Анна и Сергей Литвиновы - Дата собственной смерти

Инков вздохнул, оглянулся по сторонам и сказал, понизив голос до шепота:

– На нас наезжали люди из многопрофильного концерна «Интерслава». Того самого: нефть, газ, алюминий, палладий; банки, яхты, футбольные клубы.

Делец насладился произведенным на полковника эффектом, а затем оглянулся в сторону лестницы и добавил вполголоса:

– А в холдинге «Интерслава» фирму, занятую жилищным строительством в Москве, возглавляет сын покойного – Денис Борисович Конышев.

Когда разгневанная Майка ночью ускакала из комнаты, Денис решил не мучиться и выпить снотворное: оно у него всегда было под рукой. И через двадцать минут, вместо бесплодных и отупляющих мыслей о «Зеленом береге», он спал сном младенца.

О Майе, их ссоре и ее причинах Денис даже на секунду не задумался. Много чести!

Проснулся он исключительно для себя поздно: в девять утра – бодрый, здоровый, веселый. Ночной хандры как не бывало, а на Майкины сцены он вообще никогда никакого внимания не обращал.

Майя спала рядышком – однако даже во сне умудрялась хранить оскорбленный вид: лежит на краешке кровати, отодвинувшись от него как можно дальше, с прямой спиной. Когда она пришла ночью, Денис не слышал, спал слишком крепко. Но она в очередной раз вернулась. Он и не сомневался, что вернется, но все равно отметил сей факт с удовольствием. Слишком она его любит, самонадеянно подумал он. Его самого и его деньги.

Денис вскочил с кровати – Майя даже не пошевельнулась. «Пусть дрыхнет, гулена», – великодушно подумал он. А ему самому пора вставать. Он прошлепал босиком к платяному шкафу. Распахнул дверцы. И тут глаза его расширились от изумления, а из горла вырвалось недоуменное восклицание:

– Что за хрень!

На нижней полке шкафа, под плечиками с брюками и рубашками, лежал окровавленный нож.

Опять приезжали милиционеры, и приходилось подавать им чай-кофе в гостиной. Распорядился, чтобы она им напитки подавала, Денис Борисович – он вообще после смерти Хозяина стал в доме словно самый главный – во всяком случае, именно он ей, Вике, теперь указания отдавал, причем таким грозным тоном, будто бы она обязана его беспрекословно слушаться. Он, Денис, вообще стал после смерти мачехи очень самоуверенный – как будто дом вместе со всем его содержимым и его сестрами, Риткой и Наташкой, и даже Викой, принадлежит теперь ему. Он даже над толстым «кагэбэшником» попытался было верховодить – да только тот на него волком глянул и сказал не по-нашему что-то такое, что Денис глаза отвел и покраснел как рак – и начал обращаться с толстяком очень почтительно. Однако то, что в его комнате окровавленный нож оказался, наглости Дениса совсем не умерило. Он сам о находке с утра во всеуслышание объявил, трогать нож запретил и сам милиционеров вызвал, а потом на крыльце их встретил, в дом провел.

А потом милиционеры снова допрашивали каждого из присутствующих и дольше всех – ее, Вику. И где она спала, и не слышала чего-нибудь ночью, и главное: узнает ли она этот нож и где он раньше был. А чего ж ей было его не узнать: нож был ее, в смысле хозяйский, и лежал он раньше среди других ножей и ножичков на кухне, а потом, после убийства Тамары, пропал. Только она, Вика, тогда на это внимания не обратила, потому что ножей разных в доме было много: и для рыбы, и для мяса, и для хлеба, и для овощей. А вот теперь он нашелся, и, судя по всему, именно им хозяйку зарезали. И никому было непонятно, откуда он взялся, потому что вчера те же самые милиционеры все комнаты осмотрели – включая, естественно, Денисову, – и никакого ножа в глаза не видывали.

А еще позже мильтоны уехали, и нож, конечно, с собой забрали. И тогда все собрались в гостиной, а Денис Борисович велел ей, Вике, подавать обед – или что там от него осталось. А закусок и второго еще с поминок по Хозяину сохранилось много, и ничего пока не испортилось. Вика пошла было на кухню разогревать, но задержалась, потому что раздался телефонный звонок и Денис подошел к телефону – он по-прежнему держал себя в доме как новый хозяин. И пока он слушал, что ему там в трубке говорят, лицо его вытягивалось, словно он узнал странную и удивительную новость. Ей, Вике, страсть как хотелось понять, что, но Денис Борисович, когда положил трубку, строго велел ей отправляться на кухню и дверь закрыть – и только тогда начал рассказывать о звонке всем остальным. Ей, конечно, у двери удалось кое-что услышать, но толком понять, что произошло, Вика так и не смогла.

