Энн Перри - Призрак с Кейтер-стрит
— Настойчивый, — сказала Кэролайн, не подумав. — Но не вульгарный. Если бы его можно было обескуражить уклончивыми ответами, то он никогда бы не раскрыл ни одного дела.
— Кэролайн, я никогда не рассматривала тебя как специалиста по вульгарности, — заявила бабушка с нарастающим гневом. — Но я шокирована тем, что ты можешь рассматривать возможность того, что Эдвард что-то знает о преступлении. Ты позволяешь себе сомневаться в нем!
— Конечно, я не сомневаюсь. — Кэролайн лгала, ее лицо горело. — Я говорила о полиции, не о себе. Вы не можете думать, что у мистера Питта такие же взгляды, как и у меня.
— Я и не думаю. Но также я не думала до сих пор, что у тебя такое же мнение, как и у мистера Питта!
— У нее не такое, бабушка, — перебила Шарлотта. — Она просто указала, что…
— Замолчи, Шарлотта! — сурово приказал Эдвард. — Я запрещаю всем в дальнейшем обсуждать это грязное дело. Подобным разговорам не место в нашем доме… за исключением оказания помощи следствию, что уже было сделано. Шарлотта, если ты не можешь контролировать себя, то должна удалиться в свою комнату.
Шарлотта ничего не сказала. Бабушка снова начала оплакивать общее падение нравов, рост преступности и аморальности.
Кэролайн сидела, рассматривала довольно безобразную фотографию их свадьбы и задавала себе вопрос, почему Эдвард не сказал Питту, где он был. Внутри нее нарастал страх.
В тот день ничего больше не было сказано. Но на следующее утро Кэролайн просматривала счета, сидя за своим рабочим столом в задней комнате, когда в комнату вошла бабушка.
— Кэролайн, что ты подразумеваешь под всем этим?.. Хотя, думаю, я знаю. В конце концов, я имею на это право.
Кэролайн, защищаясь, уклонилась от ответа:
— Боюсь, я не понимаю, о чем вы говорите. — Она только об этом и думала, но сейчас делала вид, что ее мысли заняты лежавшим перед ней счетом от торговца рыбой.
— Тогда ты еще более бессердечна, чем я предполагала. Я говорю об этом полицейском и его непростительном поведении вчера вечером. В мои дни полицейские знали свое место.
— Место инспектора там, где произошло преступление. — Кэролайн устала. Она понимала, что ей не удастся избежать конфронтации, но инстинктивно уходила от нее, подобно тому, как любой человек старается избежать боли.
— В этом доме не было преступления, Кэролайн, за исключением того, что ты предала доброе имя своего мужа.
— То, что вы говорите, — это злобное и абсолютно несправедливое обвинение! — Кэролайн развернулась от стола, продолжая держать карандаш в руке, но держала она его так, как держат нож. — И вы не посмели бы сказать так, если бы мы были не одни и если бы вы не знали, что я не желаю с вами ссориться. На этот раз вы ошиблись! Я определенно пойду на раздор с вами, если вы будете говорить заведомую ложь. Вы слышите меня?
— Ты сердишься потому, что тебя мучает совесть, — злорадствовала бабушка. — Я обязательно скажу это снова, и скажу это перед Эдвардом. Тогда мы посмотрим, кто с кем будет в раздоре.
— Вам это очень нравится? — Кэролайн подалась вперед. — Вам очень хочется расстроить Эдварда и перевернуть его дом вверх дном? Ну что ж, на этот раз я не уступлю вашему шантажу. Вы можете сказать Эдварду все, что хотите. Но я видела, что это не вы защищали его, когда он не захотел сказать полиции, где был! Вы ничего не сделали, кроме того, что обозлили Питта своей никому не нужной грубостью. Как вы думаете, к чему это приведет? Думаете, что напугали его? Вы живете иллюзиями! Это лишь сделает его более подозрительным.
— Подозрительным по отношению к кому? — Бабушка продолжала стоять. Ее тело раскачивалось взад и вперед от ярости. — Ты думаешь, Кэролайн, что Эдвард совершил это? Ты думаешь, он преследовал служанку и задушил ее? Вот о чем ты думаешь? Эдвард знает, о чем ты думаешь?
— Нет, до тех пор, пока вы не скажете ему! И это меня не удивит. И будет причиной еще больших несчастий, которыми мы и так сыты по горло! Неужели смерти Лили вам не достаточно?
— Мне не достаточно?! Мне? Что, ты думаешь, я получу от смерти жалкой, мерзкой служанки? Я всегда ненавидела распущенность, но Бог ей судья.
— Вы старая ханжа! — взорвалась Кэролайн. — Нет ничего более аморального в мире, чем радоваться боли и несчастьям других!
