Энн Перри - Призрак с Кейтер-стрит

— Спасибо. Починю, конечно. Постараюсь этим же вечером.

— Если вы залатали то, я уверен, вы справитесь и с этим.

Когда он уже повернулся, чтобы уйти, неожиданная мысль пришла ей в голову:

— Когда ты это видел?

— Что? — Он обернулся.

— Когда ты видел рваный пиджак Эдварда?

Он слегка нахмурился:

— В ночь, когда Лили была убита.

— Как ты наблюдателен. Я никогда бы не подумала, что во всей этой суматохе ты смог разглядеть, что рукав разорван. А может, ты увидел это еще в клубе? Там, где он его порвал?

Доминик слегка покачал головой:

— Думаю, вы что-то не поняли. Я был в клубе, а Эдвард ушел очень рано, и его пиджак тогда не был порван. Я помню это очень отчетливо. Белтон, гардеробщик, подавал ему шляпу и трость. Он бы заметил, не смог бы не заметить.

— Ты, должно быть, думаешь о другой ночи?

— Нет, я обедал с Реджи Хафтом. Он подвез меня до Кейтер-стрит, и я шел оттуда пешком приблизительно с полмили. Я видел тестя, идущего с противоположного конца Кейтер-стрит, и окликнул его, но он меня не слышал. Он вошел в дом немного раньше меня.

— Да… — Это был глупый ответ, но она была слишком ошарашена, чтобы говорить четко. Эдвард лгал ей в чем-то совершенно тривиальном… Но в ночь, когда Лили была убита… Почему? Почему он не сказал ей правду? Было ли это что-то, чего он стыдился или боялся?

О чем она думает? Это же абсурдно! Он, наверное, зашел к какому-нибудь другу и забыл об этом… Точно, так и было. Это все объясняет. Позже она будет стыдиться этих мыслей, которые появились у нее в голове.

Когда они наконец остались одни, наступило время идти спать. Кэролайн сидела перед зеркалом, распустив волосы и расчесывая их. Эдвард вошел из смежной комнаты, уже одетый ко сну.

— К кому ты заходил вечером, когда Лили была убита? — Она спросила спокойно, стараясь, чтобы прозвучало так, как будто бы это неважно.

Она видела его лицо, отраженное в зеркале. Он нахмурился:

— К кому я… что?

Она повторила вопрос. Сердце сильно билось, ее взгляд избегал его.

— Ни к кому, — сказал Эдвард резко. — Я уже сказал тебе, Кэролайн, я был в своем клубе! Я пришел домой прямо оттуда. Не понимаю, почему ты продолжаешь обсуждать этот вопрос. Ты подозреваешь, что я выслеживал на Кейтер-стрит свою служанку? — Сейчас он действительно сердился.

— Нет, конечно, нет, — сказала она тихо. — Не говори глупости.

Лицо Эдварда побелело от гнева — состояние, которое она слишком хорошо знала. Кэролайн глубоко обидела его, сказав слово «глупости». Или он просто притворился, что это было так, чтобы не говорить правду или придумать другую ложь.

Она, по-видимому, переутомилась: ее мозг совершенно не работал, допускал нелепости. Лучше попытаться отложить это и идти в постель. Эдвард по-прежнему хранил ледяное молчание. В какой-то момент ей захотелось извиниться, но затем что-то внутри нее решило, что она должна хорошенько все обдумать, заново рассмотреть ситуацию и не спешить с преждевременными извинениями.

Они оба легли в кровать не разговаривая. Эдвард лежал совершенно тихо, его дыхание было ровным. Кэролайн не знала, то ли он спит, то ли пытается уснуть, то ли притворяется спящим, чтобы избежать дальнейших объяснений.

Почему такие мысли приходят ей в голову? Она знала Эдварда, знала, что по какой бы причине он ни лгал ей, это не могло быть связано с тем, что случилось на Кейтер-стрит. Она знала это. Муж, наверное, делает что-то такое, о чем не хочет говорить? Что именно? Верно, ничего хорошего, иначе он рассказал бы ей всю правду, или, по крайней мере, поведал, с кем был, даже не раскрывая причины. Где Эдвард мог быть, если он возвращался с дальнего конца Кейтер-стрит? О чем он желал умолчать?

Кэролайн попыталась думать о его образе жизни, о том, что он делал ежедневно, кого он знал, о местах, которые он посещал. Чем больше она думала об этом, тем больше понимала, как мало знала мужа. В домашней обстановке Кэролайн знала его очень хорошо, зачастую могла предугадать, что он собирается сказать, как оценит то или иное событие, кого он любит или не любит. Но когда Эдвард уезжал в город, то уходил в другую часть своей жизни, и она действительно не знала об этом ничего, кроме того, что он рассказывал ей.

Кэролайн уснула глубоко несчастной.

