Стюарт Камински - Месть

― Кнопку?

― На домофоне, возле двери, где-то там.

― А кто вы? Полиция?

― Сообразительная девочка, ― сказал я. ― Открой дверь.

Я услышал щелчок и замер, прижав трубку к уху и не спуская глаз с дорожки, где в любой момент мог появиться охранный патруль. Затем послышалось жужжание. Я повесил трубку, и мы вошли в вестибюль. Квартира Пираннеса находилась на шестнадцатом этаже. Через двадцать секунд мы были наверху и бежали по коридору. Эймс почти не отставал от меня, несмотря на длинный плащ, ружье и тридцать лет разницы в возрасте. Дверь квартиры Пираннеса была заперта. Я постучал один раз, потом еще.

― Кто там? ― спросила Адель.

― Ты только что разговаривала со мной по домофону. Открой дверь, Адель.

― А вы кто? ― сказала она.

― Я друг твоей матери.

― Моя мать умерла.

Голос у нее был совсем как у ребенка.

― Я знаю. Кто тебе сказал?

― Мистер Пираннес. Ему кто-то позвонил, и он сказал мне. Кому надо было убивать мою мать?

Девочка плакала.

― Я думаю, гораздо лучше будет поговорить об этом в квартире.

― Я могу отстрелить замок, ― спокойно предложил Эймс.

― Слишком много грома.

― Но ничего лучше мы не придумаем.

― Адель, ― снова попробовал я, надеясь, что соседи нас не слышат, ― Пираннес мертв?

― Кажется, да, ― ответила она.

― Мы разберемся с этим, ― сказал я.

― Мы? ― спросила она.

― Я и еще один друг твоей матери. Меня зовут Лью Фонеска. Моего друга, тоже друга твоей матери, ― Эймс Маккини. Я знаю Салли Поровски, мы с ней друзья.

Последовало долгое молчание. Не оглядываясь по сторонам, Эймс достал из-под плаща ружье и направил его на дверь.

― Я выстрелю, а ты просунешь руку и откроешь, если дверь не откроется сама, ― сказал он.

Дверь открылась прежде, чем он успел выстрелить.

Увидев направленное на нее ружье, девочка отступила назад, закрыла лицо руками и заплакала.

― Все хорошо, ― успокоил я ее. ― Эймс не собирается в тебя стрелять.

Худенькая испуганная девочка с растрепанными волосами стояла босиком посередине абсолютно белой комнаты. Мебель, стены, ковры ― все было белого цвета. Казалось, она играет в переодевание. Старомодное платье из красного гипюра, слишком тесное для нее, помада размазана, тушь ― сплошное пятно на левом глазу и подтек под правым. Эймс опустил ружье.

― Мне холодно, ― сказала она.

В комнате было тепло, но Адель дрожала. Эймс сделал шаг к ней. Она отступила, всхлипывая и пытаясь защититься руками от неминуемого, как ей казалось, нападения. Эймс снял свой плащ и набросил девочке на плечи.

― Так теплее? ― спросил он.

Она отняла руки от лица.

― Кажется, да.

― Где Пираннес? ― спросил я.

Она указала пальцем с ярким маникюром на белое кресло, повернутое к окну.

― Я развернула его, ― сказала она. ― Я не хотела смотреть. Я увидела кровь и...

Эймс отвел девочку к дивану и усадил ее. Я подошел к креслу, на которое указала Адель, и взялся за спинку. Кресло повернулось. В нем сидел хорошо одетый темноволосый мужчина с седеющими усами. Он удивленно смотрел на меня. В голове у него была дыра, белое кресло залито кровью.

Я стоял, глядя на труп, и понимал, что должен что-то сделать, позвонить в полицию, попросить детектива Эда Вивэза и рассказать ему правду. Может быть, он поверил бы мне. Но если бы я был коп, а он ― служащий по доставке судебных повесток, который обнаружил второе убийство за одни сутки, я бы не поверил.

― Это не он, ― сказал Эймс позади меня.

― Что?

― Это не Пираннес, ― повторил он. ― Я встречался с Пираннесом, когда меня судили. У нас был один и тот же адвокат.

― Адель, ― позвал я.

Она сидела на диване, закутавшись в плащ Эймса, но по-прежнему дрожа.

― Адель, ты сказала, что Пираннес умер.

― Да... Вы же сами видите.

― Все-таки посмотри на него, пожалуйста.

― Нет, я не могу.

― Это не Пираннес, ― сказал я.

― Это он! ― вскрикнула она.

― Это не он, девочка, ― вмешался Эймс.

Адель встала и подошла. Эймс поддерживал ее.

― Спилц, ― прошептала она, взглянув на тело.

― Спилц? ― переспросил я.

― Я думала, это... Я услышала выстрел и увидела кровь. Я развернула кресло, не глядя на него, и потом... и потом сидела, пока вы не позвонили. Что он здесь делает? Где мистер Пираннес?

― Как давно ты слышала выстрел?

― Не знаю.

― Где ты была?

― В спальне. ― Она показала на дверь позади себя. ― Кто-то позвонил в дверь. Мистер Пираннес велел мне оставаться в кровати и вышел. Они немного поговорили. Я хотела принять ванну или посмотреть телевизор, но боялась, что он вернется и...

