Майкл Дойл - Наследство Рэчел Хауэлз
— Получается, штемпель ненастоящий, — понял я. — Это подделка!
— Вы быстро соображаете, доктор, — восхитился Холмс. — Вы просто островок здравого смысла в бушующем океане неопределенности! — Подхватив лупу, он тщательно осмотрел штемпель. — Посмотрите-ка! Видите вот эту букву «с» в слове «Баскервиль»? Что вы о ней думаете? — Он протянул мне лупу.
— Смазанная, нечеткая, — сказал я. — Похоже, ее перерисовали.
— Вот именно! На ее месте изначально стояла другая буква. Как мне кажется, тут была буква «р».
Я еще раз всмотрелся в штемпель:
— Да, согласен.
— Значит, получается не Баскервиль, а Баркервиль. Интересно, такое место существует в природе? Будьте добры, протяните руку и подайте мне географический справочник. Спасибо. Так… Баскервиль — нет ничего. А! Нашел! «Баркервиль, — принялся читать Холмс, — город на западе Канады. Провинция Британская Колумбия; участник золотой лихорадки в Карибу». В тысяча восемьсот шестьдесят втором году там обнаружили богатое месторождение золота, уступающее лишь тому, что нашли на Юконе в девяносто восьмом. Красочный и яркий город, изобилующий игорными заведениями; посещается туристами.
— Но зачем автору письма надо было подделывать штемпель?
— Чтобы быть абсолютно уверенной, что конверт доставят именно мне, — для того и упомянуты Месгрейв и Баскервиль. В этом она преуспела. Наша незнакомка из Британской Колумбии из кожи вон лезла, только бы мы получили ее письмо.
— Но почему она не связалась с вами напрямую? — недоумевал я.
— Вот именно! Почему? — Холмс откинулся в кресле, сложил пальцы, не выпуская из рук конверт Больта, прикрыл глаза и продолжил размышлять вслух: — Одна голова хорошо, а две лучше, мой дорогой Ватсон. Давайте подведем итоги. Мы выяснили, что посланием является сам конверт. Содержимое конверта значения не имеет. Отправитель письма — умная, сообразительная, целеустремленная женщина с отлично развитой фантазией.
Она живет или путешествует неподалеку от Баркервиля, что на западе Канады. Она сознательно адресовала письмо человеку, о смерти которого знала. Она отправила письмо заказной почтой, неправильно написала имя адресата и поставила поддельный штемпель «Баскервиль», чтобы убедиться — нет, чтобы гарантировать! — что конверт попадет не абы кому, а именно нам. Отослать это письмо ранее ей что-то мешало, однако некоторое время назад произошло нечто, из-за чего запрет был снят.
— Восхитительно! — воскликнул я.
— Как вы считаете, мы исчерпали лимиты того, что могут предложить нам логика и наши силы?
— Боюсь, что да.
— Вы нас недооцениваете. Нам есть куда двигаться дальше. Вы, Ватсон, будете обеспечивать наш союз силами, а я логикой. Будьте так добры, постарайтесь выяснить в почтовой службе, откуда послали этот конверт и, если это возможно, кто это сделал. Заказные письма всегда заносят в книги учета. При том что нам уже известно, откуда на самом деле было отправлено письмо, задание это выглядит вполне выполнимым. Не говоря уж о том, что почтмейстер, зарегистрировавший письмо в Баркервиле, — левша, а значит, его легко можно будет найти.
— Холмс!
— Ну, это же очевидно!
— Почему?
— Обратите внимание на два круглых штампа гашения марки. Их нанесли металлической печатью. Если бы ее брал в руки правша, отпечаток прорисовался бы сильнее слева. А здесь он, напротив, четче справа.
— Но можно ли, опираясь лишь на это, утверждать, что он левша?
— Дополнительное доказательство — штемпель о регистрации письма. В отличие от отпечатков на погашенной марке, буква «R», нанесенная на печать, не изображена вверх ногами и не перевернута. Отправляя письмо, человек передает его почтмейстеру, держа лицом к себе. Чтобы зарегистрировать конверт, почтмейстер переворачивает его лицом к себе. Как видите, «R» также четче отпечаталась справа. Все штемпели — и о гашении, и о регистрации — нанес один и тот же человек, который был левшой. Вуаля! Рассуждение совершенно элементарное, но вывод крайне для нас важен. Почему? Потому что почтмейстера от отправительницы письма отделял всего лишь прилавок! Возможно, он даже вспомнит и сможет описать эту даму.
— Холмс, — заговорил я спустя мгновение, — это еще один случай, когда меня охватывает непреодолимое желание встать, пылая стыдом, и разбить себе голову о потолок от сознания собственной тупости!
