Шерлок Холмс. Его прощальный поклон - Артур Конан Дойль
– К тому же билет! – вскричал я.
– Именно. Мы не могли объяснить его отсутствие. А эта гипотеза объясняет. Все сходится.
– Но даже если вы правы, загадка смерти молодого человека нам по-прежнему не поддается. Она становится не проще, а еще диковинней.
– Возможно, – задумчиво кивнул Холмс, – возможно.
Он ушел в себя и хранил молчание, пока медлительный поезд не дополз наконец до станции «Вулидж». Тут Холмс подозвал кэб и вынул из кармана записку Майкрофта.
– Нам предстоит совершить небольшой послеполуденный обход, – сказал он. – Думаю, в первую очередь следует уделить внимание сэру Джеймсу Уолтеру.
Оказалось, что известный чиновник живет на красивой вилле, от которой к берегу Темзы спускается зеленая лужайка. Когда мы туда добрались, туман начал рассеиваться и сквозь него стали пробиваться бледные солнечные лучи. На наш звонок вышел дворецкий. Лицо его было скорбным.
– Сэр Джеймс, сэр? – переспросил он. – Сэр Джеймс нынче утром приказал долго жить.
– Боже правый! – вскричал Холмс. – Как он умер?
– Быть может, сэр, вы желаете войти и повидать его брата, полковника Валентайна?
– Да, будет лучше, если мы так и сделаем.
Нас провели в скудно освещенную гостиную, где к нам вскоре присоединился очень высокий красивый мужчина лет пятидесяти, с белокурой бородкой – младший брат покойного ученого. Его растерянный взгляд, пятна на щеках, неприбранные волосы – все говорило о том, какое внезапное несчастье постигло этот дом. Рассказывая об этом, он с трудом выговаривал слова.
– Причина в этой ужасной истории, – объяснил он. – Мой брат, сэр Джеймс, был человеком чести, он не мог пережить такой скандал. Его сердце было разбито. Он всегда так гордился успешной работой своего департамента, и тут этот сокрушительный удар.
– Мы надеялись получить от него какие-то сведения, которые помогли бы нам прояснить это дело.
– Заверяю вас, происшедшее было для него такой же загадкой, как для вас и для всех нас. Он успел изложить полиции все, что знал. Разумеется, он не сомневался в виновности Кедоген-Уэста. Но все остальное представлялось ему совершенно непостижимым.
– А вы не можете пролить на это дело хоть какой-то свет?
– Все, что мне известно, я знаю с чужих слов. Не хотелось бы показаться невежливым, но вы, конечно, понимаете, мистер Холмс: у нас в доме сумятица и приходится просить вас поскорее закончить эту беседу.
– Да уж, события развиваются совершенно непредсказуемо, – сказал мой друг, когда мы вернулись к кэбу. – Хотел бы я знать, бедный старик умер естественной смертью или от собственной руки! В последнем случае не мучился ли он угрызениями совести, оттого что пренебрег долгом? Что ж, пусть будущее даст ответ на эти вопросы. Теперь нам надо заглянуть к Кедоген-Уэстам.
Приютом несчастной матери служил маленький, но ухоженный домик на окраине города. Старая дама была убита горем и ничем не могла нам помочь, но рядом с нею мы застали бледную молодую леди, которая представилась как мисс Вайолет Уэстбери, невеста покойного, видевшая его последней в тот роковой вечер.
– Я не нахожу объяснения, мистер Холмс, – сказала она. – С тех пор как произошла эта трагедия, я не сомкнула глаз – день и ночь думала, что бы это значило. Артур был самым прямодушным на земле человеком – рыцарем и патриотом. Он скорее отрезал бы себе правую руку, чем продал доверенную ему государственную тайну. Все, кто его знал, назовут такое предположение диким, немыслимым бредом.
– Да, мисс Уэстбери, но что делать с фактами?
– Признаюсь, я бессильна их объяснить.
– Мистер Кедоген-Уэст нуждался в деньгах?
– Нет, потребности у него были самые скромные, жалованье щедрое. Он скопил несколько сотен, и к Новому году мы рассчитывали пожениться.
– Он не казался взбудораженным, расстроенным? Прошу, мисс Уэстбери, будьте с нами совершенно откровенны.
Зоркий взгляд моего приятеля подметил в манерах собеседницы некоторую неуверенность. Она покраснела и задумалась.
– Да, – признала она наконец, – я чувствовала, что его что-то беспокоит.
– Давно?
– Нет, примерно с неделю. Он часто задумывался, выглядел озабоченным. Однажды я стала настойчиво его расспрашивать. Он признался, что причина есть и она касается его работы. «Дело слишком серьезное, я не хочу его обсуждать даже с тобой», – сказал он. Больше я ничего не смогла добиться.
Взгляд Холмса сделался мрачен.
– Продолжайте, мисс Уэстбери. Даже если вам кажется, что вы бросаете тень на своего жениха, продолжайте. Мы не знаем заранее, как обернется дело.
– Поверьте, мне больше нечего сказать. Раз или два мне казалось, что Артур готов чем-то со мной поделиться. Однажды вечером он упомянул, что тайна, ему доверенная, чрезвычайно важна; помнится, добавил также, что иностранные шпионы отдали бы за нее целое состояние.
Мой друг еще больше сдвинул брови.
– Что-нибудь еще?
– Он говорил, что мы недостаточно бдительны, что чертежи легко могут попасть в руки предателей.
– Он лишь в последнее время стал такое говорить?
– Да, это было совсем недавно.
– А теперь расскажите о том последнем вечере.
– Мы собирались в театр. Туман стоял такой, что не стоило садиться в кэб. Мы отправились пешком, шли мимо конторы. И вдруг мой жених метнулся прочь и пропал в тумане.
– Не сказав ни слова?
– Вскрикнул, и это все. Я ждала, но он не вернулся. Я пошла домой. На следующее утро, после открытия конторы, оттуда приходили о нем осведомиться. Около двенадцати мы услышали страшную новость. О мистер Холмс, если бы только вам удалось спасти его честь! Она так много для него значила.
Холмс печально покачал головой.
– Идемте, Ватсон, – сказал он, – нам пора. Нужно еще посетить контору, откуда пропали бумаги.
– Обстоятельства и раньше говорили не в пользу молодого человека, но наше следствие привело к тому, что подозрения еще усугубились, – заметил Холмс, когда кэб с грохотом тронулся с места. – Близилась свадьба – вот вам и мотив преступления. Естественно, ему нужны были деньги. Раз он высказывал эту идею, значит она крутилась у него в голове. Еще немного, и он поделился бы своими планами с девушкой, сделав ее таким образом соучастницей предательства. Все это очень печально.
– Но, Холмс, личные качества тоже что-то значат? И опять же, если он задумал преступление, зачем
