Найо Марш - Премьера убийства
За сценой послышались голоса и кто-то отрывисто произнес:
— Вы вдвоем обойдите вокруг здания и поищите в траве, а я к вам подойду через пару минут, лады?
Констебль вернулся в комнату вместе с высоким сухощавым мужчиной в элегантном костюме.
— Позвольте вам представить суперинтендента Аллейна, — сказал начитанный полицейский.
* * *Пока Мартина бродила по Вест-Энду в свои первые две недели поисков работы, она вдоволь насмотрелась на мужчин типа суперинтендента Аллейна. Такие косяками выходили из клубов поблизости Сент-Джеймса, сновали по улицам западной части Сити, крутились вокруг ресторанов и кафе… В таких мужчинах было нечто, позволяющее объединить их в некий единый класс. Например, в класс хрящевых рыб, вроде акул. Однако стоило Мартине повнимательнее взглянуть в глаза полицейскому, как ей расхотелось относить его к некоему классу… Аллейн был бледен, задумчив и очень скромен — во всяком случае, на вид…
Мартина привыкла придавать всякому голосу цветовое обозначение. Например, голос Элен Гамильтон казался Мартине золотисто-оранжевого цвета, Гаи Гейнсфорд — розового, поросячьего, голос Дорси — коричневым, а Адама Пула — фиолетовым… Когда суперинтендент Аллейн заговорил, Мартина без колебаний окрасила его голос в королевский синий цвет. Именно королевский. Другого определения у нее просто не нашлось.
Но все-таки Мартина, как законопослушная подданная Ее Величества, решила поменьше обращать внимания на оттенки голоса мистера Аллейна, а прислушаться к содержанию его речи…
— Как вы, надеюсь, понимаете, — говорил тем временем суперинтендент, — наше дело в подобных случаях — выяснить, что именно они собой представляют. Возможно, это несчастный случай, возможно — самоубийство, а может быть, и… Итак, для того чтобы не оставалось сомнений, давайте, если только возможно, восстановим сцену, которая закончилась столь печально… Конечно, я понимаю, что это займет некоторое время, но уверяю вас, господа актеры, намного меньше, чем требуется для разбирательства в других местах…
Он обвел ясным, хотя и не очень приятным, взглядом свою аудиторию. Актеры будто воды в рот набрали.
Чувствуя свою ответственность, Пул сказал:
— Ну да, конечно. Мы все понимаем. И в то же время, если мне можно советовать, я посоветовал бы вам прежде всего поговорить с мисс Гамильтон.
— Мисс Гамильтон? — переспросил Аллейн.
— Я его жена, — негромко сказала Элен. — Я… я Элен Беннингтон по паспорту.
— Ох, извините, я не знал… Конечно, с вами необходимо поговорить. Но мне кажется, самое лучшее — опросить всех сразу. Вероятно, после этого уже не будет ни малейшей нужды говорить с каждым в отдельности. А пока что позвольте мне выяснить, где и как все произошло… Кажется, среди вас есть доктор? Это вы?
Аллейн посмотрел на Резерфорда. Тот встал, неуклюже одернул пиджак и вздохнул:
— Я давно уже не практикую, но… Я так и знал, что вы меня займете работенкой…
— Тем лучше, что вы готовы к этому, — заметил Аллейн. — Тогда покажите нам дорогу.
Они уже протискивались в дверь, когда Джейко вдруг сказал:
— Минутку, суперинтендент…
— Да?
— Я хотел бы сварить супчику… Тут есть небольшая кухонька, и… Сегодня, знаете ли, все устали как черти, и я думаю, мисочка супа никому не повредит. Я всего лишь всеобщий помощник в этом несчастном театре, но… Суп я готовлю отменно, можете спросить у господ актеров.
Аллейн удивился:
— Бог мой, да пожалуйста… Впрочем, вы имеете в виду ту самую комнатку, где стоит газовая плита и где все как раз и произошло?
Все вздрогнули.
— Но ведь вы еще не осмотрели той комнаты! — вдруг воскликнул Перри Персифаль. — Там же могут быть вещественные доказательства!
— Не беспокойтесь, — слабо улыбнулся суперинтендент Аллейн. — Я побывал там и все уже осмотрел… Так вы меня проведете, доктор Резерфорд?
Суперинтендент, сопровождаемый доктором, вышел. Гая Гейнсфорд, чей несомненный талант состоял в высказывании вслух мыслей, которые вертелись у всех в голове, величаво произнесла:
— А когда этот человек мог быть здесь ранее?
Все недоуменно уставились на Гаю. Актеры не такие уж большие умники, подумала Мартина…
— Я имею в виду, ведь несколько лет назад такое уже случалось? — повторила Гая.
— Не надо, милая… — вступил Дорси.
Пул, кажется, готов был сказать то же самое, но передумал.
