Рекс Стаут - Не позднее полуночи
Я изложил все эти сплетни Вульфу, но он, похоже, даже не слушал. Был воскресный вечер, и он с увлечением занимался любимым делом – выключал телевизор. Само собой, для этого его надо было сначала включать, причем периодически в течение всего вечера, что вообще говоря требовало изрядных физических усилий, но у него на письменном столе был на этот случай предусмотрительно установлен дистанционный переключатель. Это позволяло ему не переутомляясь выключать за вечер до двадцати передач. Обычно я при этом не присутствую, свои воскресные вечера я привык отмечать, даря радость ближним – мне неважно, кто она, лишь бы отвечала определенным стандартам, – но то воскресенье я провел слоняясь по дому. Так что если бы вдруг действительно сбылись те смутные прогнозы, которые якобы имелись у Вульфа, и из той чрезвычайно напряженной ситуации и вправду бы что-нибудь вылупилось, я был бы всегда под рукой. Когда я уходил спать – это случилось довольно рано, – Вульф выключал «Лучи надежды», те, что, если верить известной пословице, имеются в каждой тучке.
Луч, если это можно так назвать, появился немногим позже десяти часов утра в понедельник в образе телефонного звонка, адресованного на сей раз не Вульфу, а лично мне.
– Это Арчи Гудвин? – спросил мужской голос. – Что-то голос не похож.
– И все-таки это я. А у вас голос точь-в-точь как у Филиппа Янгера.
– Еще бы! Так это, правда, Гудвин?
– Да-да. Тот самый, который отказался от вашего виски.
– О! Это уже лучше. Мне необходимо срочно вас увидеть. Я у себя в номере в «Черчилле». Приезжайте как можно скорей.
– Лечу. Держитесь.
Можете судить, до какой я дошел кондиции. Мне, конечно, следовало спросить его, что случилось. Мне, конечно, не мешало бы но меньшей мере узнать, не держат ли там его под дулом пистолета. Кстати, если уж речь зашла о пистолетах, мне не мешало бы прихватить с собой и свой. По я уже так чертовски устал и одурел от этого проклятого ничегонеделания, что готов был делать все что угодно, и немедленно. Я заскочил на кухню сказать Фрицу, чтобы тот передал Вульфу, куда я отправился, сдернул, проходя мимо вешалки, пальто и шляпу и, удвоив скорость, понесся под первыми каплями начинавшегося апрельского дождя к Десятой авеню, чтобы схватить такси.
Когда мы, словно в брюхе тысячеколесного червя, ползли через центр города, я не выдержал и прошептал таксисту:
– Может, дернем по тротуару, а?
– Сегодня только понедельник, – мрачно пробормотал он. – У меня впереди еще целая неделя.
Наконец мы все-таки добрались до «Черчилля», я пошел, поднялся на лифте, проигнорировал дежурную восемнадцатого этажа, добежал до двери номера 18-26, постучал и получил приглашение войти. Янгер, стоя и в одежде гораздо меньше похожий на старину Кинга Кола, изъявил желание удостоить меня рукопожатия, и я не сопротивлялся.
– Долго же вы добирались, – проговорил он жалобно. – Да знаю, знаю, сам живу в Чикаго. Садитесь. Я хочу у вас кое-что спросить.
«Бог мой, – подумал я, – ради чего я так мчался, у него просто-напросто родилась идея, как разделить барыши, и он свистнул меня, чтобы скормить мне свой план». Я сел на стул, он примостился на краю неубранной кровати.
– Я только что получил по почте одну штуку, – сообщил он, – и не знаю, как с ней быть. Можно было бы отдать ее полиции, но мне что-то не хочется. Те, кого я там видел, не очень-то мне приглянулись. Знаете, там есть такой лейтенант Роуклифф?
– Еще бы не знать. Могу помочь с ним связаться.
– Да нет, что-то неохота его видеть. Да и этот рекламный народец, те, что были тогда на встрече с Далманном, там я их и видел, с тех пор ни разу не встречал, – они мне тоже что-то не очень понравились. Я хотел позвонить одному знакомому в Чикаго, он адвокат, но пришлось бы слишком много объяснять по телефону, представляете, всю эту кутерьму? Вот я и подумал о вас. Во-первых, вы уже в курсе, а потом, помните, когда вы были здесь в прошлый раз, я предложил вам выпить. Когда я так, не думая, предлагаю кому-нибудь выпить, это хороший признак… Ничем не хуже, чем любой другой. Мне нужно срочно что-то предпринять с этой штукой, а для начала показать ее вам и посмотреть, что вы на это скажете.
Он вытащил из кармана конверт, посмотрел на него, потом на меня и передал его мне. Я изучил конверт из обычной дешевой белой бумаги, неровно надорванный с того края, где его открывали. Адрес напечатан на машинке: «Мистеру Филиппу Янгеру, гостиница „Черчилль“. Никакого обратного адреса ни на лицевой стороне, ни на обороте. Трехцентовая марка со штампом Главпочтамта: отправлено в одиннадцать часов вечера, 17 апреля 1955 года. Внутри был один-единственный сложенный листок бумаги, я вынул его и развернул. Обычная бумага среднего качества, стандартный размер, никаких опознавательных знаков, по которым можно было бы установить адрес или принадлежность отправителя, никакой „шапки“ сверху, никаких типографских текстов, зато масса машинописного. Сверху большими буквами отпечатан заголовок:
«ОТВЕТЫ НА ПЯТЬ СТИХОТВОРЕНИЙ, РОЗДАННЫХ 12 АПРЕЛЯ».