— Ты сама источник всех своих несчастий, Кэролайн. Я не могу освободить тебя от них… хочу я этого или нет. — И, высоко подняв голову, бабушка выплыла из комнаты до того, как Кэролайн смогла ей ответить. Хотя та все равно не могла придумать достойного ответа.
Кэролайн села за стол и сквозь слезы смотрела на счет от торговца рыбой. Она ненавидела раздоры, но эта ссора зрела в ней годами. Ненависть росла в обеих женщинах. Но взрыва, возможно, никогда бы не случилось, если бы не смерть Лили и связанный с этим ужас. Теперь все было сказано и никогда не будет забыто — и, конечно, никогда не будет прощения… со стороны свекрови… даже если сама Кэролайн простит ее.
Хуже всего то, что бабушка, намекая на ссору всем в доме, будет требовать от слушателей принять ту или иную сторону. Начнутся многозначительные взгляды, умалчивания, зашифрованные намеки, пока любопытство не заставит кого-нибудь спросить, что же произошло на самом деле. Эдвард ненавидел такое поведение. Он любил их обеих и более всего желал, чтобы они поддерживали мир в его доме. Как и большинство мужчин, он не выносил ссор в доме, предпочитая не знать о них, насколько это возможно. Доминик довольно часто был зачинщиком этих ссор, хотя и не намеренно. Он не знал бабушку так долго, как остальные, чтобы чувствовать изменения в ее поведении и игнорировать их.
Будет ужасно! Плохо то, что бабушка по большей части права. Кэролайн действительно подозревала, с болезненным страхом, что Эдвард совершил что-то бесчестное. Она чувствовала комок в горле, ей стоило больших усилий не зарыдать, но если она опускала голову, слезы лились сами.
— Мама?
Это была Шарлотта. Кэролайн даже не слышала, как она вошла.
Кэролайн громко вдохнула:
— Да. В чем дело? Я занята счетами.
Шарлотта обняла ее и поцеловала:
— Я знаю, я слышала вас.
Кэролайн было очень приятно услышать это. Такое облегчение после того, как она чувствовала себя такой одинокой!.. Было очень тяжело контролировать себя, но она привыкла за годы практики.
— Извини меня, я и не заметила, что мы кричали друг на друга.
Шарлотта поправила заколку на ее голове и предупредительно отступила в сторону, позволяя ей привести себя в порядок. Было странно видеть, что иногда Шарлотта бывает тактичной, тогда как в другое время она откровенно резка.
Дочь стояла и смотрела в окно.
— Не беспокойся насчет бабушки. Если она что-то скажет папе, он будет очень сердит на нее и ей же станет хуже.
Кэролайн не могла скрыть свое удивление. Она развернулась в кресле и посмотрела в спину Шарлотты:
— Почему ты так думаешь?
Та продолжала смотреть в окно:
— Потому что папа где-то был, и он не желает говорить об этом. Мы должны это понимать. Поэтому он будет сердит на каждого, кто упомянет об этом снова.
— О чем ты говоришь, Шарлотта? — Кэролайн слышала, как дрожал ее голос. — Что ты имеешь в виду? Ты не можешь подозревать своего отца в… в…
— Я не знаю. Может быть, он играл в азартные игры или пил, или общался с людьми, которых мы не любим. Но он не хочет, чтобы мистер Питт или мы знали об этом. Бесполезно изворачиваться друг перед другом. Мы не можем притворяться перед самими собой. Не беспокойся, мама, он не мог никак обидеть Лили, если только ты этого боишься.
— Шарлотта… — Кэролайн не могла придумать, что сказать. Как она может стоять там и так спокойно произносить эти слова?!
— Я думаю, это очень глупо, — продолжала дочь. На этот раз Кэролайн уловила дрожь в ее голосе и поняла, что ей стоит огромных усилий контролировать себя. — Потому что я думаю, мистер Питт все равно обо всем узнает.
— Ты так думаешь?
— Да. И тогда будет хуже. Лучше бы папа сказал об этом сам.
— Тогда… может быть, мы сумеем убедить его…
Но Кэролайн знала, что у нее не хватит смелости на это. Эдвард разозлится и погрузится в горькую и холодную отчужденность. Она уже проходила через такое несколько раз… например, когда противостояла ему по поводу Джералда Хапвида. Это было много лет назад и сейчас выглядит немного глупо, но то давнишнее охлаждение в отношениях трудно забыть.
Кроме того, Кэролайн боялась того, что он хотел скрыть от нее. Может быть, Питт не узнает?
Но он узнал. Инспектор Питт вернулся через два дня вечером — и, возможно, для того, чтобы застать Эдварда врасплох, не зашел утром, чтобы предупредить их. Они все были дома.
— Это уже становится неудобным, мистер Питт. — Эдвард встретил его прохладно. — Что случилось на этот раз?