— Нет, не надо затыкать мне рот! — воскликнула Гая. — Если бы это был не тот же самый, откуда ему было бы знать про то, где у нас туалет, а где газовая плита?
— Ах, какой класс! — сказал Джейко скучным голосом. — Похлопайте, леди и джентльмены, этой маленькой актрисе…
Он встал и вышел, ни на кого не глядя.
— Все-таки Джейко ужасно груб, не правда ли? — повернулась Гая к Дорси. — Все-таки Бен был моим дядей.
Она поймала на себе нехороший взгляд Элен Гамильтон.
— …И вашим супругом, — добавила Гая великодушно. — Ну конечно, вашим супругом…
* * *Рабочие сцены уложили тело Беннингтона на широкий стол в бутафорской и накрыли простыней. Бутафорская, мрачное помещение с цементным полом и неестественно голубым люминесцентным светом, очень походила на мертвецкую.
У тела стояли четверо мужчин в черных шляпах. Вид их был задумчив и суров — все как полагается. На лицах лежала траурная тень от полей шляп… Пятый человек стоял чуть поодаль от импровизированного смертного одра с непокрытой головой (очевидно, за неимением шляпы) и не мигая смотрел на тело.
Высокий мужчина неторопливо приблизился к столу, так же медленно стянул с головы шляпу и осторожно тронул белый саван, которым было прикрыто тело. Остальные боязливо последовали его примеру.
— Ну-с, Кэртис? — кашлянул высокий джентльмен.
Доктор Кэртис, судебно-медицинский эксперт, чуть склонился вперед, к мертвецу, и достал из кармана сильный фонарик. В его резком свете загримированное лицо покойного имело весьма странное выражение…
— Однако же! — пробормотал Кэртис. — Не правда ли, веселенький у него видок?.. Жуткий грим — он что, Квазимодо играл?
Доктор Резерфорд угрюмо откликнулся:
— Любезный, такой грим требуется по моей пьесе. На самом-то деле рожу следовало сделать еще отвратительнее, поскольку персонаж должен быть не просто отталкивающим, а совершенно омерзительным… Ну да ладно, в любом случае, как говорили римляне, о мертвых ничего, кроме хорошего, а также тщеславным да воздастся по их тщеславию… А немцы, напротив, говорят: дурную голову Бог любит. Я сам не позволил удалить с него грим — наверное, для вас это существенно, коллега?
— Да, наверное, — промямлил доктор Кэртис.
— А пахнет-то как, — вставил сержант. — При отравлениях даже от самых свежайших первосортных покойников всегда такой запах, что хоть не дыши вовсе. Правда, мистер Фокс?
— Мы старались как могли, — угрюмо буркнул Резерфорд. — Никто и не думал, что дело так кончится. Но все было зря.
— Ну что ж. — Кэртис попятился от тела. — Все в принципе ясно, все признаки налицо, и надобности во вскрытии нет. Хотя, конечно, мы сделаем все, как положено в таких случаях, сэр…
— Дайте-ка на секундочку ваш фонарик, — попросил суперинтендент. — Что-то мне кажется странным его грим — уж слишком жирно наложен.
— Такой грим был ему совершенно необходим, — заметил Резерфорд. — Он сильно потел. Пил как сапожник. И со здоровьем у него были нелады.
— А вы осматривали его, доктор? — спросил Аллейн у Резерфорда.
— Нет. Я уже давно не практикую. Но что Беннингтон пил, видели все вокруг, а насчет слабого сердца — он сам вечно жаловался. Насколько я понимаю, у него развивалась болезнь клапанов. Не знаю, кто его лечащий врач, но не позавидую этому человеку. Мисс Гамильтон вам, впрочем, расскажет…
Кэртис набросил саван обратно.
— Вот то-то и оно! — хмыкнул он. — Потому он и сковырнулся так быстро — всего несколько минут.
— Ну конечно.
— А под скулой у него грим, между прочим, толще, чем в других местах, — задумчиво пробормотал Аллейн. — Похоже, тут скрывается синяк. Может такое быть?
— Да, я обратил внимание, — кивнул Кэртис. — Может, и синяк. Позже рассмотрим, когда соскребем эту краску.
— Хорошо, — кивнул Аллейн. — Я бы хотел еще осмотреть комнату покойного. Кстати, кто его нашел?
— Помощник режиссера, — ответил Резерфорд.
— Тогда будьте любезны, попросите его подойти к нам, пожалуйста. И спасибо за ваш рассказ, доктор Резерфорд. Однако я боюсь, что вы понадобитесь на судебном слушании по делу.
— Я так и думал! — фыркнул Резерфорд. — Но что с вами поделаешь! Надо так надо… Спасибо вам огромное! Обожаю выступать в суде! Всю жизнь мечтал!
И он удалился с недовольной гримасой на лице. Кэртис почесал нос, получил от этого нескрываемое удовольствие и заметил:
