Найо Марш - Пение под покровом ночи

— Совершенно верно.

— Понятно. А с чего это вдруг вы проинформировали мисс Кармайкл относительно моей настоящей фамилии?

— Черт возьми, все обстоит не настолько серьезно, как вы думаете. Дело в том, что… Выходит, она и об этом вам сказала?

— Она выкрикнула мою фамилию в присутствии всех пассажиров, когда мы шли завтракать.

— Она думает, что это вас зовут Аллейном.

— Но почему?

Тим рассказал ему, в чем дело.

— Мне самому стыдно. Как-то вырвалось само собой. Настоящий кретинизм.

— Да-а. Разумеется, всему виной этот маскарад. Сегодня чужие имена, завтра — фальшивые усы и бороды. Но ничего не поделаешь.

— Ей и в голову не приходит, кто вы на самом деле.

— Что ж, будем надеяться. Кстати, она собирается рассказать вам об одном событии, имевшем место минувшей ночью. Думаю, вы тоже сочтете его серьезным.

— Что стряслось?

— Да так, один любопытный субъект… Впрочем, она вам сама все расскажет. Еще она расскажет вам о том, как миссис Диллинтон-Блик порхает среди лебедок в лунном свете.

— Миссис Диллинтон-Блик?!

— Думаю побеседовать на этот счет с капитаном. Там будет и отец Джордан. Вам бы тоже следовало зайти.

— Зайду. Прошу извинить меня за мою оплошность, Аллейн.

— Бродерик.

— Простите.

— Она милый ребенок. Разумеется, это не мое дело, но, надеюсь, у вас серьезные намерения. Тем более что она уже пережила крушение надежд.

— Похоже, вам она доверяет еще больше, чем мне.

— У каждого возраста есть свои преимущества.

— С моей стороны все вполне серьезно.

— Ладно. Не спускайте с нее глаз.

К ним подошел отец Джордан, и все трое направились к капитану Бэннерману.

Разговор был не из приятных. Один из служащих компании «Кейп Лайн» еще в Лондоне предупредил Аллейна насчет упрямства Бэннермана. «Тупоголовый старый хрен, — выразился он. — Стоит хотя бы раз погладить его против шерстки, и он без конца будет вставлять вам палки в колеса. Здорово закладывает за воротник, в подпитии и вовсе не сдвинешь с места. Поддакивайте ему, тогда все будет в порядке».

Аллейн считал, что до сих пор ему удавалось следовать этому совету, однако же, рассказав о лунном представлении, подсмотренном Джемаймой в пятницу ночью, почувствовал, что, как говорится, наступил капитану на больную мозоль. Когда Аллейн предложил принять кое-какие меры для того, чтобы подобное не повторилось, он натолкнулся на категорический отказ. Что касается лица в иллюминаторе Джемаймы, то капитан пообещал дать соответствующие указания вахтенному офицеру, чтобы подобное не повторилось. Однако при этом добавил, что не видит здесь ничего из ряда вон выходящего, ибо в тропиках люди начинают вести себя весьма странно. (Сие Аллейн слышал тысячу раз.)

Что касается эпизода с танцами миссис Диллинтон-Блик, то капитан заявил, что он палец о палец не ударит. Ибо ни в коем случае не считает это нарушением правил, а следовательно, не собирается принимать каких бы то ни было мер. О чем, кстати, вынужден просить и Аллейна. Это, добавил он, его последнее слово.

Капитан стоял, засунув руки глубоко в карманы и уставившись через иллюминатор в бесконечность. Даже затылок говорил о его тупом упрямстве.

— Этого типа на моем судне нет, — громко чеканил капитан, не поворачивая головы. — Я уверен в этом так же, как и в том, что вижу перед собой вас. Я служу в компании «Кейп» вот уже двадцать лет и с первого взгляда распознаю того, кто может натворить беды в открытом море. Однажды ко мне на судно нанялся кочегаром убийца. Так я только увидел его и сразу понял: тут что-то не так. Чутье еще никогда меня не подводило. Этих я тоже рассматривал. Ни один из них ни капельки не похож на убийцу. — Капитан медленно повернулся на каблуках и наклонился к Аллейну. Его красное, как у вареного рака, лицо выражало самодовольство. — Вы идете по ложному следу, — изрек он, обдав Аллейна перегаром и вдруг выхватив из кармана волосатый кулак, грохнул им по столу. — Такое не может случиться на моем судне!

— Позвольте мне тоже кое-что вам сказать, — начал Аллейн. — Я бы ни в коем случае не осмелился вас беспокоить, не считай это дело неотложным. Того, за кем мы охотимся, может и впрямь не оказаться на вашем судне. Но допустим, сэр, что он, несмотря на вашу интуицию, все-таки здесь. — Аллейн указал пальцем на настольный календарь капитана. — Воскресенье, десятое февраля. Если он здесь, то до его ожидаемого пробуждения осталось четыре дня. Так не лучше ли нам принять все необходимые меры для того, чтобы не позволить ему сделать его страшное дело? — Аллейн взглянул на упрямца и добавил с мольбой в голосе: — Не лучше ли подуть на холодное, чем обжечься горячим?

