Во власти Золотого Бога - Константин Викторович Еланцев
Похоже, имел что-то с законом! Впрочем, форма, особенно милицейская, всегда вызывает чувство тревоги, если даже и за душой никакого греха нет. Это Черкашин знал по своему опыту.
– Матвей, – Кузьмин кашлянул, – не знаю как по батюшке….
– Егорыч.
– Матвей Егорыч, мы по делу. Знаешь, наверно, по какому! Ты ведь здесь всё это время. Может, видел чего, слышал? Это следователь из Красноярска, – кивнул он на Черкашина.
– В дом? – спросил Двигун.
– Да нет, спасибо! – отказался Черкашин, – Здесь посидим, на крылечке, не против?
Сторож достал ещё одну папиросу. Несколько раз чиркнул спичкой.
– А что я могу увидеть? – начал он, глубоко затянувшись, – Никуда не хожу, ни с кем не общаюсь. Продукты пока есть. Разве что за водой до родника….
– А в среду видел кого из геологов, – Черкашин наблюдал за Двигуном, – хотя бы из окна?
– Нет, у них лагерь внизу, сами знаете!
– У вас заготконторовская лодка на берегу, – не унимался следователь.
– Да, есть лодка. Только я ей почти не пользуюсь. До Тумбенчи почти сотня километров, далековато для моторки! А по Нидукану на полпути перекаты, не пройдёшь. Так что плавсредство либо оставлять надо в укромном месте, либо волоком по берегу пару километров – выбор небольшой! А если и пройдёшь, по Тумбенче ещё с десяток километров до фактории. Вот и получается, что один бензин дороже встанет всей покупки в магазине!
– Да, далековато…. – подтвердил Кузьмин.
– Есть знакомые среди геологов? – Черкашину не понравились ни ответ Двигуна, ни его равнодушие к происшествию. Ведь в одном месте живут. Человек пропал, не пуговица!
– Знакомых нет. А зачем? У них своё дело, у меня своё….
– Понятно.
Черкашин поднялся с крыльца, помог Кузьмину.
– Ладно, Матвей Егорыч, мы не прощаемся. В любом случае встретиться ещё придётся.
– Встретимся, отчего же…. – с полным равнодушием отозвался Двигун.
На обратном пути Черкашин с Кузьминым ещё раз остановились возле развалин избушки тунгуса Тыманчи.
– Что думаешь?
– Не знаю, – подумав, ответил участковый, – Не договаривает чего-то, мне кажется. Знаешь, Николай Иванович, прокачусь-ка я до фактории с этим сторожем! Тем более мне там на участок надо, недели две не был. Заодно с одним недоразумением разберусь.
– А что?
– Да скандал на пристани был. Сам знаешь, что пассажирские катера до Туры редко ходят. Вот одна мадам и закатила истерику за долгое ожидание, жалобу написала. Ладно, разберусь!
– Ну, давай! Да и к этому Двигуну присмотрись.
– Это само собой!
– А я пропажей Холодова займусь, пора. Созрели, поди, наши свидетели!
Говорят, ещё в стародавние времена мангазейские казаки, впервые пришедшие в эти края, поставили на берегу Нидукана одинокое зимовьё. А затем ушли далее, на Якутские земли для объясачивания новых подданных «царя всея Руси».
Грузы из кочей и дощаников приходилось переносить в лодки, которые проводили по озерам и протокам непосредственно к волоковому участку пути. Затем грузы «волокли» на тележках или переносили «на себе». Далее вновь помещали их на лодки и плыли по системе озер и проток в неизвестные края….
Вот здесь, в этой дикой тайге и пропал никому доселе неизвестный рабочий геологоразведочного отряда Вадим Холодов. Всё бы ничего, да не давал покоя вопрос участкового Кузьмина, что задал он Черкашину перед своим отплытием на факторию Тумбенча. Расположившаяся на берегу одноимённой реки эта фактория была единственным местом цивилизации на сотни квадратных километров в округе.
– Николай Иванович, а ты ведь не по делу Холодова прилетел, так? – спросил тогда Кузьмин.