Ниже – имена пяти женщин с краткими пояснениями по каждой. Стараясь сохранять непроницаемое выражение лица, я пробежал глазами текст и понял, что ответы настоящие.
– Любопытно… – выдавил я. – Это что, шутка?
– Вот в том-то весь вопрос… То есть не весь, конечно. Никак не могу понять. Мне кажется, что ответы правильные, но точно я не знаю. Можно бы сходить в библиотеку и проверить. Я туда и собирался, но потом подумал, это же динамит, и тут вспомнил про вас. Ведь знаете, первое впечатле… Эй, а ну-ка отдайте! Это мое!
Я машинально сложил листок, положил его обратно в конверт и начал засовывать себе в карман.
– Да-да, конечно, – пробормотал я, возвращая ему конверт. – Вот, возьмите. – Он взял. – Ничего себе задачка. Здесь есть над чем подумать. – С минуту я сидел и думал. – Похоже, вы правы, и первое, что надо сделать, это проверить ответы. Но, возможно, за вами всеми все еще следит полиция. Скажите, вы в последние дни хоть раз наведывались в библиотеку?
– Нет. Я решил туда не ходить. Я даже не знаю, где тут поблизости библиотека. И потом эти женщины, Фрейзи и Тешер, что ни делай, а у них все равно передо мной огромные преимущества. Так что я решил бороться другим путем.
Я одобрительно кивнул головой.
– Так, значит, если шпики пронюхают, что вы сейчас, всего за два дня до крайнего срока, вдруг отправились в библиотеку, они, конечно, заподозрят что-то неладное и начнут выяснять. Знаете, человек, у которого я работаю, Ниро Вульф, большой книголюб и у него шикарная библиотека. Я заметил названия книг, упомянутых в этой самой штуке, и не удивлюсь, если окажется, что все они у него есть. Да и вообще вам не вредно будет с ним посоветоваться.
– Но ведь я уже советуюсь с вами.
– Так-то оно так… Но вся беда в том, что я забыл прихватить с собой библиотеку. И потом, даже если шпики узнают, что вы были у него, то это тоже не страшно. Они ведь в курсе, что он представляет фирму «Липперт, Бафф и Асса» и у него уже побывали все конкурсанты, кроме вас.
– Вот это-то мне и не нравится… Он их представляет, а я собираюсь с ними бороться.
– Тогда не надо было показывать это мне. Я ведь работаю на мистера Вульфа, и если вы думаете, что я ему все не расскажу, тогда возьмите назад те слова, что вы сказали мне в прошлый раз, насчет того, будто уже двадцать шесть лет не делаете из себя дурака. Дерьмо.
– Смотрите-ка, – он выглядел польщенным. – Надо же, запомнили.
– Я все запоминаю. Так что вопрос только в том, кто расскажет все мистеру Вульфу, вы или я. Но если это сделаете вы, то у вас еще будет возможность воспользоваться его библиотекой.
Кем-кем, а тугодумом он явно не был. Он тут же шагнул к стенному шкафу, распахнул дверцу и извлек оттуда шляпу и пальто. Уже просовывая руки в рукава, он проговорил:
– Не похоже, чтобы вы пили по утрам…
– Нет, благодарю, я не буду, – ответил я, уже направляясь к двери. – Но не возражаю, если это делают другие.
– Я завязал двадцать шесть лет назад. – Он пропустил меня вперед, вышел сам, закрыл за собой дверь и подергал ее, проверяя, хорошо ли она захлопнулась. – Но сейчас, – добавил он, – когда я благодаря своему зятю могу позволить себе кое-какие удовольствия, мне нравится, чтобы у меня в доме всегда была выпивка угощать других. – Когда мы уже заворачивали за угол коридора, он закончил: – Конечно, не всех, а не-ко-то-рых других. – В лифте мне пришло в голову, что ему могут понадобиться для сравнения и сами стихи, и я спросил, взял ли он их с собой, на что он ответил утвердительно.
Чтобы проверить в кишащем машинами центре, не следят ли за вашим такси, требуется масса всяких сложных маневров, что отнимает уйму времени, и мы с Янгером решили на это наплевать, ограничиваясь лишь тем, что время от времени из любопытства оглядывались назад. У обочины тротуара перед старым кирпичным особняком на Восточной Тридцать пятой улице я расплатился с таксистом, вышел, первым поднялся по ступенькам на крыльцо и нажал кнопку звонка. Через минуту Фриц открыл дверь и, пока я принимал пальто Янгера, многозначительно показал мне вытянутый палец, что означало, что в кабинете у Вульфа гость. Кивком подтвердив, что сигнал принят, я провел Янгера через прихожую в гостиную, сказал ему, что придется немного подождать, и, вместо того чтобы пройти оттуда прямо в кабинет – дверь между этими смежными комнатами была звуконепроницаемой, – отправился кругом через прихожую.
