Агата Кристи - Таинственное происшествие в Стайлз
— Пуаро, я сгораю от любопытства.
— Хастингс, — торжественно провозгласил Пуаро, — отпечатки под номером три обнаружены на бутылочке с ядом, которая хранится в шкафу в госпитале Красного Креста в Тэдминстере!
— Господи, как на склянке с ядом оказались отпечатки Лоуренса? Он ведь даже не подходил к шкафу.
— Хастингс, он подходил!
— Вы ошибаетесь, Пуаро, мы все время были вместе.
— Это вы ошибаетесь, Хастингс. Если вы все время были вместе, зачем же мисс Цинция звала его, когда вы с ней вышли на балкон?
— Да, верно. Но все равно, Лоуренс находился в комнате одни всего несколько мгновений.
— Этого вполне достаточно.
— Для чего?
— Для того, чтобы удовлетворить любопытство человека, изучавшего когда-то медицину.
Наши глаза встретились. Пуаро снова улыбнулся. Он встал и, подойдя к окну, стал что-то весело насвистывать.
— Пуаро, — я почувствовал, что голос мой дрожит, — что было в склянке?
— Гидрохлорид стрихнина, — спокойно ответил мой друг.
— Боже, — произнес я почти шепотом.
— Учтите, Хастингс, что гидрохлорид стрихнина применяется крайне редко — лишь для приготовления нескольких типов лекарств. Обычно используется другой раствор. Вот почему отпечатки пальцев Лоуренса сохранились до сих пор — он был последним, кто держал в руках склянку.
— Как вы смогли сделать эту фотографию?
— Я вышел на балкон и случайно обронил шляпу. Несмотря на мои возражения, коллега мисс Цинции сама спустилась за ней вниз.
— Так вы знали, что искать?
— Нет. Просто из вашего рассказа следовало, что мсье Лоуренс мог взять яд. И это предположение следовало либо подтвердить, либо опровергнуть.
— Пуаро, вы не обманете меня своим беспечным тоном. Обнаружена чрезвычайно важная улика!
— Возможно. Но есть одна вещь, которая меня действительно поражает. Думаю, и вас тоже.
— Какая?
— Что-то часто в этом деле встречается стрихнин. Вам не кажется, Хастингс? Стрихнин содержался в лекарстве миссис Инглторп. Стрихнин купил человек, выдававший себя за Инглторпа. И вот теперь снова — на склянке со стрихнином обнаружены отпечатки пальцев мсье Лоуренса. Тут какая-то путаница, друг мой, а я терпеть этого не могу.
Дверь отворилась, и появившийся на пороге бельгиец сказал, что Пуаро внизу дожидается какая-то дама.
Мы быстро спустились и увидели стоявшую в дверях миссис Кавендиш.
— Я навещала одну старушку в деревне, — сказала Мэри, — и решила зайти за мистером Хастингсом — вместе возвращаться веселее. Лоуренс мне сказал, что он у вас, мистер Пуаро.
— Жаль, мадам, — воскликнул мой друг, — а я-то надеялся, что вы оказали мне честь своим визитом!
— Не знала, что это такая честь! — сказала Мэри с улыбкой. — Обещаю оказать ее в ближайшие дни, мсье Пуаро.
— Буду счастлив, мадам. И помните — если вам захочется исповедаться (Мэри вздрогнула), то «отец Пуаро» всегда к вашим услугам!
Миссис Кавендиш внимательно посмотрела в глаза Пуаро, словно пытаясь постигнуть истинный смысл услышанных слов, затем улыбнулась и сказала:
— Мсье Пуаро, может, вы тоже пойдете с нами в усадьбу?
— С удовольствием, мадам.
По дороге Мэри все время что-то рассказывала, шутила и старалась казаться совершенно беззаботной. Однако я заметил, что она сильно взволнована.
Едва зайдя в усадьбу, мы почувствовали что-то неладное. Навстречу выбежала заплаканная Доркас.
— Мадам, мадам! Горе у нас! Не знаю, как и сказать вам. Тут такое случилось! За что же такие напасти одна за другой?
— Да говорите же, что произошло, — нетерпеливо прервал я излияния Доркас.
— Это все проклятые полицейские из Скотланд Ярда! Арестовали его, мадам, арестовали мистера Кавендиша!
— Как! Лоуренс арестован?! — воскликнул я, пораженный этой вестью.
Глаза Доркас на мгновение вспыхнули.
— Нет, сэр. Арестован мистер Джон Кавендиш! Мэри вскрикнула и пошатнулась. Я повернулся, чтобы поддержать ее, и заметил странную улыбку на устах Пуаро.
10. Суд
Предварительное судебное разбирательство состоялось через два месяца. Мэри делала все возможное, чтобы доказать невиновность своего мужа.