— Не переживайте так, мой дорогой Ватсон, — с улыбкой ответил Холмс. — Левитация — не самая ваша сильная сторона. Может, лучше слетаете на почту да посмотрите, принесут ли хоть какую-нибудь пользу принципы дедукции, будучи объединенными с обычными розысками.
— Тут же этим и займусь, — смеясь, ответил я и направился к выходу.
— Спасибо. Вы, Ватсон, незаменимы, словно костыль для хромого. Будьте так добры, потешьте мою лень, передайте мне вересковую трубку и крепкий табак. Над этой маленькой загадкой придется поломать голову.
Всего спустя три часа я вернулся к Холмсу с отчетом. Один из служащих почты на Бейкер-стрит оказался ярым почитателем таланта Холмса и ценителем его методов. Он с энтузиазмом бросился выполнять мое поручение. Несмотря на приближающееся время закрытия, он, ни секунды не медля, тут же послал через океан и бескрайние американские земли телеграмму в Баркервиль. Мне он объяснил, что из-за восьмичасовой разницы во времени телеграмма прибудет в почтовое отделение Баркервиля как раз к началу рабочего дня. Он даже пообещал мне дождаться ответа. Канадцы, несмотря на необычность нашей срочной просьбы, тут же ее выполнили. Они проверили свои архивы и выяснили, что письмо Месгрейву и впрямь было отправлено из их офиса, о чем свидетельствовала надлежащая запись в гроссбухе. Правда, к своему стыду признались они, имя и адрес отправителя из гроссбуха загадочным образом пропали: кто-то их стер. Почтмейстер Уильям Топпинг — который и впрямь оказался левшой и принимал в тот день корреспонденцию — заявил, что не знает, кто мог уничтожить данные об отправителе письма. По его мнению, это было преднамеренное и подлое злодеяние какого-то интригана, который воспользовался моментом, когда на почте было особенно много посетителей. Разумеется, из отделения гроссбух не выносили — это серьезное нарушение правил, — но его частенько оставляли открытым на прилавке. Ни мистеру Топпингу, ни его помощникам никто из клиентов в тот день не запомнился. А стерев данные о себе, злодей и вовсе не оставил им никакого шанса выяснить адрес отправителя. По пути домой я размышлял о том, что на этот раз Холмсу встретился не просто хитроумный противник; на этот раз нам из далекой Америки бросал вызов (а быть может, и угрожал) чей-то поразительно блестящий ум.
— Видимо, штемпель она подделала тогда же, — заметил я, сообщив Холмсу безрадостные известия. — Она позаботилась не только о том, чтобы подделать его, но и о том, чтобы скрыть свою личность.
— Вот именно! И опять всплывают два вопроса: зачем она хочет со мной связаться и что хотела сказать своим посланием?
— На первый вопрос я могу придумать ответ, — сказал я. — Судя по вашему расследованию дела об «обряде дома Месгрейвов», их семью особо дружелюбной и жизнерадостной не назовешь. Видимо, эта женщина хочет связаться с Месгрейвами при помощи посредника, который в курсе произошедших тогда событий и достаточно умен, чтобы понять истинный смысл ее послания. Вы, Холмс, подходите по обоим параметрам.
— Возможно, вы правы, Ватсон. Знаете, вы наверняка правы! Получается, эта загадочная дама хорошо знакома с семейством Месгрейв. Ну что же, прогресс налицо. Осталось только прочитать-таки ее послание.
Подхватив конверт, Холмс тщательно изучил его в мельчайших подробностях. Отложив в сторону трубку, он взял перо и открыл блокнот.
— Ба! — воскликнул он. — Из фразы «Report Sy» можно сложить слово «Trysor», что на валлийском означает «сокровище». Но при чем тут это? Мы знать не знаем, имеет ли отправительница письма отношение к Уэльсу и замешано ли тут какое-нибудь сокровище. Напротив, эта дама, очевидно, проживает в Канаде, а наш претендент на роль сокровища — пустые листы бумаги. Ватсон, а что вы думаете по поводу этой фразы: «Report Sy»?
— Может, SY — это какое-то сокращение? Что-то вроде буквенного кода? — предположил я. — Или аббревиатура от слова Сидней, того, что в Австралии? Или от слова «символ».
— Да, все три варианта возможны, — подумав, признал Холмс. — Давайте еще и четвертый вариант добавим: «система». Ну а «Confl films» можно расшифровать как «конфиденциальные документы». Или «конфиденциальные пленки»[4], если допустить, что у автора дрогнула рука. Все это подразумевает строгую упорядоченность. Систему, если позволите. Давайте примем эту гипотезу за рабочую и посмотрим, куда это нас заведет.
— Думаю, вы правы, — ответил я. — Слово «система» тут напрашивается само собой.
