
— И все же, когда вы держали в руках стрихнин, в комнате никого не было!
— Да говорю же вам…
— Мистер Лоуренс, — перебил его Хэвивезер, — все утро вы находились в обществе своих друзей. Лишь однажды, и то на пару минут, вы остались один в комнате и как раз в этот момент вы решили удовлетворить свое естественное любопытство. Какое милое совпадение!
Лоуренс стоял словно оглушенный.
— Я… я…
— Мистер Кавендиш, у меня больше нет вопросов! Показания Лоуренса вызвали большое оживление в зале. Присутствующие, в основном дамы, начали живо обсуждать услышанное, и вскоре судья пригрозил, что если шум не прекратится, то суд будет продолжен при закрытых дверях.
Вслед за Лоуренсом судья вызвал эксперта-графолога. По его словам, подпись Альфреда Инглторпа в аптечном журнале, несомненно, сделана кем-то другим.
Однако после шквала вопросов, который обрушил на него сэр Эрнст, эксперт нехотя признал, что мистер Инглторп мог намеренно изменить свой почерк.
На этом свидетельские показания закончились, и мистер Хэвивезер начал свою речь.
— Никогда еще, — патетически заявил сэр Эрнст, — я не сталкивался со столь необоснованным обвинением в убийстве! Факты, якобы свидетельствующие против моего подзащитного, оказались либо случайными совпадениями, либо плодом фантазии некоторых свидетелей. Давайте беспристрастно обсудим все, что нам известно. Стрихнин нашли в ящике комода в комнате мистера Кавендиша. Ящик был открыт, и нет никаких доказательств, что именно обвиняемый положил туда яд. Просто, кому-то понадобилось, чтобы в убийстве обвинили мистера Кавендиша, и этот человек ловко подбросил яд в его комнату.
Далее, прокурор ничем не подкрепил свое утверждение, что мой подзащитный заказывал бороду в фирме Парксон.
Что касается своего скандала с миссис Инглторп, то подсудимый и не думает его отрицать. Однако значение этого скандала, равно как и финансовые затруднения мистера Кавендиша, сильно преувеличено.
Мой многоопытный коллега, — продолжал сэр Эрнст, кивнув в сторону мистера Филипса, — заявляет: если бы подсудимый был невиновен, то он бы уже на предварительном следствии признал, что в ссоре участвовал не мистер Инглторп, а он сам. Но вспомним, как было дело. Возвратившись во вторник вечером домой, мистер Кавендиш узнает, что днем случился скандал между супругами Инглторп. Поэтому он до последнего момента считал, что в этот день произошло два скандала — ему и в голову не пришло, что кто-то мог спутать его голос с голосом Инглторпа.
Прокурор утверждает, что в понедельник, 16 июля, подсудимый под видом мистера Инглторпа купил в аптеке стрихнин. На самом же деле мистер Кавендиш находился в это время неподалеку от фермы «Марстон Спинни». Он был вынужден отправиться туда, так как получил анонимную записку. Шантажист угрожал кое-что рассказать миссис Кавендиш, если мой подзащитный не выплатит ему крупную сумму. Напрасно прождав полчаса в указанном месте, мистер Кавендиш возвратился домой. К сожалению, он никого не встретил по дороге и не может поэтому подтвердить свои слова. Однако записка у подсудимого сохранилась, и суд сможет с ней ознакомиться.
Что касается обвинения, — продолжал мистер Хэвивезер, — что подсудимый сжег завещание, то оно просто абсурдно. Мистер Кавендиш хорошо знает законы (ведь он заседал в свое время в местном суде), поэтому он понимал, что завещание, составленное за год до описываемых событий, после замужества миссис Инглторп потеряло силу. Более того, мистеру Инглторпу известно, кто написал записку! После того, как он сообщит это, многие факты предстанут совсем в другом свете.
Заканчивая свое выступление, сэр Эрнст заявил, что имеющиеся улики свидетельствуют не только против его подзащитного: скажем, роль мистера Лоуренса в этом деле выглядит более чем подозрительно.
Слово предоставили Джону.
Он очень складно и убедительно (хотя и не без помощи сэра Эрнста!) рассказал, как все произошло. Анонимная записка, показанная присяжным, а также готовность, с которой Джон признал участие в ссоре с матерью и свои финансовые затруднения, произвели большое впечатление на присяжных.
