Шерлок Холмс. Его прощальный поклон - Артур Конан Дойль
– При тех данных, которыми мы располагаем, лучшей версии не измыслишь, и все же, Шерлок, подумай, сколь многое ты упускаешь из виду. Предположим для простоты, что молодой Кедоген-Уэст действительно вознамерился отвезти чертежи в Лондон. Разумеется, он предварительно договорился бы с иностранным агентом и больше ничего на этот вечер не планировал. Но нет, он покупает два билета в театр, отправляется туда с невестой, а потом вдруг бросает ее на полдороге и исчезает.
– Уловка, – произнес Лестрейд, который довольно нетерпеливо слушал этот разговор.
– Очень странная. Это возражение номер один. А вот второе: предположим, Кедоген-Уэст приехал в Лондон и встретился с иностранным агентом. Он должен до утра вернуть чертежи на место, чтобы их не хватились. Но он брал десять чертежей, а в кармане у него нашли только семь. Что случилось с остальными тремя? Ясно, что по собственной воле он бы с ними не расстался. Опять же, где награда за предательство? В его карманах должна была лежать круглая сумма.
– Думаю, мне все понятно, – заявил Лестрейд. – Я не сомневаюсь, что все было именно так. Кедоген-Уэст крадет чертежи, чтобы их продать. Видится с агентом. Они не сходятся в цене. Он собирается вернуться домой, но агент увязывается следом. В поезде агент его убивает, берет главные чертежи и выбрасывает тело из вагона. Эта версия учитывает все факты, не так ли?
– Но почему у него не было билета?
– По билету можно было бы определить, какая станция ближайшая к дому агента. Поэтому он вынул билет из кармана мертвеца.
– Неплохо, Лестрейд, очень неплохо, – кивнул Холмс. – Ваша теория выдерживает критику. Но если она верна, дело на том закончено. С одной стороны, предатель мертв. С другой, чертежи Брюса-Партингтона, скорее всего, уже на Континенте. И что нам остается?
– Действовать, Шерлок, действовать! – Майкрофт вскочил на ноги. – Все мои инстинкты противятся этой версии. Используй свои возможности! Отправься на место преступления! Повидайся со свидетелями! Перетряхни все и вся! За всю карьеру у тебя не было такого шанса послужить своей стране.
– Ну ладно, ладно! – Холмс пожал плечами. – Идемте, Ватсон! И вы, Лестрейд, не будете ли так любезны составить нам компанию на ближайшие час или два? Для начала посетим станцию Олдгейт. До свиданья, Майкрофт. К вечеру я представлю тебе отчет, но предупреждаю, не ожидай слишком многого.
Через час мы с Холмсом и Лестрейдом стояли у метро, напротив станции «Олдгейт», там, где поезда выходят из туннеля. Железнодорожную компанию представлял краснолицый пожилой джентльмен, очень любезный.
– Тело молодого человека лежало вот здесь. – Наш спутник указал на место примерно в трех футах от колеи. – Сверху он упасть не мог: как видите, вокруг голые стены. Следовательно, он прибыл на поезде, и этот поезд, насколько мы понимаем, проходил здесь в понедельник около полуночи.
– Состав осмотрели? Следы насилия в вагонах искали?
– Ничего такого не было, билет тоже не найден.
– Не замечал ли кто-нибудь открытую дверь?
– Нет.
– Утром к нам поступили новые свидетельские показания, – сообщил Лестрейд. – Пассажир, который проезжал около одиннадцати сорока в понедельник мимо станции «Олдгейт» на обычном поезде метро, говорит, что слышал тяжелый стук, словно на землю свалилось тело. Произошло это перед самой станцией. Но из-за плотного тумана ничего не удалось разглядеть. Тогда он об этом промолчал. Э, да что такое с мистером Холмсом?
Мой друг, застыв на месте, рассматривал изгиб колеи на выходе из туннеля; черты его выражали сосредоточенное внимание. «Олдгейт» – узловая станция, и там переплетаются стрелки. По ним-то и блуждал тревожный, вопрошающий взгляд Холмса; его плотно сомкнутые губы, трепещущие ноздри, сдвинутые кустистые брови – все это было мне очень привычно.
– Стрелки, – бормотал он, – стрелки.
– Что с ними особенного? Вы о чем?
– На линии, как я понимаю, стрелок не так уж много?
– Нет, совсем немного.
– А также изгиб. Стрелки и изгиб. Боже, только бы сошлось!
– Что такое, мистер Холмс? Вы напали на след?
– Идея… намек, не более того. Но дело и вправду становится очень интересным. Идеальный, единственный в своем роде случай, однако почему бы и нет? Не вижу здесь следов крови.
– Похоже, их и не было.
– Но, как я понимаю, ранение было очень обширное.
– Раздроблена кость, но внешние повреждения не столь значительные.
– И все же совсем без крови обойтись не могло. Можно мне будет осмотреть поезд, в котором ехал пассажир, заявивший, что слышал звук падения в тумане?
– Боюсь, мистер Холмс, это невозможно. Состав уже расформирован, вагоны перераспределены.
– Могу вас заверить, мистер Холмс, – вмешался Лестрейд, – все вагоны обыскивали очень тщательно. Я сам об этом позаботился.
Среди наиболее заметных слабостей моего друга выделялась одна: он бывал несдержан, когда имел дело с людьми, уступающими ему в сообразительности.
– Очень на то похоже, – бросил он, отворачиваясь. – Но дело в том, что я хотел осмотреть не вагоны. Здесь мы закончили, Ватсон. Не стоит беспокоить вас и дальше, мистер Лестрейд. Думаю, теперь нам пора переместиться в Вулидж.
У станции «Лондонский мост» Холмс написал телеграмму своему брату и, прежде чем отправить, показал ее мне. Там было сказано:
«Увидел во тьме огонек, но он может и потухнуть. Тем временем, пожалуйста, вышли с курьером к нашему возвращению на Бейкер-стрит полный список иностранных шпионов и агентов, пребывающих в Англии, с подробным указанием адресов. ШЕРЛОК».
– Это будет нелишним, Ватсон, – заметил он, когда мы сели в вулиджский поезд. – Да, мы в долгу у братца Майкрофта: случай обещает быть поистине необычным.
Его взволнованное лицо все еще хранило выражение пылкого азарта, говорившее мне о том, что какие-то недавно обнаруженные важные обстоятельства направили мысли Холмса в новое русло. Представьте себе фоксхаунда: вот он, понуро опустив хвост и повесив уши, слоняется по псарне, а вот с горящими глазами, напряженный, как пружина, вынюхивает зверя; подобная перемена произошла и с Шерлоком Холмсом. Он уже мало чем напоминал того вялого лентяя в халате мышиного цвета, который не далее как сегодняшним утром безостановочно мерил шагами заполненную туманом комнату.
– Здесь есть потенциал. Есть размах, – продолжал он. – Глупо было с моей стороны не оценить возможностей этого дела.
– Мне они до сих пор непонятны.
– Чем оно закончится, не знаю и я, но я напал на идею, которая может оказаться очень плодотворной. Молодой человек погиб где-то в другом месте, и его тело лежало на крыше поезда.
– На крыше?!
– Удивительно, не правда ли? Но рассмотрим факты. Считать ли совпадением то, что тело было
