Джон Карр - Убийство арабских ночей
— Что вы имеете в виду?
— Я говорю, вы выглядите как подлинный доктор Вильям Аугустус Иллингуорд, человек, которого сегодня вечером вы должны изображать, — ответил мистер Гейбл. Но тут, похоже, его поразило серьезное подозрение. — Боже милостивый, только не говорите мне, что Ринки Батлер или Рональд Холмс — Ринки должен был днем увидеться с вами, не так ли? — не говорите мне, что они не объяснили, чем вам придется заниматься!
Можете представить себе, в каком я был состоянии, не говоря уж о том, что я услышал собственное имя, мое имя в этой дьявольщине; а теперь выясняется, что я должен изображать самого себя. Но это неожиданное открытие придало мне спокойствия и сил прибегнуть к хитрости, которой я надеялся сбить его с толку.
— Ты, рыло, — уставился я на него, — да прекрасно я знаком со всеми подробностями своей роли. — В той книге преступники часто пользуются выражением «рыло», и я решил, что оно добавит правдоподобия моей речи. — Но давай ради ясности припомним все детали, рыло. Что скажешь? Например, кто жертва?
Мистер Гейбл опустил голову, словно пытаясь успокоиться.
— Что ж делать, — заметил он, — вас рекомендовали, и я думаю, свое дело они знают. К тому же сказали, вы наполовину перс и все знаете о древних монументах, рукописях и все такое. Понимаете, вам придется все время быть на переднем плане, беря на себя большую часть разговоров; вот почему никому из нас это не под силу, а появление Сэма Бакстера, его угрозы, удар кинжалом и так далее — все это будет очень скоротечно. А теперь слушайте. Жертвой всей этой истории должен стать человек по имени Грегори Маннеринг. Мы хотим испытать крепость его нервов, чем он часто хвастался.
— Он член вашей команды?
— Готов ручаться, что больше он таковым не будет, — ответил мистер Гейбл, снова состроив зверскую физиономию. — Я лично против него ничего не имею, но Сэм Бакстер, Ринки Батлер и Рон Холмс жутко его не любят — он сказал, что Сэм Бакстер смахивает на обезьяну, да и арабский, мол, он знает так же, как обезьяна, а то, что он говорит об остальных, просто невозможно повторить в обществе, хотя он никогда не встречался ни с кем из нас, кроме Рона. Вот почему они и могут сыграть свои роли, как и я, не прибегая к обману. И мы посмотрим, не покинет ли его безупречная отвага (о которой он так много рассказывал, повествуя, как украл рубин Кали, сорвав его со лба идола, и как спасался от толпы разъяренных жрецов), когда Сэм в роли персидской богини мщения склонится над ним с кинжалом, чтобы вырезать ему печень.
Так что они руководствовались двойным мотивом — ненависть и воздаяние за грабеж.
— И вы, конечно, получите обратно рубин? — с алчностью, о которой теперь вспоминаю с содроганием, спросил я.
Он так и покатился со смеху.
— Вот уж не было печали, — игриво подмигнул он. — Конечно же мы без сомнения найдем рубин в замшевом мешочке под шляпой. Но завлечь его сюда мы хотим без всякой связи с рубином. Это не сработает, и он только преисполнится подозрений.
— Ну да, — понял я этот хитрый замысел. — Конечно.
— Ему рассказали, что старый Джеффри — то есть я тайно похитил из мавзолея в Ираке гроб Зобейды, любимой жены Гаруна аль-Рашида…
— Но мой дорогой мистер Гейбл! — запротестовал я. — Вы полагаете, что парень, ясное дело…
— Подожди-ка. Мириам не хотела заманивать его сюда (Мириам — моя сестра), потому что она с ним обручена, но Сэм и Ринки так ей все обрисовали, что она согласилась вытащить его на свет божий и посмотреть, как он будет себя вести.
Если бы я не прочел «Кинжал судьбы», сэр Герберт, то такое предательство женщины по отношению к своему возлюбленному было бы выше моего понимания, но прекрасная полукровка Вонна Сен поступила точно так же в камере пыток доктора Кьянти. Подумать только!
— В этом и заключается замысел, — гнул свое неугомонный мистер Гейбл. — Он является сюда в одиннадцать или чуть позже… кстати, вот-вот. Он знает, что должен прибыть доктор Иллингуорд — то есть вы — для встречи со стариком, поскольку о нем писали газеты. Все выглядит очень убедительно. Рон Холмс будет играть роль моего помощника, что тоже соответствует истине. Мириам будет сама по себе, вместе с Гарриет Кирктон. Сэм Бакстер в роли Абу Обайада аль-Таифы, принца дома Михрана (костюм для него мы позаимствовали из «Персидской галереи»), и Ринки Батлер (полисмен) будут, притаившись, ждать соответствующей минуты. Понимаете? Под гроб Зобейды мы использовали арабский сундук для хранения серебра — ничего лучшего не нашлось. Конечно, все серебро было изъято из него давным-давно…
— Еще бы, — с сарказмом сказал я, борясь с рас гущей во мне яростью. — История ведь связана с проклятием, лежащим на этом гробе. На самом деле старик и этот заумный Иллингуорд хотели всего лишь порыться в этих бумажках, но Маннеринг-то этого не знает.