Денис положил трубку, отправил в кухню Вичку (у которой ушки выросли, как локаторы), закрыл за ней дверь и торжественно объявил:

– Мне только что звонил нотариус. – И выдержал паузу.

Все с любопытством воззрились на него, а Ритка спросила:

– Чего он хочет?

– Он хочет огласить завещание покойной Тамары Конышевой. Сегодня.

– Сегодня?! – удивленно проговорил Инков.

– Так рано? – поразилась Майя.

– А мы-то здесь при чем? – спросила Ритка.

– Да вы что? – изумленно сказала Наташа. – Разве можно? Сейчас? Когда человека еще не похоронили? Это же неудобно, неприлично! Так не делают!

– Однако, – ответил всем сразу Денис, – нотариус настаивает, что огласить завещание следует немедленно, потому что именно таковой была воля покойной: обнародовать его как можно скорей после ее кончины.

– Ну, она и извращенка… – пробормотала Наташа.

– Н-да, странное решение, – скривился Инков.

– Но тем не менее, – развел руками Денис, – Тамара завещала огласить свою волю, как только смогут прибыть все заинтересованные стороны.

– Ну, и когда же они прибудут? – спросила Наташа.

– А они все здесь, – ухмыльнулся Денис. – Кроме, извините, вас, полковник, потому что вы, Валерий Петрович, вполне естественно, в завещании не упоминаетесь.

– А мы что, упоминаемся? – поразилась Наташа.

– Нотариус утверждает, что да, – подтвердил Денис.

– Все мы? – выпучила глаза Ритка.

– Именно, – торжествующе провозгласил братец. – Во всяком случае, нотариус просил прибыть на оглашение меня, вас обеих, сестренки, и господина Инкова. Ты, конечно, тоже там НЕ упоминаешься, – снисходительно обратился Денис к своей Майке, – но тебе, как известно, всегда положено находиться при мне.

Та в ответ на слова мужа только презрительно фыркнула.

– Ну, а еще-то кто приедет? – спросила Рита. – Из родственников Тамары?

– Больше никого, – сделал отметающий жест Денис.

– Как?! – удивилась Наташа.

– Покойница, как известно, была, слава богу, круглой сиротой. Никаких родственников у нее нет. Нотариус сказал: никто, кроме нас, больше в завещании не упоминается.

– Не может быть! – потрясенно воскликнула Наташа.

– Да не бывает человека совершенно без родственников! – вымолвил Инков – казалось, даже его, вечно аморфного, флегматичного, поразила сложившаяся ситуация.

– Всегда появляется какой-нибудь двоюродный племянник… – поддержала Инкова Рита.

– …Которому в итоге отходит все… – подхватила Наташа.

– …А мы все остаемся с носом, – докончила ее сестра.

Сестры посмотрели друг на друга и расхохотались. Они снова, будто в детстве, стали понимать друг друга – легко, с полуслова.

– Неужели нынче бывают круглые сироты? – пробормотал Инков. – Фантастика какая-то! Где только такие водятся?

Денис развел руками:

– Ну, не знаю, господа. Я за что купил – за то продал. Во всяком случае, на оглашении завещания никого, кроме нас, не будет.

У Риты на минуту возникло ощущение «дежа вю»: все происходило ровно так же, как позавчера.

Старичок нотариус на пороге. «Здравствуйте, Иннокентий Ильич». – «Давайте пройдем в кабинет». Только чаю нотариусу никто не предложил – и не было мачехи, которая в прошлый раз встречала его. Мачехи не было и больше никогда не будет. Почему-то именно когда вошел нотариус, Маргарита почувствовала ее отсутствие со всей остротой. «Не слишком ли жестокое для нее наказание, – на секунду задумалась она, – лишение жизни? Вычеркивание из списка живых? Навсегда?»

Они поднялись на третий этаж в отцовский кабинет – опять те же лица, что и позавчера, минус мачеха, плюс Инков. (Полковник остался внизу, в гостиной.) И снова замшелый нотариус расположился во главе стола, а «безутешные» родственники расселись вокруг, даже не пытаясь изобразить хотя бы видимость скорби.

«Все это чрезвычайно странно, – подумала Рита, – мы терпеть не могли мачеху и даже не очень это скрывали. А она вдруг только нас вписывает в свое завещание. Нет, что-то здесь не то. Какой-то подвох».

– Начинаем оглашение завещания, – проскрипел нотариус. Он внушительно оглядел присутствующих.

Денис с Майей друг на дружку не смотрели: между ними явно пробежала черная кошка. Они и не разговаривали сегодня, если не считать высокомерных подколок Дениса в адрес молодой супруги. Наталья устроилась в том же кресле, что и в прошлый раз, а хмурый Инков поместился у самой двери. В отличие от предыдущего завещания, никто, казалось, не питал по поводу воли покойной никаких иллюзий, и не одна Рита ждала какого-нибудь подвоха.