Хью Пентикост - Замок Тэсдея
Одним из свойств натуры, сделавшим его первоклассным репортером, был его врожденный инстинкт опасности. Питер обладал даром ощущать ее до того, как она проявлялась открыто. Его молниеносные суждения о людях и о ситуациях всегда оказывались поразительно точными еще до получения фактов, которые могли их подтвердить. Храбрый в буквальном смысле этого слова, то есть достаточно умный, чтобы лезть на рожон, Питер в то же время способен был, не дрогнув, предстать перед лицом опасности, о которой его предупреждало верное чутье.
Однако было одно место — маленький сонный городишко Барчестер, штат Вермонт, — и некий период времени, когда Питер не мог доверять своим чувствам и реакциям. Лет пять тому назад, зимой, Питер захватил с собой овдовевшего отца в «Логово Дарлбрука», горнолыжный курорт, расположенный в горах на восемь миль выше Барчестера. Он намеревался написать там очерк о горнолыжниках для «Ньюсвью мэгэзин». Когда они возвращались домой в таком же, как и теперь, белом «ягуаре», Питеру пришлось пережить трагедию, едва ли не полностью перевернувшую всю его жизнь. На узкой и извилистой горной дороге с ним начали играть шутки два молодых парня в черном седане, проезжая мимо так близко, что касались крыла его автомобиля, громко хохоча над вполне понятным возмущением и гневом Питера. Седан то исчезал впереди за поворотом, то опять выскакивал сзади на шоссе и снова принимался за свои опасные трюки. Абсолютно никакой необходимости проскакивать мимо машины Питера в такой рискованной близости у этих идиотов не было, кроме извращенного желания нагнать на кого-либо страх. Ни одного из этих безумно хохотавших парней Питер в жизни не видел. Внезапно они снова понеслись на него в опасном месте поворота дороги. Перепуганный, отец Питера схватился за руль. Секундой позже они уже летели вниз с высоты пятьсот футов на усеянное обломками скал дно ущелья. Питера выбросило из машины, но Герберт Стайлс оказался пленником сплющенной кабины. Питер пришел в себя на дне пропасти от невыносимой боли в правой ноге и от потрясающих душу воплей отца, заживо сгорающего в охваченном пожаром автомобиле. От бессильной ярости и ужаса он снова потерял сознание.
Через несколько часов Питер очнулся в местной больнице с отнятой чуть ниже колена правой ногой.
Началась жизнь, когда ему пришлось привыкать к своему увечью, учиться ходить с протезом, отгоняя от себя мысль, что он постоянно является объектом людской жалости и ему незачем жить. А еще ему пришлось бороться с приступами холодной ярости, которая отправила его на розыски тех двух веселых молодчиков, по вине которых и произошла эта трагедия. Розыски окончились полной неудачей.
С большим трудом Питеру наконец удалось полностью обрести прежние достоинство и равновесие. Он вернулся к работе и в круг своих друзей. Снова проводил свободное время в своем клубе «Лицедеи». Для него изменилось только одно. Как только он слышал о случаях проявления бессмысленной жестокости, он вновь начинал надеяться, что на этот раз сможет найти тех разнузданных молодчиков, беспричинное издевательство которых и стало причиной ужасной смерти его отца, а его на всю жизнь сделало хромым калекой. Этот род насилия и жестокости заставлял репортера Питера Стайлса не раздумывая бросаться на поиски циничных преступников.
Воспоминание о «Логове Дарлбрука» и городке Барчестер так и осталось незаживающей, кровоточащей раной в психике Питера. Стоило ему вспомнить о той истории, как его бросало в жар. И настал день, когда он сказал себе, что должен раз и навсегда покончить с этим безобразием.
Осознанное стремление избавиться от кошмаров приняло неожиданный оборот. Он взял в «Ньюсвью» отпуск для работы над книгой, посвященной теме бессмысленной жестокости и роста насилия в Америке. Он прекрасно понимал, что должен будет коснуться и собственной истории.
В желании уединиться для написания книги сыграло роль случайное стечение обстоятельств. Как-то вечером он встретил в «Лицедеях» Тоби Палмера, у которого был дом в Барчестере. Палмер собирался месяца на два в Европу и предложил Питеру воспользоваться его домом и услугами миссис Уэйд, его домохозяйки. Лучших условий для работы над книгой и не придумаешь. У Питера к тому же мелькнула надежда, что именно там, на месте происшедшей с ним трагедии, он наконец избавится от своих навязчивых кошмаров.
Три недели все шло как в сказке. Миссис Уэйд прекрасно готовила, балуя его домашней едой. Работа над книгой продвигалась отлично — до вчерашнего дня, когда он должен был приступить к рассказу о своей истории. За весь день Питер с трудом написал страницу, а сегодня с утра — эта необъяснимая паника и упадок духа.