— Значит, на гробе лежит проклятие. И здесь, приятель, вам предстоит прочесть свою лекцию. Итак, у любого, кто коснется гроба и потревожит хранящиеся в нем священные кости, — низким рокочущим голосом сказал мистер Гейбл, пронизывая меня таким змеиным взглядом, что я окончательно уверился: я имею дело с маньяком, — сначала будут отрублены руки и ноги. Затем лицо его будет изуродовано в ходе Девяноста Четырех Пыток… Все это до мелочей продумал Ринки Батлер и каждому из нас расписал его роль. Как думаете, справитесь?
— Ради бога — то, что знаю, сумею выложить!
— Значит, договорились. Кто откроет гроб? Я помедлю. Вы тоже. Возникнет напряженная атмосфера. И тут наш неустрашимый мистер Маннеринг скажет, что ему наплевать на проклятие. Учтите еще приглушенный свет и музыку! — вскричал мой хозяин, бегая вокруг стола и размахивая руками. — «Галерея Восьмого Рая»! Звуки молотка и зубила. Появляется гроб. Приподнимается крышка — ха! И вдруг вы — вот тут-то и пригодится актерский опыт — вы решительно меняетесь. Вы кидаетесь в сторону от остальных. Из кармана выхватываете пистолет. Вот этот. — Из своего собственного кармана он извлек пистолет черного металла и совершенно устрашающего вида, который сунул мне в руки. — Вы внезапно осознаете свое предназначение. «Назад! — кричите вы. — Назад, неверные и богохульники! Клянусь душой моей покойной матери (вы в самом деле наполовину перс?), звездным небом священного Ирака, горячими ветрами пустыни и торжественно обещаю, что любой, кто прикоснется…» и так далее; свою роль вы знаете. «Так ли, о принц?» — спрашиваете вы. И тут появляется Сэм Бакстер. Ха! Представляю, какой это произведет фурор. «Так, — грозно подтверждает он. — Да будет схвачен нечестивец!»
Могу только предположить, сэр, что мне передалась какая-то толика его неистового возбуждения. Горло мне перехватило спазмой, сердце колотилось с такой силой, что это могло быть опасно для человека моих лет, но я видел, что негодяй был охвачен таким восторгом, на его морщинистом лице с длинными усами отразилась такая радость предстоящего убийства, что этот мерзавец, подобно доктору Кьянти, совершил ошибку. Он вложил мне в руки заряженный пистолет, которому предстояло в соответствующее время совершить злодеяние.
— Когда появится полисмен — конечно, он один из нас, — наставлял меня он, — вы в него выстрелите. Мы будем во внутренней комнате, и выстрела никто не услышит. Так что…
Он сделал паузу, глядя поверх моего плеча. И снова, сэр Герберт, я могу вознести смиренную благодарность Провидению, которое благотворно руководило мной с самого начала. Как я уже упоминал, на столе передо мной стояло небольшое зеркальце, в котором отражалась дверь у меня за спиной. Она приоткрылась примерно дюймов на пять. Я увидел в дверном проеме лицо молодого человека, который с подозрением воззрился на меня; путем безмолвных жестов он явно старался привлечь внимание мистера Гейбла. Черты лица молодого человека, представшие моему взору, не несли в себе никакой предательской порочности; внешность его была чужда жестокости и со стороны казалась даже приятной — у него были светлые волосы и большие очки в роговой оправе, похожие на мои. Но чувствовалось, что он снедаем какими-то глубокими сомнениями и растерянностью. Я смотрел, как за моей спиной разыгрывается пантомима. Он показал на меня указательным пальцем и, как утка головой, поводил им из стороны в сторону. Затем высоко вскинул плечи и, широко открыв глаза, медленно покачал головой. Я был разоблачен.
Каким образом выявилось мое подлинное лицо, я понятия не имел, но убийственная правда была налицо. Мистер Гейбл сказал, что его сообщники наверху готовят гроб; и вот они спустились и стоят у дверей, подтверждая мои самые мрачные опасения. Поверьте, даже в эту минуту я не впал — я не мог себе этого позволить! — в отчаяние, хотя меня снова стали мучить симптомы, которые я описывал, а перед глазами плясали какие-то точки.