Следующий день был ужасным. Кэролайн проснулась с тупой головной болью и чувствовала себя подавленной, полной страха, говорила через силу и только если была необходимость. Она стояла у бельевого шкафа, проверяла работу Милли, когда пришла Дора и сказала, что снова появился инспектор Питт из полиции и спрашивает, может ли она его принять.

Кэролайн уставилась на кучу наволочек, сердце ее сильно колотилось, рот пересох. Питт был в клубе и узнал, что Эдвард лгал? Невозможно, чтобы муж убил Лили… но он что-то скрывает. Она должна попытаться защитить его в любом случае. Если бы только знать правду!..

— Мэм? — Дора все еще ждала ответа.

— Да, Дора. Скажи ему, что я приду через пять минут. Проводи его в гостиную.

— Да, мэм.

Питт стоял и смотрел в окно, когда она открыла дверь. Он резко повернулся к ней:

— Доброе утро, миссис Эллисон. Мне очень жаль беспокоить вас снова, но я обязан проверять все.

— Мне кажется, вы проверяете нас слишком подробно. Полагаю, остальных вы проверяете так же тщательно?

— Конечно, мэм.

Что за странный мужчина? Такой неэлегантный… Его присутствие заполняло комнату целиком. Или она чувствовала так, потому что боялась его?

— Что вы желаете знать на этот раз, мистер Питт? — Лучше покончить с этим сразу же.

— Ваш муж пришел домой необычно поздно в тот день, когда Лили была убита. — Это было скорее утверждение, чем вопрос. Как будто он хочет убедиться в чем-то, что уже знает.

— Да. — Звучал ли ее голос также напряженно, как она чувствовала себя?

— Где он был?

Что она должна сказать? Должна ли повторить то, что Эдвард сказал ей? Или правду, которая соскользнула с языка Доминика? Кэролайн вдруг поняла, что создала для себя проблему. Она не усомнилась и не проверила слова Доминика! Если она скажет, что Эдвард был в клубе весь вечер, тем самым она даст понять, что Эдвард лгал ей. И ему будет труднее выпутываться из этой лжи. Но если она скажет, что он был где-то, то ему придется объяснять что-то, чего он не хотел или не мог объяснить…

Питт продолжал смотреть на нее своими светлыми проницательными глазами. Она чувствовала себя, как ребенок, застигнутый в кладовке со сладостями.

— Насколько я помню, он сказал, что был в своем клубе, — она говорила медленно, заставляя себя выговаривать каждое слово, — хотя собирался ли он обедать с друзьями после этого, я не помню.

— И он не говорил вам об этом? — Вопрос был произнесен вежливым тоном.

Было ли это необычно? Неужели эта ложь отразилась на ее лице?

— Когда мы вернулись домой, то увидели… Шарлотту, пославшую за полицией. Страдания, наши страхи… Я никогда не думала об этом снова. В то время было абсолютно неважно, кто когда пришел.

— Естественно. Однако я не могу исключить возможность того, что мистер Эллисон проходил где-то вблизи от места преступления в соответствующее время. — Питт улыбнулся, его глаза блестели. — И, возможно, он видел что-то, что может нам помочь.

Кэролайн судорожно сглотнула.

— Да, конечно… Но боюсь, что я не знаю.

— Конечно, нет, миссис Эллисон. Я уже знаю, что вы проезжали в экипаже вдоль Кейтер-стрит в компании со своими дочерями, и я уже говорил со всеми вами.

— Но вы также говорили с моим мужем. О чем еще говорить? — Могла ли она попробовать убедить его не беседовать с Эдвардом совсем? Возможно, там и спрашивать не о чем. Если только он что-то подозревает, зная, что Эдвард лгал… — Конечно, мистер Питт, вы можете не сомневаться: если бы мой муж что-то видел, он бы вам сказал.

— Если бы он знал, что это было важно… Но, возможно, он видел какую-нибудь странную вещь, маленькую деталь, которая выскользнула из его памяти. И время имеет значение. Вы знаете, что указание точного времени, до минуты, может установить чье-то алиби или же, напротив, разбить его.

— Алиби?

— Свидетельство о том, где человек находился во время преступления, может доказать его или ее непричастность.

— Я знаю, что означает это слово, мистер Питт. Я только не поняла… Вы… исключаете людей… по невозможности… — Она остановилась, побоявшись, как бы не сказать чего-нибудь лишнего, и смутилась.

— Ну, когда у нас появляются подозреваемые, миссис Эллисон, мы можем отсеять, отбросить тех, кто не причастен к преступлению.

Больше всего Кэролайн желала сейчас, чтобы инспектор ушел. Он был полицейским, почти такого же статуса, что и торговец. Было сплошным идиотизмом позволять ему доминировать над ней. Эмили была права — у него чудесный голос, мягкий, красиво звучащий. Его произношение совершенно.