Когда я поделился с Пуаро своим восхищением преданностью этой женщины, он кивнул и сказал:
— Да, Хастингс, миссис Кавендиш как раз из тех друзей, которые познаются в беде. Случилось несчастье, и она забыла о гордости, о ревности…
— О ревности?
— Конечно. Разве вы не заметили, что миссис Кавендиш ужасно ревнива? Но теперь, когда над Джоном нависла опасность, она думает только об одном — как его спасти.
Мой друг говорил с таким чувством, что я невольно вспомнила его колебания — «говорить или не говорить», когда на карту поставлено «счастье женщины». Слава богу, что теперь решение примут другие!
— Пуаро, мне даже сейчас не верится, что Джон — убийца, я почти не сомневался, что преступник — Лоуренс.
Пуаро улыбнулся.
— Я знаю, друг мой.
— Как же так?! Джон, мой старый друг Джон, и вдруг — убийца!
— Каждый убийца чей-то друг, — глубокомысленно изрек Пуаро. — Но мы не должны смешивать разум и чувства.
— Но вы могли хотя бы намекнуть, что мой друг Джон…
— Я не делал этого как раз потому, что Джон ваш старый друг.
Я смутился, вспомнив, как доверчиво рассказывал Джону о подозрениях Пуаро. Ведь я был уверен, что речь шла о Бауэрстайне! Кстати, на суде его оправдали — доктор очень ловко сумел доказать несостоятельность обвинений в шпионаже, — но карьера его, безусловно, рухнула.
— Пуаро, неужели Джона признают виновным?
— Нет, друг мой, я почти уверен, что его оправдают. Я же постоянно твержу вам, что улик против него пока нет. Одно дело — не сомневаться в виновности преступника и совсем другое — доказать это на суде. Здесь-то и заключается основная трудность. Кстати, я могу кое-что и доказать, но в цепочке не хватает последнего звена, и пока оно не отыщется, увы, Хастингс, меня никто не будет слушать.
Он печально вздохнул.
— Пуаро, когда вы впервые начали подозревать Джона?
— А разве вы вообще не допускали мысли, что он убийца?
— Нет.
— Даже после услышанного вами разговора между миссис Инглторп и Мэри? Даже после, мягко говоря, неоткровенного выступления Мэри на дознании?
— Я не придавал этому большого значения.
— Неужели вы не думали, что, если ссора, подслушанная Доркас, происходила не между миссис Инглторп и ее мужем — а он это начисто отрицает, — значит, в комнате находился один из братьев Кавендишей? Допустим, там был Лоуренс. Как тогда объяснить поведение Мэри Кавендиш? Если же допустить, что там находился Джон, то все становится на свои места.
— Вы хотите сказать, что ссора происходила между миссис Инглторп и Джоном?
— Конечно.
— И вы это знали?
— Разумеется. Как иначе можно объяснить поведение миссис Кавендиш?
— Но, тем не менее, вы уверены, что его оправдают!
— Несомненно оправдают! Во время предварительного судебного разбирательства мы услышим только речь прокурора. Адвокат наверняка посоветует Джону повременить со своей защитой до суда — когда на руках козырный туз, выкладывать его следует в последнюю очередь! Кстати, Хастингс, мне нельзя появляться на судебном разбирательстве.
— Почему?
— Потому что официально я не имею никакого отношения к следствию. Пока в цепочке доказательств отсутствует последнее звено, я должен оставаться в тени. Пусть миссис Кавендиш думает, что я на стороне Джона.
— Пуаро, это нечестная игра! — воскликнул я негодующе.
— Мы имеем дело с очень хитрым и изворотливым противником. В средствах он не стесняется, поэтому и нам надо сделать все, чтобы преступник не ускользнул из рук правосудия. Пускай все лавры — пока — достанутся Джеппу, а я тем временем доведу дело до конца. Если меня и вызовут для дачи показаний, — Пуаро улыбнулся, — то я выступлю как свидетель защиты. Мне показалось, что я ослышался!
— Я хочу быть объективным, — пояснил Пуаро, — и поэтому отклоню один из пунктов обвинения.
— Какой?
— По поводу сожженного завещания. Джон здесь ни при чем.
Пуаро оказался настоящим пророком. Боюсь утомить читателя скучными деталями и скажу лишь, что во время предварительного разбирательства Джон не произнес ни слова, и дело передали в суд.
Сентябрь застал нас в Лондоне. Мэри сняла дом в Кэнсингтоне,[3] Пуаро тоже поселился поблизости, и я имел возможность часто их видеть, поскольку устроился на работу в том же районе — в министерство обороны.
Чем меньше времени оставалось до начала суда, тем сильнее нервничал Пуаро. Он так и не мог разыскать «последнее звено». В глубине души я этому даже радовался, так как не представлял, что будет делать Мэри, если Джона признают виновным.
