Агата Кристи - Почему же не Эванс?
— Франки! Неужели это ты! Тысячу лет тебя не видел.
— И я тебя. Садись, рассказывай.
Бобби усмехнулся.
— У меня билет в другом классе.
— Не важно, разницу я оплачу, — любезно сказала Франки.
— При одной мысли об этом восстает все мое мужское самолюбие, — сказал Бобби. — Как я могу позволить даме платить за меня?
— Кажется, только на это мы теперь и годимся, — сказала Франки.
— Я сам оплачу разницу, — героически вымолвил Бобби, когда в дверях возникла дородная фигура в синей униформе.
— Я все улажу, — сказала Франки.
Она одарила контролера благосклонной улыбкой. Тот поднес руку к козырьку, взял у нее белый картонный билет и прокомпостировал.
— Мистер Джоунз как раз только что заглянул ко мне поболтать, — сказала она. — Это ведь не возбраняется?
— Конечно, ваша милость. Джентльмен, наверно, пробудет тут недолго. — Он тактично кашлянул. — Я приду теперь не раньше Бристоля, — многозначительно прибавил он.
— Чего не сделает улыбка, — сказал Бобби, когда контролер вышел.
Леди Деруэнт задумчиво покачала головой.
— Не уверена, что дело в улыбке, — возразила она. — Скорее в моем отце: когда он куда-нибудь едет, то непременно раздает всем по пять шиллингов на чай.
— Я думал, ты навсегда распрощалась с Уэльсом, Франки.
Франсез вздохнула.
— Дорогой мой, ты же знаешь, как это бывает. Ты же знаешь, какими ветхозаветными бывают родители. А там такая тоска, даже ванну толком нельзя принять и совершенно некуда себя деть, поболтать и то не с кем.., ведь никого сюда не заманишь — даже ненадолго! Говорят, мол, экономят и не могут позволить себе ехать в такую даль. Ну и что бедной девушке остается делать?
Бобби покачал головой, с грустью признавая, что ему все это хорошо знакомо.
— Но после вчерашнего сборища я поняла, что дома и то лучше.
— А что там было не так?
— Да ничего. Сборище как сборище, только еще более занудное, чем всегда. Все были приглашены в «Савой» к половине девятого. Несколько человек, я в том числе, приехали где-то в четверть десятого и конечно же сразу смешались с теми, кто там был, но часам к десяти мы снова собрались своей компанией, пообедали, а чуть погодя поехали в «Марионет».., пронесся слух, что там вот-вот нагрянет облава, но все было тихо — просто мертвое царство, так что мы слегка выпили и рванули в «Балринг», но там было еще тоскливее, и тогда мы поехали попить горячего кофе, попали в забегаловку, где кормят жареной рыбой, а затем отправились завтракать к дядюшке Анджелы — хотели посмотреть, разозлит его наш налет или нет. Но он ни капельки не разозлился, просто вскоре мы ему надоели, и он нас, можно сказать, не солоно хлебавши отправил по домам. Так что сам понимаешь, какое это было веселье. Никому не пожелаю.
— Ну еще бы, — сказал Бобби, подавив вспыхнувшую в нем зависть.
Даже в самых сумасбродных мечтах он не мог представить, что вдруг бы оказался членом клуба «Марионет» или «Балринг».
Странные у него были отношения с Франки.
В детстве он и его братья играли с детьми из Замка. Теперь, когда все уже выросли, они виделись редко. Но, встречаясь, по-прежнему звали друг друга по именам. В те редкие дни, когда Франки приезжала домой, Бобби и его братьев приглашали в Замок поиграть в теннис. Но к себе они ни саму Франки, ни обоих ее братьев не приглашали. Все вроде как негласно подразумевали, что им это будет неинтересно. Да и Бобби с братьями звали к ним скорее потому, что при игре в теннис всегда недостает мужчин… Однако, хотя все они обращались друг к другу по имени, в их отношениях не было простоты. Деруэнты держались, пожалуй, чуть дружелюбнее, чем следовало бы, — словно боялись, как бы гости не подумали, что их считают неровней. Джоунзы, в свою очередь, — чуть официальное, словно боялись, как бы хозяева не подумали, что они претендуют на отношения более тесные, чем им предлагают. Два этих семейства теперь не связывало ничего, кроме кое-каких детских воспоминаний. Но Бобби Джоунзу Франки очень нравилась, и их редкие случайные встречи страшно его радовали.
— Мне так все надоело, — сказала Франки усталым голосом. — А тебе?
Бобби задумался.
— Нет, не сказал бы.
— Дорогой мой, это замечательно!
— Только не думай, что я эдакий бодрячок. — Бобби боялся произвести на Франки дурное впечатление. — Терпеть не могу бодрячков.
Только при одном упоминании о бодрячках Франки передернуло.
— Да, конечно, — пробормотала она. — Они несносны.