– Почему? – удивился Черкашин.
– Да понимаешь, на такое рядовое дело могли бы и из межрайонной прокуратуры следователя прислать. А тут из Красноярска и, насколько я понимаю, «важняка»! Ты не обижайся, не моё это дело, конечно, но ведь одним вопросом занимаемся….
Черкашин задумался.
– Знаешь, – следователь запнулся, – я тебе всё потом объясню, майор! Договорились? Вот вернёшься с фактории и объясню!
– Лады! – кивнул участковый, – Договорились! Матвей Егорыч, заводи свой аппарат! – крикнул он Двигуну, который уже давно сидел в лодке и со скучающим видом ждал Кузьмина.
– Присмотрись! – ещё раз напомнил Черкашин.
Допрос так называемых «свидетелей» ситуацию не прояснил. Обычное «не знаю», «не видел» раздражало следователя.
– Во сколько хоть он ушёл? – допытывался Черкашин у Фросина.
– Отпросился где-то в обед, а видел я его последний раз часов в пять, наверное…. Да и не до него было – отчёт готовил, тем более вертолёт ожидали на днях. Ну, тот, на котором Вы прилетели. Богоухальствовать не хочу, но хоть сам начальник экспедиции соизволил ногой ступить на эту землю!
– Недолюбливаете Вы его, смотрю.
– Как сказать…. Геолог он неплохой, да только кабинетная работа ему ближе, привычней. Все свои знания из теории черпал, не из практики. А я таких не понимаю!
– Вы его полная противоположность?
– Надеюсь, да! – удовлетворённо подтвердил Фросин, – Во всяком случае, у меня одних выходов на маршрут больше, чем страниц в его докторской диссертации!
– Круто! – усмехнулся Черкашин.
– Ну, а куда мог отправиться Холодов? – вернулся к теме следователь.
– Куда…. Мог заплутать, мог сбежать, в конце концов! Хотя, бежать отсюда, не зная местности – это навряд ли! Мы его здесь поискали пару дней, я даже местных промысловиков привлекал к его пропаже. Результатов никаких. Только потом в Управление сообщил. Видите ли, у нас здесь иерархия нарушена.
– Как это?
– В Геологоуправлении две-три экспедиции, в экспедиции две-три партии, в партии два-три отряда…. Что-то в этом роде. У нас же партия отсутствует. Мы вроде как отдельный отряд при Управлении! Что б все лавры в случае успешной разведки напрямую начальнику Сывермской экспедиции товарищу Волошину Егору Кузьмичу!
– Начинаю понимать. И ещё… – Черкашин помолчал, – Как специалист ответьте: есть на Нидукане золото?
– Зачем Вам это? – удивлённо вскинул брови Фросин, – Вы, вроде, по другому делу!
– Так, что-то на ум взбрело.
– Есть, конечно! Промышленных объёмов нет , но рассыпное….
Хотите, расскажу теорию происхождения местного золота?
– Хочу!
Фросин оживился:
– Горные слои, подверженные в течении долгого периода времени влиянию сырости, морозов, угольной кислоты, со временем выветривались и рассыпались, причем вода понемногу уносила их из возвышенностей в долины.
Действию стихий легче поддавались сланцы, песчаники, и другие более мягкие породы, почему более твердые кварцевые жилы обнажались и нередко торчат на поверхности земли в форме каменных стен или, вернее, валов. Но и кварц, хотя и медленно, тоже подвергается выветриванию и рассыпается, уносится в долины или в форме отдельных камней, или мелкого песка. С разложенными кварцевыми жилами, заключающими в себе золото, последнее тоже уносилось в долины.
По дороге, вода осаждала более тяжелые частицы ближе, а более легкие уносила дальше, производя этим как бы классификацию минералов по их тяжести. Золото, которое в 19 раз тяжелее воды, тогда как кварц тяжелее воды только в 2,6 раз, оставалось на дне в течении и отставало от других, уносимых водой частиц. При этом происходила сортировка самого золота, так как более крупные его частицы оставались в вершинах рек и источников, а