Тщетно пытаясь вновь обрести прежнее состояние бодрости и высокой работоспособности, Питер стоял у окна и уныло смотрел на Барчестер, который неожиданно стал казаться ему зловещим. Назовите это детским капризом, неустойчивостью психики, как угодно, но Питер положительно не мог больше работать в Барчестере.
За завтраком он сообщил миссис Уэйд, что уезжает.
— Дело застопорилось, видно, я выдохся. Мне нужно переменить обстановку, — так сказал он ей.
Миссис Уэйд начала уговаривать его остаться. Дело в том, что этой доброй женщине нравилось о ком-то заботиться, а за Питером она ухаживала с особой любовью. Но, не зная истинных причин, толкавших его на отъезд, миссис Уэйд так и не смогла убедить его изменить решение.
— Во всяком случае, останьтесь хоть до ленча, — упрашивала она его. — Билли Мэрфи принес свежую форель, которую утром поймал в ручье. Вам нужно ее отведать.
И Питер остался, с трудом сопротивляясь своему чуть ли не истерическому желанию уехать сию же минуту.
Впрочем, превосходно приготовленная форель стоила этой небольшой задержки. Но затем Питер быстро упаковался и вернулся в дом поблагодарить миссис Уэйд и попрощаться с ней. Он застал ее разговаривающей по телефону. Судя по всему, услышанная новость крайне заинтриговала женщину. Миссис Уэйд то и дело охала и ахала в трубку. Наконец она вышла в холл, вытирая руки о передник.
— Господи Боже мой! — в волнении воскликнула она. — Весь город так и гудит!
— И что же стало этому причиной? — улыбнувшись, спросил Питер.
Высокий, стройный, с коротко подстриженными темными волосами и голубыми глазами, он был очень хорош собой. Но слишком резкие черты лица, выразительные губы, сложенные в твердую линию, и морщинка между темными бровями заставляли людей характеризовать его красоту как «мрачную». Однако стоило Питеру улыбнуться, как его лицо тут же освещалось идущей откуда-то изнутри искренней теплотой.
— Кто-то похитил Линду Грант! — возбужденно выпалила миссис Уэйд. — Утащил ее в горы прямо в ночной рубашке! О Боже, Боже милостивый!
Питер посерьезнел:
— Это та девушка, что держит книжный магазин?
— Да, Линда.
Питер случайно встретился с ней, когда заходил поискать книгу по истории этих мест. Он еще тогда оценил своеобразную красоту девушки, жалея, что не имеет времени познакомиться с ней поближе.
— …И, подумайте только, привязал к себе веревкой! — продолжала тараторить миссис Уэйд. — Она шла босая по таким острым камням и плакала. А мужчина… неизвестный… у него были ружье и гитара, которую он украл…
Питер сказал себе, уж не продолжают ли преследовать его какие-то темные силы, хотя думать так — чистый идиотизм! Не понял ли он неосознанно, что насилие снова коснулось этого места? Не оттого ли он и испытывал такое мучительное стеснение в груди и неодолимую потребность немедленно сбежать отсюда?
— …и снарядили поисковую партию, — дошли до его сознания слова миссис Уэйд. — Но он опережает их на целых десять часов! Господи, что же это творится! Несчастная наша Линда!
Питеру оставалось только сесть в машину и как можно быстрее покинуть городок. У него не было ни малейшего желания снова влезать в дела Барчестера. Но ведь он репортер и поэтому должен остаться. Эта была как раз одна из тех ситуаций, о которых он писал в своей книге. Миссис Уэйд отчасти помогла ему выйти из положения.
— Вы не могли бы подбросить меня в Барчестер, мистер Питер? — спросила она. — Может, я хоть чем-нибудь смогу помочь. Бедная, бедная девочка!
За те три недели, что Питер провел в этом месте, обитатели городка проявили к нему столько сердечности и такта, которых он и не ожидал. В городке каждый знал его историю с убийцами-весельчаками. Каждому было известно, почему Питер слегка прихрамывал при ходьбе. И только один человек упомянул при Питере про его трагедию. Это был Эрни Саутворт, местный полицейский. Саутворт был переведен в Барчестер во время того трагического случая с Питером и его отцом, но дело так и осталось нераскрытым, по-прежнему числясь за Саутвортом. Он спросил Питера, не появились ли какие-нибудь новые сведения о тех преступниках, и только. За все время ни одного любопытного взгляда на его ногу. Ни один человек не дал ему почувствовать себя достойным жалости инвалидом, напротив, все просто излучали по отношению к нему приветливость и спокойную доброжелательность.