― И?..

― Пираннес с кем-то ругался. Гостей было двое.

― Ты узнала чей-нибудь голос?

― Точно ― только мистера Пираннеса. Может быть, его, ― сказала она, махнув рукой в сторону покойника, но не оборачиваясь к нему. ― Он был тут вчера вечером.

― А другого человека?

Она покачала головой.

― Это был не твой отец? ― спросил я.

― Не знаю, ― ответила Адель. ― Я хотела, чтобы он пришел. Он бы не ушел, не повидав меня.

Она снова заплакала.

― Я хотела, чтобы он пришел, хотела сказать ему, что он сделал ошибку, чтобы он забрал меня. Я скажу вам честно: я надеялась, что это мой отец. Я надеялась, что он убил мистера Пираннеса, но... Можно я закурю?

Это был не лучший момент для чтения лекции о вреде табака.

― Конечно, ― сказал я.

Она подошла к столику у входной двери, подняла крышку белой деревянной коробки, достала сигарету, взяла ее в рот и стала оглядываться в поисках зажигалки или спички.

― Ну была же!..

Она пометалась между столами, вернулась в спальню, снова вышла, вздохнула, вынула сигарету изо рта и бросила ее на диван.

― Мне нехорошо, ― сказала она.

― Что он с тобой делал?

― Мистер Пираннес дарил мне кое-что, делал приятные вещи. Я думала, что знаю, чего он от меня хочет, но оказалось, что я и близко не угадала. Я надеялась, что он умер, я этого хотела. Вы понимаете меня?

― Ты знаешь, как зовут этого парня?

― Кажется, Тони, ― сказала она. ― Тони Спилц. У меня хорошая память. Я плохо себя чувствую.

― Ты можешь умыться? ― спросил я.

― Не знаю.

― Попробуй, только поторопись.

― Я не хочу оставаться одна.

― Я пойду с тобой. ― Эймс положил руку ей на плечо и отвел ее обратно в спальню, а оттуда в ванную. Я стоял, глядя на Тони Спилца, и думал о том, что могло произойти. Куда делся Пираннес? Почему он ушел? Был ли он вместе с Дуайтом Хэндфордом? Вызывал ли кто-нибудь полицию?

Спилц ответить не мог. Я попробовал поискать оружие. Я искал аккуратно, помня об отпечатках пальцев, которые могли оставить Эймс или я. Пистолета не было.

Когда через десять минут Адель снова вышла в гостиную, она стала похожа на четырнадцатилетнюю девочку. Впрочем, без косметики, с зачесанными назад волосами и в черном свитере в обтяжку, возможно принадлежавшем Джону Пираннесу, она выглядела даже младше.

― Пойдем, ― сказал я.

― Мне нужен мой плащ, малышка, ― попросил Эймс.

― Мне уже не так холодно, ― сказала она, возвращая ему плащ.

Он не надел его, а завернул в него ружье и повесил на руку. Мы вышли, и я закрыл дверь, подцепив ручку локтем. Возможно, это была излишняя предосторожность, но какой-нибудь молодой полицейский или охранник мог оказаться слишком сообразительным.

Мы не встретили никого, пока лифт не остановился на тринадцатом этаже. Вошла пожилая пара в халатах, с полотенцами, и маленький мальчик в плавках. Мальчик нес желтую надувную утку.

Пара посмотрела на нас. Женщина озабоченно оглядела Адель.

― Ты хорошо себя чувствуешь? ― спросила она.

― Да, мэм, ― ответила девочка.

Женщина посмотрела на меня и на Эймса. Адель придвинулась к Эймсу, а он обнял ее. Казалось, это успокоило женщину.

― Вы заметили, на каком этаже мы вошли? ― спросил старик с многозначительной улыбкой. ― На тринадцатом. А ведь во многих домах нет тринадцатого этажа. То есть он, конечно, есть, его называют четырнадцатым, но на самом деле он все же тринадцатый. Вы понимаете?

― Понимаю, ― сказал я.

― Мы живем на тринадцатом, ― продолжал он. ― Мы даже меньше платим, потому что мало кто соглашается жить на тринадцатом. Не понимают, что, даже если они числятся на четырнадцатом, все равно будут на тринадцатом.

― Сол! ― одернула его жена.

Мальчик размахивал уткой, представляя, что это самолет, и рычал, подражая мотору. Мы доехали до вестибюля, и двери лифта открылись. Старики с мальчиком повернули налево, а мы вышли через входную дверь.

Справа, возле будки охраны, за кустами и низкими пальмами что-то мигало. Очевидно, это была полицейская машина. Вряд ли стоило задаваться вопросом, почему она здесь, хотя было интересно, кто ее вызвал.

Мы обогнули здание и пошли по пляжу.

Старик по-прежнему плавал в бассейне один. На пляже было людно. Мы шагали очень быстро, но не бежали. Несколько человек бегали трусцой, но мы не были похожи на спортсменов. Мы прошли обратно тем же путем мимо барбекю и пруда. Цапля уже улетела.