Погоня за матерью - Рекс Тодхантер Стаут
В следующей таблице я свел данные о количестве женщин в каждом разделе, которые в период с декабря прошлого года по февраль нынешнего произвели на свет детей:
Единственная женщина с ребенком из раздела А (незамужние) служила в агентстве Кинга, и все сотрудники знали, что ее малыша на совершенно законных основаниях отдали (или продали) в службу усыновления. За две недели упорных поисков Сол твердо установил: этого ребенка и впрямь усыновили, а не подбросили Люси Вэлдон. Женщина из раздела Г (овдовевшие) могла иметь тайны от подруг и врагов, но только не от нас. Мужа она потеряла за два года до рождения младенца, но ребенка сохранила у себя и скрыть этого не пыталась. Я видел малыша собственными глазами.
А вот у двух женщин из раздела Б (замужние, живут с мужьями) детишек оказалось не двое, а трое; одна произвела на свет близнецов. Все дети жили с родителями. Фред видел близняшек, а Орри лично убедился в существовании третьего ребенка.
Помимо всех этих матерей, в интересующий нас период – полностью или частично – дома и на работе отсутствовали две девушки из раздела А, две женщины из раздела Б, две из В, и одна из Г. Чтобы разыскать следы пребывания одной из них, Орри пришлось смотаться аж во Французскую Ривьеру, а Фред за другой дамочкой прошвырнулся в Аризону.
Со времен египетских фараонов, когда главный жрец выследил служку, стащившего из храма сосуд с елеем, не было более четкой и гладкой сыскной операции. Все шло без сучка без задоринки. Однажды только не в меру бдительный консьерж приволок Орри (не по его вине) к коменданту дома, да и Фреда как-то раз выставили из-за кулис в театре, но без таких пустяков в нашем деле и дня не обходится. В остальном же наша бравая команда действовала образцово. Тем не менее седьмого июля в половине третьего дня, когда позвонивший Сол доложил, что поставил точку в деле об усыновлении, увидев ребенка собственными глазами, операция была завершена, и мы очутились точно там же, где и были двенадцатого июня, двадцать шесть дней назад.
Хотя и с небольшой разницей. Кое-какие события все же произошли, хотя и без нашего участия. Во-первых, выяснилось, что после меня, не считая убийцы, с Эллен Тензер общался еще один человек. В ту пятницу днем она заехала на Восточную Шестьдесят восьмую улицу к миссис Джеймс Р. Несбитт, за которой когда-то, в бытность свою сиделкой, ухаживала. Миссис Несбитт заявила об этом лишь две недели спустя, поскольку не хотела фигурировать свидетелем в деле об убийстве, однако по прошествии времени в ней заговорила совесть. Окружной прокурор вроде бы пообещал сохранить ее имя в тайне, но какой-то пронырливый журналист все-таки сумел об этом разнюхать – да здравствует свобода прессы! Хотя по большому счету проку от показаний миссис Несбитт было не так уж много. Эллен Тензер сказала лишь, что нуждается в услугах юриста, и попросила миссис Несбитт посоветовать ей надежного адвоката. Миссис Несбитт была только рада ей помочь и, позвонив знакомому адвокату, условилась о том, что он встретится с Эллен Тензер. Однако та на встречу так и не явилась. И причину своего желания побеседовать с адвокатом не объяснила. На всякий случай миссис Несбитт добавили в список Сола, хотя в течение последних десяти лет детей она не рожала; не было еще детей и у ее двадцатилетней дочери.
Второе событие, куда более значимое, заключалось в том, что мы едва не лишились клиентки. Второго июля, в понедельник, Люси Вэлдон позвонила нам в пятом часу вечера. Разумеется, по мере необходимости, я старался поддерживать с ней контакт и информировать о том, как продвигается расследование. Ведь самое малое, что можно делать для клиентки, более трехсот долларов из кармана которой ежедневно выбрасывается коту под хвост, – это время от времени звонить ей либо иногда заскакивать, здороваться и говорить, что да, мол, погодка стоит славная, но вот только дождичка не хватает для урожая.
Как-то раз мне удалось присутствовать в доме Люси при кормлении малыша, однажды я провел с ней ланч, дважды пообедал, обучал ее игре в пинокль, а ее игрой на пианино наслаждался в общей сложности в течение шести часов. Кроме того, мы несколько раз танцевали с ней под музыку в столовой, не застланной коврами. Танцевала Люси так, что провести с ней вечер-другой во «Фламинго» или в «Джилотти» было бы одно удовольствие, однако с этим приходилось повременить – не нарушать же конспирацию! И все же, задай вы мне вопрос, стал бы я тратить столько времени и сил на клиентку, будь она косоглазой или колченогой, я бы твердо ответил «нет».
Второго июля, когда зазвонил телефон, я снял трубку и не успел произнести привычную формулу «Кабинет Ниро Вулфа», как голос Люси прервал меня на полуслове:
– Арчи, вы можете ко мне приехать? Прямо сейчас.
– Пожалуй, да, – без колебаний ответил я. – Что-нибудь случилось?
– Ко мне приходил полицейский. Он только что ушел. Спрашивал, когда именно я обратилась к Ниро Вулфу, интересовался ребенком. Так вы придете?
– А что вы ему сказали?
– Да ровным счетом ничего. Я сказала, что он не имеет права совать нос в мои личные дела. Кажется, так вы мне посоветовали.
– Правильно. А фамилию его вы узнали?
– Он представился, но я… Словом, я забыла.
– Может, Кремер?
– Кремер? Нет.
– Роуклифф?
– Нет.
– Стеббинс?
– Да, похоже. Точно, он назвался Стеббинсом.
– Здоровенный, как шкаф, с мясистым носом, широким ртом и отчаянно старающийся держаться вежливо?
– Да.
– Это он. Мой любимый коп. Не волнуйтесь. Поиграйте на пианино. Я доберусь за двадцать минут, поскольку о хвосте можно не беспокоиться.
– Так мне вас ждать?
– Безусловно.
Я положил трубку и позвонил по внутреннему телефону в оранжерею. Полминуты спустя в ухо ворвался родимый рык:
– Да?
– Звонила миссис Вэлдон. К ней приходил Пэрли Стеббинс и расспрашивал про вас и младенца. Она была нема как рыба. Хочет, чтобы я к ней немедленно приехал, и я спешу уважить ее просьбу. Указания есть?
– Нет. Проклятье!
– Да, сэр. Привести ее?
– Только в случае крайней необходимости. – В трубке