— Ага, я и сам люблю эту пословицу, но в данном случае она не к месту. Тем более что ваши предложения идут вразрез с моими принципами. А раз так, я их не принимаю. Ясно?

— Разрешите мне сказать всего одно слово, — начал было отец Джордан.

— Не утруждайте себя. Я остаюсь при своем.

— Отлично, сэр. Будем уповать на то, что вы окажетесь правы. Разумеется, мы уважаем ваши пожелания, — сказал Аллейн.

— Я не позволю, чтобы эту даму беспокоили или… критиковали.

— Я отнюдь не собирался…

— Это равносильно критике, — пробормотал капитан. — Веселье еще никому не причиняло вреда.

По мнению Аллейна, эти комментарии были прямо-таки шедевром из области демагогии. Он не нашелся что возразить.

— Благодарю вас, сэр.

Они втроем направились к двери.

— Постойте! — окликнул их капитан. — Давайте выпьем.

— Мне сейчас что-то не хочется, — покачал головой Аллейн. — Большое вам спасибо.

— Почему?

— Как правило, я воздерживаюсь от употребления спиртного до тех пор, пока солнце не поднимется до уровня нок-реи, если я правильно выражаюсь.

— Вы и тогда не очень им себя балуете.

— Я нахожусь при исполнении служебных обязанностей.

— А, умоешься — и все как рукой сняло. Разумеется, вы, как и я, подчиняетесь приказам, хотя очень часто это всего лишь напрасная трата казенных денег.

— Это общие места.

— Ну а вы, джентльмены? — обратился капитан к врачу и священнику. — Как насчет того, чтобы выпить?

Оба отказались.

— Надеюсь, вы на меня не в обиде?

Его заверили, что никакой обиды нет.

Аудиенция была окончена. Капитан, повернувшись к ним своей квадратной спиной, зашагал вразвалку к угловому шкафчику, в котором держал спиртное.

Остаток воскресенья прошел более или менее спокойно. Этот день был жарче всех предыдущих, и пассажиров разморило. Облаченные во все белое, миссис Диллинтон-Блик и Обин Дейл возлегали на своих шезлонгах на веранде и вяло улыбались всем, проходившим мимо. Время от времени их руки соприкасались, и тогда слышался бархатистый смех миссис Диллинтон-Блик.

Тим и Джемайма почти весь день провели под навесом возле бассейна в кормовой части нижней палубы. Супруги Кадди, занявшие удобную наблюдательную позицию в тени веранды, не спускали с них глаз. В конце дня мистер Кадди тоже решил принять освежающую ванну и облачился в потрепанные плавки кирпичного цвета. Он разыгрался в воде как дельфин, что вынудило Джемайму вылезти из бассейна, а Тима привело в состояние крайнего раздражения.

Мистер Мэрримен сидел на своем обычном месте, целиком отдавшись «Нилу Криму». А когда ужасы, описываемые в этой книге, были исчерпаны, погрузился в «то, что он любит», смакуя страшные несчастья, обрушившиеся на героинь романа. Время от времени он весьма неодобрительно отзывался о стиле произведения и о методах полицейского расследования, описанных в нем. А так как Аллейн сидел к нему ближе всех, он оказался мишенью всех высказываний мистера Мэрримена. Разумеется, разговор вновь зашел о цветочном убийце. Аллейну выпала честь узнать о себе, что он «медлительный невежда, облаченный недолговечной властью».

— Этот самый Аллейн, чьи фотографии дают во всех вечерних газетах, как мне кажется, личность весьма неинтеллигентная. — Мистер Мэрримен свирепо сопел.

— Вы так думаете?

— О, уверяю вас. Неинтеллигентнейшая, — с чувством сказал мистер Мэрримен. — Думаю, если доведется его увидеть какому-то неопознанному преступнику, тот несказанно утешится. Что, уверяю вас, сделал бы на его месте и я.

— Выходит, вы верите в то, что «люди читать по лицам мысли» все-таки умеют?

Мистер Мэрримен одарил Аллейна, можно сказать, одобрительным взглядом.

— Источники, контекст, — потребовал он.

— «Макбет», первый акт, четвертое явление. Дункан о Кавдоре.

— Очень хорошо. Я чувствую, вы хорошо знакомы с этой второсортной мелодрамой. Да, я убежден, что на лице есть отпечатки, могущие послужить отправной точкой для сведущего наблюдателя. Я, например, из целого стада олухов выберу смышленого ребенка. Но, поверьте мне, такая возможность предоставляется мне не столь уж и часто.