Франки и Бобби одобрительно посмотрели друг на друга.
— Кстати, — вдруг сказала Франки. — Что это за история с человеком, который свалился со скалы?
— Его обнаружили мы с доктором Томасом, — сказал Бобби. — А как ты про это узнала?
— Из газеты. Вот, смотри.
Она ткнула пальцем в небольшую заметку под заголовком «Смерть в тумане».
«Жертву трагедии в Марчболте опознали вчера поздним вечером благодаря найденной при нем фотографии. На фотографии была снята миссис Лео Кэймен. С миссис Кэймен связались, и она немедленно приехала в Марчболт, где опознала в покойном своего брата Алекса Притчарда. Мистер Притчард недавно вернулся из Сиама. Он не был в Англии десять лет и как раз отправился в пеший поход. Следствие начнется завтра в Марчболте».
Бобби вновь перенесся мыслями к тому лицу на фотографии, что так странно тревожило его воображение.
— Мне, должно быть, придется давать показания, — сказал он.
— Ох, до чего интересно! Приду тебя послушать.
— Не думаю, чтоб это было так уж интересно, — возразил Бобби. — Видишь ли, мы ведь просто нашли его.
— Он был мертв?
— Нет, тогда еще нет. Он умер минут через пятнадцать. При мне, понимаешь. Я был с ним один.
Бобби замолчал.
— Да, приятного мало, — сказала Франки с тем чувством понимания, которого так недоставало отцу Бобби.
— Разумеется, он ничего не чувствовал…
— Нет?
— Но все равно.., понимаешь.., казалось, он полон жизни.., такой вот человек.., ужасный конец.., взял и упал со скалы, оступился из-за какого-то там.., тумана.
— Я знаю, Стив, — сказала Франки, и опять ее реплика свидетельствовала о сочувствии и понимании.
— Ну а сестру его ты видел? — чуть погодя спросила она.
— Нет. Я два дня провел в Лондоне. Надо было встретиться с приятелем по делу, мы собираемся открыть гараж. Ты его должна помнить. Бэджер Бидон.
— Должна помнить?
— Конечно. Не можешь ты не помнить старину Бэджера. У него глаза косят.
Франки наморщила лоб.
— И еще у него такой ужасно глупый смех.., хо-хо-хо, вот так, — продолжал Бобби, стараясь ей помочь. Но Франки все морщила лоб.
— Он упал с пони, когда мы были детьми, — продолжал Бобби. — Голова у него завязла в грязи, и нам пришлось вытаскивать его за ноги.
— А! — сказала наконец Франки. — Теперь вспомнила. Он еще и заикался.
— Он и сейчас заикается, — удовлетворенно сказал Бобби.
— Это у него была ферма, он разводил кур и все пошло прахом? — спросила Франки.
— Верно.
— Потом он заделался биржевым маклером, и через месяц его уволили…
— Вот-вот.
— А потом его отослали в Австралию, а он вернулся.
— Да.
— Бобби, надеюсь, ты не собираешься вкладывать деньги в эту авантюру?
— Мне нечего вкладывать, денег у меня нет, — ответил Бобби.
— Тем лучше.
— Бэджер, конечно, пытался найти кого-нибудь, у кого есть хоть какой-то капиталец, чтобы вложить в дело. Но это не так-то просто.
— Глядя на то, что вокруг творится, трудно, конечно, поверить, что у людей есть здравый смысл, — сказала Франки. — И однако, он у них есть.
До Бобби дошло наконец, к чему клонила Франки.
— Послушай, Франки, — сказал он. — Бэджер отличный парень.., лучше не бывает.
— Они все такие.
— Ты это о ком?
— О тех, кто уезжает в Австралию, а потом возвращается. Откуда у него взялись деньги, чтобы начать дело?
— Умерла его тетушка или кто-то там еще и оставила ему гараж для шести автомобилей и над ним три комнаты, и родители отвалили сотню фунтов на покупку подержанных машин. Ты не представляешь, какие дела можно проворачивать с подержанными машинами.
— Я однажды купила подержанную машину, — сказала Франки. — Скверная вышла история. Даже неохота об этом говорить. Чего ради ты расстался с флотом? Тебя случаем не списали? Это в твои-то годы.
Бобби вспыхнул.
— Отчислили, — угрюмо подтвердил он.
— Я помню, у тебя всегда были нелады с глазами.
— Ну да. И все же я сумел попасть на корабль… Потом служба за границе».., понимаешь, яркий свет.., в общем, для моих глаз это оказалось вредным. Вот так-то.., пришлось уволиться.
— Невесело, — пробормотала Франки, глядя в окно. Наступило красноречивое молчание.
— Все равно обидно, — вырвалось у Бобби. — Не так уж, в сущности, у меня худо со зрением. Сказали, больше оно падать не будет. Прекрасно мог бы служить и дальше.
